Прочитав это впервые (а потом перечитав еще несколько раз), я нашел высказывание Лакана одновременно интересным и интригующим. Я считаю так и по сей день. За причудливым фасадом психотического поведения скрываются люди, познавшие высшую степень свободы, но из-за этого неспособные перекинуть мостик между собой и другими.

Но правда в том, что никто на самом деле не знает, что это за основы и как выглядит мост. Мы точно можем сказать только то, что некоторым людям проще забыть неудобную правду жизни, целиком и полностью посвятив себя занятию, которое наполняет смыслом их существование. По крайней мере, мне это видится именно так. Тот, кто сражается с безумием, сражается с основой нашего человеческого естества. Поэтому в состоянии психоза человек заслуживает, чтобы его по крайней мере выслушали и, если он того пожелает, чтобы у него был compagnon de route^[6], который поможет найти новые связи с реальностью.

Утверждение Лакана отражает особый взгляд на человечество. Может показаться, что в обществе, основанном на рыночной модели экономики, нетрудно найти опору в каких-то взглядах. Но это приводит к серьезным последствиям. Наши взгляды определяют (по большей части), какими для нас предстают окружающие, даже если мы отрицаем, что придерживаемся взглядов. Они требуют от нас разделять, что важно, а что – нет.

Тому, кто считает, что душевнобольные подобны животным, не составит труда принять за истину в последней инстанции, что таких людей нужно исключить из общества и содержать в тюрьмах и лечебницах. Тот, кто рассматривает психоз как биологическую дисфункцию, не сочтет нужным вкладываться в разговорную терапию. Но те, кто считает психоз проявлением человеческой природы, постараются установить и поддерживать связь с пациентом, и потратят много сил и времени в поисках новой надежды7.

Главная мысль, лежащая в основе концепции Лакана, заключается в том, что поведение человека нельзя полностью зафиксировать или предугадать. В какой-то степени наши действия действительно продиктованы природой, но благодаря дару речи и воображению у нас остается пространство для маневров. Разумеется, это не относится к примитивным действиям: перевариванию еды, контролю температуры тела и дыханию. Они выполняются более-менее автоматически. Но у нас остается некая доля «свободы», когда дело доходит до осознанных действий, таких как выбор одежды, напитка в ресторане, решения завести домашнее животное и так далее.

Более того, такая же свобода остается у нас и на более интимном уровне. Например, мы вольны скрывать что-то от близких, реагировать особым образом во время споров, беспокоиться о будущем. Во всех перечисленных ситуациях наши реакции не спонтанные. Мы оказываемся в зоне возможностей, где можно взвесить все за и против, использовать слова и создавать сценарии, которые определяют, как мы и окружающие будем реагировать. Другими словами, отнюдь не все поведение продиктовано инстинктами – и именно в этот момент на первый план выдвигается речь. Слова дают нам возможность общаться и рассказывать истории, фантазировать и размышлять.

Люди, которые считают себя «нормальными», получают от этих историй большую уверенность и удовлетворение. С небольшими вариациями они постоянно рассказывают себе и другим о том, что делают и почему. Они скрепляют слова с реальностью, наполняя свой мир смыслом и объяснениями. По сути, они создают у себя в сознании несколько параллельных миров. Это успокаивает, потому что людям кажется, будто у них всегда есть выбор. Тот, кто таким образом играет словами, создает себе «пищу для размышлений», которая делает возможной рефлексию. А тот, кто способен осмыслить реальность, чувствует над ней контроль. Вы свободны в мыслях. Но в то же время речь делает нас уязвимыми. Всегда есть вероятность, что мы потеряемся в собственных мыслях и запутаемся в бесконечных потоках слов и историй, и в конце концов утратим связь с реальностью, которую пытаемся описать. Иными словами, подобная свобода тоже сводит с ума, подталкивая нас в сторону психоза8.

Может, это не так уж и странно. Почему? Потому что даже если мы этого не осознаём, наша психологическая жизнь в своей основе немного безумна. Или, по крайней мере, лишена логики и здравого смысла. Слова не прибиты к вещам, которые они обозначают. Также и воображаемые образы не становятся частью реальности. Они лишь помогают нам создать конструкции, которые не относятся к реальности, но позволяют нам наполнить ее смыслом9.

Для того чтобы охарактеризовать этот сложный процесс, Лакан выделяет три регистра ментальной жизни: воображаемый, символический и реальный. Воображаемое касается визуальных представлений и идей, при помощи которых мы создаем образ мира и самих себя. Эти образы помогают осмыслить, что с нами происходит. Например, возвращаясь домой от парикмахера, я представляю, как домашние отреагируют на новую стрижку. У меня в воображении проносятся все возможные сценарии. Они помогают мне предвидеть их реакции и эмоционально настроиться в соответствии с ними. Когда это срабатывает, возникает чувство превосходства, даже если мои убеждения вызывали сомнения. По мнению Лакана, представление о себе – это шаблон для воображаемого. Самосознание младенцев обрывисто, но по мере того как мы обретаем идентичность, представление о себе становится эталоном, по которому мы судим обо всем, что с нами происходит. В то время как опыт, который соответствует нашим ожиданиям, считается очевидным, неожиданный опыт вызывает стресс и активизирует то, что Лакан назвал «тенденцией к неправильному распознаванию». «Распознавание» не относится к социальной несправедливости, а подразумевает психологическую склонность не обращать внимания и отбрасывать то, что не соответствует нашим убеждениям.

Символическое – это царство букв и цифр. Это кирпичи для культурного самовыражения, они облегчают обмен информацией с другими людьми. Символическое относится к набору языковых условностей, социальных привычек и паттернов отношений, которые люди используют для самовыражения. Это основа, которая обеспечивает предсказуемость структур опыта.

С другой стороны, Реальное указывает на опыт разрыва. Это реестр дискретностей и парадоксов, которые происходят из-за раздирающих жизнь событий внутри и вокруг нас. Представьте потерю работы, ссору с родителями или первый поцелуй. Эти события реальны, поскольку они нарушают наше душевное равновесие. С точки зрения Лакана, реальное – это основа человеческого существования. Оно подталкивает нас искать решения и пробуждает от сна, заставляя ставить под вопрос наши убеждения и то, как нам следует действовать.

Если все хорошо, эти три регистра связываются воедино, так что Символическое и Воображаемое смягчают разрушительное воздействие Реального. Этот эффект достигается, когда мы представляем потенциально разрушительные события в терминах Символических структур и выстраиваем Воображаемые значения вокруг Реального. Это смягчает разрушительные события и делает их более понятными или, по крайней мере, создает иллюзию понимания. В какой-то мере эти конструкции всегда будут казаться абсурдными, но это не мешает нам хотеть того, чтобы они были настоящими. Но можем ли мы быть уверенными в том, во что хотим верить? Нет. Убедительность конструкций связана с тем, что мы делимся ими с другими. По сути, реальность повседневной жизни в какой-то степени есть не что иное, как иллюзия – иллюзия, которой никто из нас не может избежать.

Душевная жизнь выстроена подобно фильму, пока функционирует речь

Звучит просто: при помощи слов и предложений мы создаем истории и обретаем цель и смысл существования. Если по какой-то причине этот процесс нарушается, свобода начинает подталкивать нас к краю пропасти и низвергает в бездну неопределенности, которая вызывает безумие. Ведь без слов исчезает смысл. С этой точки зрения психоз подобен кризису веры: вы больше не в силах держаться за установки реальности, которые прежде казались воплощением истины. И чтобы осознание этого окончательно не раздавило нас, человечество выработало способность щелкать переключателем, который активизирует режим безумия, именуемый психозом.

Это способ справиться с реальностью, которая перестает соответствовать здравому смыслу. Но каким бы заметным ни был этот дисбаланс, возникающее в результате безумие порождает фрагменты смысла. И это лучше, чем вообще ничего. В этом смысле психоз – это предельное переживание. Оно спонтанно возникает у тех, кто утратил веру или не может найти утешение в повседневных историях и объяснении того, зачем они живут. Когда истории лопаются, а слова распадаются, даже самые странные сценарии воплощаются в реальность, а реальность, как следствие, становится предельно странной. И внезапно человек понимает, что оказался героем триллера, в котором повседневная жизнь наполнена кошмарными и до ужаса реальными событиями.

Лопающиеся истории? Разваливающиеся слова? Триллеры? Все это может навести вас на мысли о том, как язык вообще может оказывать такое большое влияние на то, что мы воспринимаем, чувствуем и думаем. Нейропсихолог Антонио Дамасио^[7] смотрит на это так: наш мозг постоянно монтирует фильм. Кадры для него приходят как изнутри нас, так и из внешнего мира10.

Мы воспринимаем внутренний мир через ощущения и эмоции. Вспомните такие телесные состояния, как возбуждение, напряжение, дискомфорт и стресс. В свою очередь, внешний мир мы воспринимаем через органы чувств. Мы наблюдаем образы глазами, звуки – ушами, вкусы – языком, а запахи – носом. Целая сеть из различных отделов мозга обрабатывает внутреннюю и внешнюю информацию, составляя из нее единое целое. Сеть, которая собирает эту информацию, обширна и тянется от глубоких отделов мозга к лобной доле, расположенной под кромкой черепа. То есть чувственные впечатления переплетаются с эмоциональными ощущениями. Восприятие и чувства существуют параллельно.

Именно так у нас в головах и рождается тот самый «прямой эфир», который мы зовем сознанием. Например, я понимаю, что в мою сторону несется пожарная машина с включенной сиреной, не только благодаря тому, что слышу громкие звуки и вижу мерцание проблесковых маячков, но и потому, что мое тело переключается в состояние повышенной готовности.

И более того, возможности воображения не ограничиваются обработкой информации от внутренних и внешних раздражителей или выстраиванием закономерностей из потока информации. В первую очередь мозг связывает кинематографические образы, которые создает, с языком. Для мозга это способ упорядочить и отфильтровать огромное количество информации, и это невероятно сложная операция. Язык формирует четкий образ мышления, который определяет восприятие реальности. Что-то притягивает наше внимание, а что-то – нет. Что-то кажется нам правдой, а что-то – ложью. Избирательность – главный критерий того, как мы организуем мир вокруг себя. Скорее всего, именно слова определяют то, что мы осознаем и чувствуем. Иными словами, дело не в том, что язык организует переживаемое нами ретроспективно. Он направляет наш опыт с самого начала и фильтрует образы соответствующим образом.

Клетки мозга без остановки сплетают буквы, слова и предложения с внутренними и внешними впечатлениями, а также обширными лингвистическими комментариями и объяснениями. Я моментально распознаю в автомобиле с громкой сиреной пожарную машину и съезжаю на обочину, чтобы она могла быстрее проехать. Контекст ситуации подсказывает, как нужно себя вести. Кроме того, есть большая вероятность того, что звук сирены всколыхнет в моем сознании ассоциации и воспоминания ситуаций, которые мне довелось пережить. Именно связь со словами и языком переводит «прямой эфир» в моем сознании в сценарий, обладающий бесконечным содержательным потенциалом.