Окончив университет первым по академической успеваемости – а это высочайшее университетское отличие из всех возможных – Чарльз отправился в Лондон, где начал работать в рекламном агентстве Дж. Уолтера Томсона. Нони вернулась в Штаты. Их любовь не вызывала сомнений, чего нельзя было сказать об их будущемxii.

_________

Среди минимальных последствий германского вторжения в Польшу 1 сентября 1939 годаxiii была потеря Чарльзом работы в рекламном агентстве Томсонаxiv всего лишь через два месяца после того, как он туда пришел. Как и многие его ровесники, Чарльз быстро записался в армиюxv. Он еще не знал, куда его направят, но уже отправил письмо Нони, в котором просил ее как можно скорее приехать в Лондон и выйти за него замуж. Несколько недель спустя он начал подготовку для поступления на должность младшего офицера и вскоре получил известие о том, что Нони приняла его предложение и приедет в февралеxvi.

Нони приехала в Лондон в тот самый день, когда первый вражеский самолет был сбит в Великобританииxvii. Увидев ее, Чарльз испытал такой восторг, что едва не потерял сознаниеxviii. Эйфория Нони была несколько меньше, но она все равно верила, что они отлично поладятxix.

Они поженились 13 февраля 1940 года в церкви в Кембриджеxx, а потом отпраздновали это событие с друзьями. Они радовались, что наконец вместе, но война приводила в уныние, и никто из них не знал, куда пошлют Чарльза. Нони вскоре забеременела. Она оставалась в Лондоне несколько месяцев, а потом вернулась в Бостонxxi.

Оставшись один, Чарльз впал в депрессию. Он был в ужасе от возможного вторжения немцев в Британию и подумал, не станет ли интрижка на стороне антидотом. Для него это не было столь шокирующим решением. Чарльз чувствовал, что ему «необходимо быть с женщиной», и с первых же недель их брака Нони поняла, что он не относится к числу верных мужейxxii. Решив, что главное правило установлено и принято, Чарльз предположил, что Нони согласится с тем, что роман на стороне пойдет ему на пользуxxiii. (Связи Чарльза продолжались на протяжении всего их брака, что стало болезненным открытием для Анны в ее подростковом возрастеxxiv.) Нони, в тот момент на седьмом месяце беременности, дала согласие на интрижку из Бостона. Хотя Чарльза волновало, что это может быть ей неприятно, он начал проводить вечера с разведенной женщиной 23 лет, чей новый жених так удачно был в это время в Родезииxxv.

В конце ноября, через 40 недель и один день после свадьбы, Чарльз получил телеграмму от Шлезингера, в которой сообщалось, что у него родился сын. Мальчика назвали Джеральдом в честь отца Чарльзаxxvi. Пройдет пять лет, прежде чем он впервые встретится со своим сыномxxvii.

_________

Для Анны одним из самых тяжелых периодов ее личной и профессиональной жизни станет жизнь с новорожденным ребенком отдельно от мужа на другом берегу Атлантики. Ее родителям пришлось столкнуться с этой ситуацией в самый разгар войны. Их терзала тревога, что Чарльза могут убить в любую минуту.

Спустя всего несколько недель после рождения Джеральда Нони, вопреки желанию родителей, снова отправилась морем в Европу, чтобы быть с Чарльзом. Сына она оставила в безопасности со своими родителями. Чарльз знал, что Нони едет против своей воли. Он вынудил ее приехать, хотя ей было очень больно расставаться с Джеральдомxxviii. Но он также понимал, что варианта действий, который бы полностью устроил каждого из них, нет. Чарльз считал, что, если они не увидятся до окончания войны, их молодость останется позади – то есть если он вообще доживет до победыxxix.

Хотя поначалу Нони тосковала по родному дому и злилась, она осталась с Чарльзом на несколько лет, решив быть при муже, даже если это означало, что они с сыном отдалятся друг от друга. Она переезжала вместе с Чарльзом, пока тот менял места службы в Великобритании и поднимался по карьерной лестнице. Они оба обрадовались, когда его перевели на офисную работу после обучения в штабном колледжеxxx. В середине 1944 года Нони вернулась в США. Для сына она стала чужой. Когда жена оказалась на другом берегу Атлантики, Чарльз завел новую любовницу, о чем опять уведомил Нониxxxi. Она на несколько лет оставила ребенка ради мужа, а Чарльз, как оказалось, был готов снова ей изменять.

Хотя условия войны были экстремальными, и Чарльз и Нони как будто обладали способностью забывать о благополучии других, если речь шла об исполнении их сиюминутных желаний.

Зимой Чарльз обосновался в Версале, в роскошной гостинице «Трианон Палас отель» с хрустальными люстрами, черно-белыми плитами на полу и белыми колоннамиxxxii. Сидя в мансарде, Чарльз и его сослуживцы, младшие офицеры, обсуждали, чем бы они хотели заниматься после войны. Чарльз сказал, что хотел бы стать журналистом. Артур Грэнард, адъютант верховного главнокомандующего Королевскими ВВС маршала Теддера, ответил: «Если тебе понадобится рекомендация для лорда Бивербрука, дай мне знать»xxxiii.

Лорд Бивербрук был состоятельным канадцем. Он стал миллионером в 27 лет благодаря слиянию цементных компанийxxxiv, а потом переехал в Лондон в поисках не только новых возможностей для бизнеса, но и культурного и политического влияния. Во время войны он давал советы Уинстону Черчиллю и издавал целый ряд газет, включая The Evening Standard и Sunday Express, у которой после Второй мировой войны был самый большой тираж в мире. Лорду Бивербруку не удалось стать премьер-министром, поэтому он использовал свои газеты, чтобы продвигать друзей, атаковать врагов и выступать за изоляционизм Британииxxxv.

Как только война закончилась, Чарльз написал Грэнарду и попросил о встрече с Бивербруком. К его удивлению, Грэнард сдержал обещание и познакомил ихxxxvi.

Бивербрук славился своей эксцентричностью, но Чарльз нашел его обезоруживающе сердечным, когда они встретились в квартире лорда на Парк-Лейнxxxvii в понедельник 1 октября 1945 годаxxxviii. Бивербрук попросил Чарльза написать статью о различиях в стилях работы англичан и американцев. Статья понравилась, и Чарльзу предложили место помощника автора редакционных статей в The Evening Standard с испытательным сроком и заработком 14 фунтов в неделю. Этой работе предстояло изменить его жизньxxxix.

С карьерой Чарльз разобрался. Теперь он должен был остепениться. Он провел последний вечер с любовницей как холостяк, а потом нашел жилье для себя и своей семьи неподалеку от лондонского Хэмпстедаxl. Ему даже в голову не приходило, что его счастье с Нони окажется таким коротким.

_________

Джеральду было пять лет, когда Нони привезла его в Лондон в начале 1946 года. Чарльз практически сразу понял, что жизнь с ним пойдет мальчику на пользу, поскольку он рос «в преимущественно женском окружении»xli.

Второй сын, Джеймс («Джимми»xlii), родился у Нони и Чарльза в мае 1947 годаxliii, а два года спустя Нони снова забеременела. 3 ноября 1949 года она родила дочь, которую назвали Аннойxliv. Малышка заболела коклюшем весной следующего года, но в общем и целом дети в семье Винтур были благополучны и счастливыxlv.

Так было до вторника 3 июля 1951 года. За четыре месяца до второго дня рождения Анны Джеральд надел форму и отправился в школуxlvi. Ему уже исполнилось десять, и он давно умел ездить на велосипеде. В тот день произошла трагедия: автомобиль сбил Джеральда по дороге из школы домой. Он получил травму головы. Его отвезли в больницу Нью-Энд в Хэмпстеде, но спасти не смогли. В шесть часов вечера, через двадцать минут после поступления в больницу, сообщили о смерти Джеральда Винтураxlvii.

В кругах британских журналистов говорили, что эта личная трагедия повлияла на движение Чарльза по карьерной лестнице. Ему не терпелось уйти из газеты, чтобы зарабатывать больше денег. Но когда во время его встречи с Бивербруком Чарльзу сообщили о несчастье, он не бросился домой, а вернулся к делам и продолжил разговор с Бивербруком, не упомянув о сынеxlviii. Такая преданность профессии перед лицом одной из самых страшных трагедий в жизни произвела неизгладимое впечатление на его босса.

Тем не менее Чарльз разделял глубокое горе Нони. Ее отчаяние было так велико, что врач выписал ей лекарства, чтобы помочь пережить самые тяжелые дни. Оба родителя терзались чувством вины. Ситуацию усугубило и то, что мужчину, сбившего насмерть ребенка, обвинили не в убийстве, а всего лишь в опасном вожденииxlix. Хотя по решению суда он получил максимальный срок – два года тюрьмы, – штраф ему выписали всего лишь в 10 фунтовl.

Позднее в этом же месяце Винтуры собрали чемоданы и отправились в Америку на корабле «Королева Елизавета», чтобы навестить семью Нониli. Чарльз был из тех, кто никогда не брал отпуск целиком, поэтому он быстро вернулся в Великобританию. Только осенью семья воссоединиласьlii. Путешествие не смогло облегчить их страдания.

Анне было всего лишь год и 8 месяцев к моменту смерти Джеральда, и она была слишком мала, чтобы запомнить это событие или ощутить трагедию потери. Но ее семью это несчастье преследовало долгие годы. В доме не было ни одной фотографии ее брата, и в какой-то момент тревожность Нони достигла такого уровня, что она приказала поставить на окна решетки из страха, как бы кто-то из детей не выпалliii.

Возможно, дух Чарльза был сломлен, но в новом году он получил повышение и стал политическим редактором в The Evening Standard. Бивербрук написал об этом в Newsweek и назвал Чарльза «блестящим»liv. Нони гордилась успехами мужа, но ее возмущал тот факт, что они были результатом преданности Бивербруку, которая иногда превосходила преданность ей и детямiv. И больше всего она ненавидела консервативную политику Бивербрукаlvi.

После Анны у Чарльза и Нони родились еще двое детей, Патрик и Нора. Нони было скучно сидеть дома, ухаживая за четырьмя детьми, которым еще не исполнилось и десяти, поэтому она брала подработку: писала рецензии на телевизионные шоу, читала сценарии для Columbia Pictureslvii и даже стала кинокритиком. Когда она смогла снова работать полный день, «она решила, что хочет заниматься социальными проблемами», позднее говорила Анна. Нони начала совершенно новую карьеру как соцработник. Она помогала беременным девочкам-подросткам найти приемных родителей для их детей. Нони посвятила себя этому с тем же пылом, с каким Чарльз относился к своей работе в газете. «Это было очень важное для нее дело, и, я полагаю, вдохновляющее для всех нас», – сказала Аннаlviii. Она часто говорила в интервью об отце, о том, что он вдохновлял ее, но практически никогда на протяжении всей карьеры не обсуждала мать, хотя они были очень близки. Она не делала этого даже с близкими друзьямиlix. И все же характером Анна очень походила на Нони. Возможно, Анна была в большей степени экстравертом^[1], чем ее мать, но, как и Нони, она отличалась невероятной силой воли и такими же твердыми политическими убеждениями.

С другой стороны, профессиональные амбиции и безжалостность Анна, кажется, унаследовала от отцаlx, чья власть в «конюшне» Бивербурка росла с каждым шагом по служебной лестнице: политический редактор The Evening Standard, помощник редактора Sunday Express, заместитель редактора The Evening Standard, управляющий редактор Daily Express и, наконец, в 1959-мlxi он, к своему облегчению, снова вернулся в более престижный The Evening Standardlxii.

Должность редактора The Evening Standard была не только престижной, она была финансово выгодной. Винтуры купили просторный трехэтажный особняк в сельской местности. Когда Анна не ездила верхом и не играла в теннис, ей очень нравилось читать книгиlxiii, устроившись в кресле, обитом ситцем с типично английским рисунком из махровых роз.

Друзья и коллеги впоследствии восхищались тем, с какой жадностью Анна читаетlxiv. Летний отпуск семья проводила обычно на Средиземном море, в Испании или Италииlxv.