– Это еще зачем? Я здорова. Ростом, может, я и не вышла, но все же достаточно сильная. Это все благодаря плаванию.

Голос ее задрожал. Табита попробовала улыбнуться. Ей было страшно холодно, и ее всю трясло. Очень не хотелось снова оказаться в наполненном эхом чужих голосов центральном зале, а еще больше – в камере, где она останется наедине сама с собой. А впереди еще целый день, а потом, что хуже всего, наступит ночь.

– Это всего лишь необходимая часть судебного следствия. А я хотела бы, чтобы вы написали все, что могло бы помочь вашему делу.

– Да о чем писать-то?

– Время. Люди, с которыми вы общались. И дайте мне список жителей вашей деревни, с кем вы контактировали.

– Да я переехала туда совсем недавно.

– Вы должны сообщить мне обо всем, что может помочь вам. Ну, или имеет хоть какое-то отношение к нашему делу. И лучше, если я узнаю об этом от вас, чем от следователя.

Табита опять кивнула.

– Не отказывайтесь от свиданий. Пусть к вам приходят ваши близкие, друзья. У вас есть с собой личные вещи?

– Нет.

– Скажите, чтоб принесли. Займите себя чем-нибудь. И берегите здоровье.

– А вы вытащите меня отсюда? Правда?

– Это моя работа, – ответила Мора Пьоцци. – Я сделаю все, что только в моих силах.

Табита проводила ее взглядом. Дверь отворилась и захлопнулась. Она представила, как Мора проходит по коридорам, как за ней закрываются тюремные засовы, как она выходит через пропускной пункт в мир, где можно дышать свежим воздухом и чувствовать себя свободным.

Глава 3

Табита не помнила, когда она последний раз стояла в очереди к телефону. В Окхэме была единственная красная телефонная будка, но без аппарата. Она служила своего рода деревенской библиотекой, куда сносили ненужные книги. Теперь же Табита стояла третьей, ожидая, пока толстая тетка закончит свой напряженный разговор то ли с мужем, то ли с любовником.

Табита нервно огляделась. Приближалось время обеда. От кого-то она услышала, что надзирательница может в любой момент разогнать всех по камерам. Кроме того, сама надзирательница – угрюмая бабища, которую звали Мэри Гай, – сказала ей, что для звонка нужно было заполнить соответствующую форму, где требовалось указать все номера телефонов для проверки.

Но Табита не помнила ни одного номера, кроме своего собственного. Остальные были забиты в память телефона. Наизусть ей, что ли, было их заучивать? Она было попросила Мэри Гай достать ее телефон, чтобы найти нужные номера, но та в ответ лишь рассмеялась.

Позвонить родителям она тоже не могла. Равно как и близким знакомым. Табита попыталась вспомнить адреса друзей, какие-нибудь сохранившиеся контакты, но она давно уже ни с кем не общалась. Все куда-то сгинуло, растворилось в небытии. Оставалась лишь Мора Пьоцци. Для начала неплохо. А есть ли еще кто-то? Кто-нибудь из той деревни? Например, Лора, жена Стюарта. Нет, это не пойдет. Еще скажут, что это незаконно. Энди? Его телефон можно узнать через Мору. С кем же она действительно общалась в той деревне? С Терри, что была хозяйкой местного магазина? Они перебросились как-то парой слов, когда Табита покупала у нее молоко. Но толком они не были знакомы.

Тогда она и подумала о Шоне Фрай. Они с ней ходили в одну школу, и Шона единственная, кто осталась в той деревне после того, как все остальные бывшие ученики разъехались кто куда. Табита, правда, не помнила номер ее сотового, зато знала домашний – 525607 – поскольку он зеркально повторял ее собственный.

Когда очередь наконец дошла до нее, до обеда оставалось пять минут.

– Табита! Мне сказали, что ты собиралась звонить! – раздался в трубке срывающийся от волнения голос Шоны.

– Да, я в курсе.

– Они интересовались, не буду ли я против, и спрашивали моего согласия. Это несколько странно, тебе не кажется? Разумеется, я сказала «да». Ты же знаешь, потому что…

– Прости, – перебила ее Табита. – У меня почти не осталось денег на звонок, и времени в обрез. Я хотела бы попросить тебя об одолжении.

– Конечно. Что я могу сделать?

– Во-первых, ты не могла бы прийти ко мне на свидание?

– Я?

– Ну да.

– Само собой, – сказала Шона. – Да, прекрасно. Конечно же я приду, да…

Она не смогла закончить фразу, и Табита снова перебила ее:

– Ну вот и здорово. Ты сможешь принести для меня кое-что?

– Да-да. Но там вроде есть какие-то правила?

– Мне нужна одежда.

– А я думала, в тюрьме выдают казенную одежду.

– Нет.

– Понятно. Хотя это странно. Что ты хочешь, чтобы я принесла?

– Пару футболок с длинным рукавом, штаны и свитеры. Тут довольно холодно.

– Тебе нужно что-нибудь конкретное?

– Да все равно. Меня должны скоро выпустить, так что это на пару-тройку недель. И еще нижнее белье.

– То есть трусы и прочее? – несколько смущенно спросила Шона.

– Ага. И носки. Теплые.

– А где мне все это найти?

Табита рассказала, что и где можно найти в ее спальне. Спальня располагалась наверху под самой крышей. Табита неслучайно выбрала себе это место – одно окно выходило на море, а другое на утесы. Она спала на брошенном на пол матрасе, а из мебели в спальне был лишь один комод. Остальные вещи так и лежали в коробках и чемоданах.

– Посмотри в спальне наверху, – сказала она. – Поройся там как следует.

– Что-нибудь еще?

– Ручки. Блокноты. Мыло и шампунь. И еще зубную пасту.

– Надо бы записать.

– Самое главное – это ручки и блокноты. Бумага должна быть на кухне на столе, а ручки с карандашами на подоконнике в большой чашке.

– Ясно.

– Да, еще писчую бумагу и конверты купи. А в магазине продаются блокноты из нелинованной бумаги, такие черные или коричневые. Возьми мне один, пожалуйста.

– Да, конечно, – произнесла Шона, но уже как-то неохотно.

– Деньги я тебе верну.

– Слушай, это, конечно, ужасно, но я сейчас совсем на мели.

– Тогда книги, – сказала Табита, немного подумав. – Там, рядом с кроватью. Сможешь принести их?

– Не вопрос. Но как я попаду к тебе в дом?

– Рядом с парадной под камнем есть ключ. Ах да, еще мне нужны марки.

– Сколько?

– Десяток. Или нет, давай двадцать.

– Первого или второго класса?

– Думаю, что первого. Просто нет времени ждать.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась Шона. – У вас там, должно быть, несладко. Поверить не могу, что так все получилось.

– Я тоже. Сама не знаю, что со мной. Но пока держусь. Что говорят в деревне?

– Да только об этом и говорят.

Табита устало вздохнула.

– А тебе нетрудно передать мне телефонные номера моих соседей по деревне?

– Кого именно?

– Да кого угодно. Кто мог бы помочь мне. Я имею в виду городские номера. Звонки отсюда ужасно дорогие, а денег у меня, сама понимаешь…

– Вообще не пойму, о ком ты говоришь. Может, хоть фамилии подскажешь?

Табита уже было открыла рот, но тут откуда-то со стороны появилась чья-то рука, и разговор прервался. Табита обернулась. Позади нее стоял охранник, которого она раньше не заметила. Бледный, опухший, он выглядел словно сильно накачанный мяч.

– Э, что за фигня? – возмутилась Табита. – Я вообще-то по делу разговариваю!

– Обед, – промолвил страж и отвернулся.

Глава 4

Табита лежала в постели, свернувшись в клубок. Краем уха она слышала негромкие шаги Микаэлы, шум спускаемой в унитазе воды, какие-то шорохи. Она зажмурилась и натянула на голову простыню, словно затворяясь в темной пещере. Двигаться совсем не хотелось, да и свет мешал. В голове тяжко ворочались разные мысли.

– Ну давай, поднимайся, – раздался голос Микаэлы.

Табита ничего не ответила.

– Вставай, Табита!

Простыня слетела с ее лица.

– Не могу.

– Можешь. Ты должна!

Табита открыла глаза. Во рту было сухо.

– Встала! – приказала ей Микаэла.

– Как вы себя чувствуете?

Табита посмотрела на бейджик, что болтался на шее у психиатра. На фотографии доктор Дэвид Хартсон имел более пышную шевелюру и носил очки в другой оправе.

Коренастая надзирательница с длинными волосами – та самая, которую Табита видела в первое утро, – вывела ее из камеры и провела по коридорам сквозь бесчисленные двери. Наконец, они вошли в помещение, которое выглядело совсем не по-тюремному, а, скорее, напоминало самый обычный кабинет врача.

– Можно я первая спрошу?

– Разумеется.

– Кому это нужно?

Доктор Хартсон смущенно улыбнулся:

– Я вас не понимаю.

– Вы доктор. Вы здесь для того, чтобы помочь мне или поставить диагноз?

– Хороший вопрос, – кивнул врач. – Я действительно судебный медик. Но если мне покажется, что с вами что-то не так, я сделаю для вас все, что смогу. Итак, как вы себя чувствуете?

– Меня посадили в тюрьму и обвиняют в убийстве. Поэтому, как вы понимаете, я чувствую себя не очень.

– Не было ли у вас мысли о самоубийстве?

Табита отрицательно покачала головой:

– У меня такое ощущение, будто я попала в автокатастрофу, причем это повторяется снова и снова. Но скоро им станет понятно, что все это чепуха, и меня выпустят отсюда.

Доктор Хартсон потянулся за бланком, расправил его и положил перед собой. Затем достал из кармана ручку, щелкнул ею и стал записывать. Табита рассказала ему о своих школьных годах, о родителях, о смерти отца от сердечного приступа, когда ей исполнилось тринадцать, и о смерти матери два года назад. Доктор поинтересовался, сильно ли она переживала, и Табита сказала, что смерть родителей произвела на нее тяжелое впечатление. Была ли она близка с родителями? Табита на мгновение задумалась, и ответила, что было по-разному. Доктор никак внешне не реагировал на слова Табиты, а, нахмурившись, просто заполнял строку за строкой. Что именно он писал, Табита не могла разглядеть.

– Вы работаете?

– Да, я внештатный редактор учебников естествознания.

– Были ли у вас психические расстройства?

– Что вы имеете в виду?

– Расстройства, требовавшие медицинской помощи.

– Иногда случались легкие депрессии.

– Сейчас вы принимаете лекарства?

– Уже нет.

– У кого вы проходили курс лечения?

Табита, запинаясь, назвала пару фамилий, которые доктор тоже занес в свой бланк.

– Лечение имело положительный результат?

– Когда как.

– Провалы в памяти бывали? Потеря памяти?

– Не помню, – сказала Табита и нервно усмехнулась. – Простите, я не хотела. Я вообще не люблю шутить.

– В больнице когда-нибудь лежали?

– Была раз, когда училась в колледже, – стараясь казаться небрежной, произнесла Табита. – Я тогда бросила учебу.

– И попали в больницу?

– Ну, не в больницу… так, скорее, в клинику.

Она услыхала скрежет ручки о бумагу и добавила:

– Это было давно.

– Понятно. Но потом вы вернулись в колледж?

– Нет.

– А на кого вы учились?

– На архитектора.

– А сейчас работаете редактором?

– Да.

– Вам по душе ваша работа?

– Я сама себе начальник.

– И вам нравится быть самой себе начальником?

– Мне не нравится не быть им! – сказала Табита, и врач внимательно посмотрел на нее.

Ей захотелось зарядить ему в глаз.

– И как вы жили последнее время? – спросил доктор после некоторой паузы.

– Да как все, – пожала плечами Табита. – Иногда хорошо, иногда не очень. Зимой в деревне бывает мрачновато. В четыре вечера уже темно, ну вы понимаете?

Хартсон улыбнулся, однако глаза его остались холодны.

– Я понимаю вас. Но зачем вы решили переехать обратно в деревню?

– После смерти мамы я получила кое-что в наследство. И купила старый дом. Я о чем-то таком мечтала.

– Интересно. И в чем же заключалась ваша мечта?

– Мне нравится жить в собственном доме. Я люблю заниматься ремонтом. Мне приятно работать руками.