Утром Таня позвонила маме, решив выяснить, с какого перепуга та дала её данные бывшему мужу, а дочь об этом и близко не предупредила?

– Таня, ну, ты странная всё-таки! Он же тебе квартиру подарит!

– Никогда не думала, что так скажу, но, знаешь, мам, это не я странная, а ты наивная! Ты даже после его, с позволения сказать, алиментов, на что-то ещё надеялась? Столько лет он про меня не вспоминал и вдруг – квартиру! Он имел в виду, что у него в однушке должен идти ремонт, самому следить неохота, со второй женой он развёлся, больше желающих работать дармовым управляющим у него почему-то не нашлось, вот и вспомнил обо мне, только и всего!

– Погоди… то есть он не собирался тебе квартиру подарить? – начала закипать Ирина.

– Конечно, нет! И мыслей у него таких не было. Даже мимо ничего не пролетало!

– Ах он… – Ирина шипела так, что даже Сшевил было бы завидно. – Погоди… ты сказала, что вторая жена с ним развелась?

– Да, он жаловался, что ободрала как липку.

– Ну и молодец! Хоть кто-то ему попался под стать! – Ирина против этой самой второй жены ничего не имела – не она была причиной развода, и более того, когда она с Дмитрием разошлась, его будущая супруга ещё в школу ходила.

Так что теперь она просто позлoрaдничала о правильно проведённом разводе, потом поярилась на бывшего мужа – вот гад, да? А потом пришлось пообещать Татьяне, что кто бы что ни сулил, без предупреждения она дочь осчастливливать больше не станет.

– И то хорошо! – думала Таня, заканчивая разговор и поглядывая в окно, на падающий снег. – Может, действительно, больше не будет так…

Она этим разговором словно полностью сняла с себя даже остатки памяти о вчерашней дурацкой встрече – это не её выбор, не её ошибки, не её ответственность, зато Ирина злилась за двоих.

– Пусть он мне только попадётся… Я ж тогда молодая была, глупая. Всё мне казалось, что это я чего-то не сделала, не додала, не смогла. Ну, ладно, положим! Но при чём тут Таня? Ух… если я его встречу, ну и пожалеет он… обо всём разом!

Таня, глядя на снег, представляла себе, что он укрывает всё-всё – всю осеннюю грязь, вечернюю темноту, затяжные дожди, которые навевают тоску, оставляя после себя белое, чистое, новое. Зато Ирина при взгляде на тот же самый снег явственно представляла себе, как лепит хороший такой, увесистый снежок, размерчиком примерно как нижний снеговичный ком и смачно запускает его в лощёную физиономию своего бывшего супруга, посмевшего вчера обмануть её саму и расстроить Татьяну!

***

Соколовский приехал рано – ещё до обеда. Приехал и улёгся на диван у себя в кабинете – ночные съёмки его не то, чтоб утомили, но почему он не может себе позволить подремать, если тут он сам начальник?

– Могу и буду! – решил Филипп Иванович, уверенно закрывая глаза.

Правда только для того, чтобы тут же их распахнуть, прыжком взвиться с дивана и выскочить из кабинета на истошный вопль…

– Так… я не понял! Что тут за ураган, скрещённый с полигоном? – озадаченно осведомился Сокол, узрев картину сверкающих мимо его носа молний и чёрных вороновых перьев, медленно и печально опускающихся с потолка.

– А я предупреждала… – философски произнесла Шушана, задрав нос вверх, – И вчера говорила, и сегодня с утра забегала!

– Да я крррак-то забыл, – неловко оправдывался Кирин, машущий крыльями под потолком, – Это… запамятовал! А они крррак запустят молнии!

Гуси скромно переглядывались с разных концов коридора – да, наверное, можно было и остановиться, но раз всех предупредили о том, что у них сегодня финальная тренировка перед показом своих достижений хозяину, то они совершенно не виноваты в том, что тут всякие пернатые летают.

Они-то причём? Может, этому чудику запах озона нравится, а гарь от собственных перьев очень к лицу, то есть к морде!

Соколовский махнул рукой, отчего гуси так торопливо удалились, что было ощущение, будто они просто растворились в воздухе, только мимо что-то просвистело такое… увесисто-гусиное.

– Кирин, вы там как?

– Кррак-то стрранно! В меня молнии ещё не попадали! – признался Кирин, опускаясь на пол и вставая оттуда уже в людском виде, – так-то он точно знал, что целый, а вот про вторую форму уверен не был.

– Обошлось, – выдохнул он, пошевелив плечами.

– Ну… не совсем, – качнул головой Соколовский. – Шушаночка, позовите, пожалуйста, Таню. Сдаётся мне, что если у вас в людском виде на левом боку одежда превратилась в сплошное воспоминание, то и в вороньем есть некоторая проблемка…

– Дааа? – искренне удивился Кирин.

– Точно!

– А я и не почувствовал…

– Ну, или это от шока, или от какого-то нового свойства гусиных разрядов, – обнадёжил его добрый и отзывчивый Соколовский, – Сейчас Таня придёт и посмотрит.

Татьяна не просто пришла – примчалась.

– Ой, мамочки! – ахнула она, увидев, как на рёбрах Кирина начали проявляться извивистые узоры – следы разряда. – Да, они действительно попали!

Пока она проверяла состояние Кирина в людском виде, спешно вспоминая всё, что знала об ударах молний вообще и повреждениях от электрического тока в частности, сам Кирин недоумевал – он вообще ничего такого не почувствовал.

Он опасался, что в истинном виде повреждения больше, но нет, всего-то на боку выбито несколько перьев.

– Удивительно, но вроде ничего не повреждено, – осторожно заметила Татьяна.

– Ну не скажите! – Соколовский усмехнулся и предъявил вороновое перо, только что выдернутое у Кирина, который ничего не почувствовал. – Кое-что точно повредилось…

– Да ладно! – наивно удивился ворон. – Ничего себе, какая реакция!

Выяснилось, что никакой боли он не чувствует и в людском виде.

– Интересно… это теперь всегда так будет? – озадачился Кирин. – С одной стороны, это, конечно, круто, а с другой… вот так кто-то будет перья дёргать, а я ничего и не почую!

Тут же из-под шкафа высунулась алчная хомячья физиономия, с нездоровым интересом заскрипевшая зубами.

– Если ты боли не чувствуешь, то почему так орал? – полюбопытствовал Сокол, строго покосившись на Гудини, отчего тот тут же скрылся обратно под шкаф.

– Да показалось, что я попал в какой-то световой поток, – смутился Кирин. – Это я от неожиданности.

Кирин ушёл с Таней, которая, выяснив, что он ещё не завтракал, увела пострадавшего кормить и успокаивать, а Соколовский снова улёгся на диван, и… опять ненадолго!

– Филипп Иванович, а у нас гости! – сообщил голосок Шушаны. – Два чужих ворона пытаются приземлиться на крышу. Крыша уворачивается…

– Ого, мы даже так умеем? – удивился Сокол. – А гости не поймут, что это такой… необычный дом?

– Нет, они пока просто думают, что это снег так соскальзывает с крыши, вместе с ними.

– Чудесно. А знаешь… запускай их в коридорчик и послушай, чего они хотят, а если ничего хорошего, то есть не по глупости, а по наглости…

– То что?

– Будем лечить наглость электроразрядами! И гусям тренировка, и надо же понять – это такое свойство у гусиных молний или лично у Кирина?

– Будет сделано! – Шушане и самой было интересно, так что два лазутчика без дальнейших проволочек влетели в чердачное окошко, а потом – в беспечно приоткрытую дверь.

Соколовский лёг на диван и третий раз, уже подсознательно ожидая новой побудки, и…

И, разумеется, не ошибся!

– Филипп Иванович, они даже не по наглости, а по крайнему хамству! – оскорблённая Шушана возникла на спинке дивана: – Представьте себе, они начали стену коридора долбить! Приняли людскую форму, достали из одежды какие-то острые штуковины и давай шарахать ими по стене! По стене норушного дома!

– А чего хотят, непонятно? – Филипп сделал себе заметочку в памяти – в случае ремонта со стенами и прочими капитальными элементами этого дома надо обращаться исключительно бережно, иначе отсюда можно долго не выйти… а может, и вовсе не выйти, по крайней мере, прежним!

– Понятно что – Карину хотят. Их послали какие-то… неразумные, с заданием выкрасть вороничку и доставить им. Про вас они знают, опасаются, но всё равно стену ЛОМАЮТ!

– Ну пусти к ним гусей, пусть им будет не до стен, не до пола и не до потолка! – велел Соколовский. – Опять же и испытания, и опыты – сплошная польза, право же!

В третий раз укладываться он не стал – понятно же, что это сейчас лишнее! Что он, лягух Генчик, что ли, чтобы упорно прыгать туда, куда не надо!

Так что, когда Вран приехал со своим научным руководителем на встречу с Соколовским, тот был весьма бодр – ещё бы, столько наблюдать за вороно-гусиными гонками, делая выводы – это вам не кот начхал.

Кстати, кот как раз восседал на том самом диване, где Соколовскому так и не удалось отдохнуть, и активно комментировал происходящее в бесконечном коридоре:

– Ну что мы можем сказать?

– Мы ничего – ты меня постоянно перебиваешь! – успевал вставить Сокол, но Терентий этого словно и не замечал:

– Мы говорим, что, во-первых, анестезия от молнии у Кирина временная – я его укусил, и вот прямо сразу всё прошло, во-вторых, и не смотри на меня так, он не в претензии – его утешает Карина, так что, возможно, он меня ещё просить будет его ещё покусать, а в-третьих, это была его личная реакция – вон этих молнией как треснет, искры как полетят, они как завопят!

– Не показатель – Кирин тоже орал.

– Он орал от неожиданности, я уточнял, а эти… какая уж тут неожиданность, когда их уже раз восьмой током шандарахнуло! Даже самый глупый голубь уже выводы бы сделал!

Впрочем, дальнейшие выводы пришлось делать уже беззвучно – в гостинице появилась редкая птица, как выразился Терентий:

– Вид птички – гомо сапиенс обыкновенный непуганый. Сокол, а Сокол, скажи мне на милость, и почему это ты не против, что я тут?

– Потому что мне интересно…

– То есть мне можно… пошалить? – у кота аж улыбка на морде появилась, делая его невозможно похожим на предка, разве что в рыжем цвете.

– Посмотрим, – Сокол усмехнулся. – По его поведению. Если я попрошу Врана принести чай, то после того, как гость его выпьет, можешь приступать! Не перепутай – ПОСЛЕ того, как гость чай выпьет, а то ещё поперхнётся, спасай его потом… И вы, Шушаночка, тоже можете поучаствовать. Ну вы лучше меня всё знаете о традициях!

– Интересно, а он потом на своих ногах-то отсюда выйдет? – живенько уточнил Терений.

– А почему нет? Думаешь, что ты такой ужасный и непереносимый? Вон, Таня же вполне-вполне тебя терпит, – усмехнулся Соколовский.

– Терпит? Да она меня любит, обожает и восхищается! – возмутился кот.

– Так, всё… они уже по лестнице идут, пока заканчивай выступать. И запомни – вылезешь не вовремя – пошлю к гусям – надо же понять, как на болтливых котов действует их новая способность! – пригрозил Сокол.

– Молчу-молчу, – почти беззвучно мурлыкнул Терентий, уютно сворачиваясь на диване и прикрывая морду пушистым хвостом – так удобнее наблюдать за гомо сапиенсами – это всем котам прекрасно известно!

***

Иван ничего особенного от этой встречи не ждал – он уже давно перестал надеяться на то, что найдётся какой-то спонсор и вложит деньги в его идею.

– Ничего-ничего… что ж теперь-то? – уговаривал он сам себя. – И так потихоньку дело делается, игра работается, глядишь, лет через… несколько всё и закончим.

Его здравый смысл, который намекал на то, что тогда его игра уже безнадёжно устареет, и ею никто не заинтересуется, был искусно задвинут на задворки сознания, ибо никаких сил думать об этом у Ивана не было!

– Cоколовский… актёр! И зачем ему моя игра? – размышлял Иван, – Хотя… вон особняк какой. Может, ему охота просто куда-то деньги вложить? Умные-то так и делают – вкладываются куда-то, чтобы потом, когда приглашать на роли перестанут, можно было бы нормально жить.

Белокаменная лестница на второй этаж его впечатлила, коридор, устланный красной ковровой дорожкой, встретил освежающим запахом озона.