Она ведет меня по коридору в квадратную комнату, где на смотровом столе, отвернув лицо от двери, лежит Вайолет. Окровавленную одежду с нее срезали и бросили на пол. На ней только трусики и спортивный лифчик, который на самом-то деле ей и не нужен. И то и другое в красных разводах. Кисти выглядят так, будто их окунули в красную краску, что резко контрастирует с бледными предплечьями. Я обшариваю ее взглядом в поисках каких-либо ран, но ничего не нахожу. Смотрю на доктора, высокого мужчину, который ободряюще мне кивает:

– Похоже, всего несколько шишек и синяков, но мы ее тщательно осмотрим. – Он поворачивается к одной из медсестер: – Давайте-ка укроем ее одеялом с подогревом, а вымоем потом.

– Но вся эта кровь… – начинаю я.

– Она чужая. – Врач решительно взмахивает рукой, и от облегчения я едва не теряю сознание. – Меня зовут доктор Сото. Вы можете подойти к ней, – приглашает он, и я подхожу к дочери.

Наклоняюсь и кладу ладонь ей на щеку. Кожа холодная на ощупь.

– Вайолет, милая, – шепчу я, – что случилось?

Она моргает, глядя на меня, но я не вижу в ее глазах узнавания. Открывает рот, но из него не вырывается ни слова, только слабый хрип. Мелькает мысль о травмах головы, наркотиках и всяких чудовищных действиях, которые могут лишить ребенка дара речи. В панике смотрю на доктора Сото, который стаскивает с рук окровавленные перчатки и швыряет их в контейнер для опасных отходов.

– У нее шок, – объясняет он, словно читая мои мысли. – Ее согреют, напоят, прокапают ей физраствор и проверят все жизненно важные органы. Если не будет никаких осложнений, уже сегодня вечером девочку, скорее всего, можно будет забрать домой.

– Но пока я остаюсь с ней, – напруживаюсь я, готовясь к схватке. Ни за что не оставлю ее.

– Конечно-конечно, – легко соглашается доктор Сото, вытаскивает из угла комнаты стул и ставит рядом со смотровым столом. – Джуди о вас позаботится. А я скоро вернусь. – Ободряюще похлопывает меня по плечу и выходит из комнаты.

Я сажусь рядом с Вайолет, которая, кажется, до сих пор не замечает моего присутствия. Джуди, примерно моя ровесница, в уголках рта которой жизнь прочертила две глубокие запятые, тихим успокаивающим голосом разговаривает с моей дочерью.

– Сейчас тебя, Вайолет, комарик укусит, – произносит она, втыкая иглу в сгиб руки Вайолет, и я вздрагиваю, а моя девочка даже не дергается. Джуди набирает несколько пробирок с кровью, а затем ставит капельницу с прозрачной жидкостью. Потом складывает разрезанную одежду Вайолет, причем не в мусорную корзину, как я думала, а в пластиковый пакет, запечатывает его и спереди прикрепляет этикетку. Тянется к телефону, лежащему на металлическом подносе, опускает его в другой пакет и тоже запечатывает.

– А теперь, Вайолет, мы приведем тебя в порядок. Как считаешь, это подойдет? – спрашивает медсестра. Дочь никак не показывает, что слышит вопрос.

– Почему она не отвечает? – едва не плачу я. – Что с ней?

– Как и сказал доктор Сото, у нее, скорее всего, шок. Так иногда случается после травмы или сильнейшего потрясения. Но ты ведь придешь в себя, правда, Вайолет? – Медсестра улыбается моей дочери. – Ты у нас быстренько и сядешь сама, и заговоришь. А пока мы тебя согреем, помоем и в порядок приведем. – В руках у медсестры появляется голубой больничный халатик. – И первым делом наденем на тебя этот чудесный наряд. – Джуди проворно одевает Вайолет, ловко переворачивая ее, чтобы застегнуть халатик. Девочка в нем почти утонула.

– Вы не знаете, как там Кора? – спрашиваю я Джуди, которая ставит рядом с кроватью Вайолет металлическую тележку с бумажными конвертами, банками разных размеров, большим пинцетом, камерой и еще несколькими предметами, совершенно незнакомыми мне.

– Кора? – переспрашивает сестра, а я смотрю на Вайолет, проверяя, не отреагирует ли она на имя подруги. Никакого отклика. – А кто это?

– Другая девочка, которую сюда привезли перед нами на скорой помощи, – объясняю я. – У нее были ужасные раны.

– Мне о ней ничего не известно. Давайте сейчас сосредоточимся на Вайолет, – отвечает Джуди, держа в руках небольшой шпатель. – Видишь это, Вайолет? Я собираюсь вот этой лопаточкой хорошенько почистить тебе ноготки, хорошо? Это не больно. – И она шпателем выскребает из-под ногтей комочки засохшей крови и складывает в один из бумажных конвертов.

Именно в этот момент я понимаю, что медсестра не просто лечит мою дочь от шока или обезвоживания, а и собирает улики. Вот почему окровавленную одежду и мобильный телефон Вайолет упаковали в специальные пакеты. Вот для чего здесь камера, и мысль, что другие увидят фотографии моей дочери, полуодетой и залитой кровью ее лучшей подруги, не умещается у меня в голове.

Желудок сжимается, и я вскакиваю со стула, не в силах выдавить ни слова. Выбегаю в коридор в поисках туалета. Правильно истолковав выражение моего лица, женщина, везущая тележку с чистящими средствами, указывает мне нужное направление. Я успеваю в туалет как раз вовремя, пока меня еще не вырвало. Горло наполняется кислым вкусом цыпленка в вине, которого мы с Сэмом ели в ресторане.

Кто мог это сделать? Моя дочь почти в ступоре, а в нее втыкают иголки и что-то у нее выискивают, собирая улики. Снова думаю о Коре, которую где-то в этой же больнице лечат от ужасных травм. Мне нужно знать, что происходит, и в то же время я не хочу ничего знать. А хочу только одного: побыстрее забрать Вайолет домой и постараться больше ни о чем таком не думать.

С минуту сижу на полу на коленях, переводя дыхание, потом с трудом поднимаюсь и спускаю воду в унитазе. Пытаюсь под краном прополоскать рот и смыть скопившуюся там горечь. Провожу пальцами по волосам и делаю несколько глубоких вдохов, прежде чем снова выйти в коридор. Я все еще не готова вернуться в палату Вайолет. Боже, какая же я трусиха.

Доктор Сото стоит возле дверей палаты и разговаривает с полицейским, который вез нас в больницу. Доктор смотрит в мою сторону с мрачным выражением лица. Моя первая мысль: наверное, Вайолет стало хуже, и я хватаюсь рукой за стену, чтобы устоять на ногах. Полицейский оборачивается, и я замечаю тревогу в его глазах, напряженно стиснутые губы. Пытаюсь переставлять ноги, но при этом не хочу слышать, что они собираются мне сказать. Меня не было всего несколько минут. Что могло произойти?

Доктор Сото и полицейский приближаются, и на мгновение мне хочется убежать. Если они меня не догонят, то не смогут и сообщить новости. А мысли уже промчались по всем известным мне тяжелым последствиям травм: коллапс легких, кровоизлияние в мозг, разрыв селезенки, внутренние повреждения, которые могли остаться незамеченными. Я не могу отдышаться и по мере того, как эти двое приближаются, все сильнее прижимаюсь к стене, словно стараясь слиться с ней, раствориться, исчезнуть.

– Миссис Кроу, – медленно начинает полицейский. Я смотрю на доктора Сото, который, должно быть, понимает мой ужас и успокаивающе кладет руку мне на плечо. – С Вайолет все хорошо, – говорит он.

У меня в горле ком, на глаза наворачиваются слезы. Они так меня напугали, что я готова наброситься на них.

– В чем дело? – возмущаюсь я, не в силах сдержать гнев, но тут же сожалею об этом. – Значит, Кора? Как она?

Грейди мой вопрос игнорирует.

– Мне необходимо допросить Вайолет, – говорит он. – Нам нужно как можно больше информации о том, что произошло.

– Я объяснил, что сначала нужно поговорить с вами, а уж потом с ней, – пытается извиниться доктор Сото.

– Не знаю, – колеблюсь я. – Дочь в шоке. Вряд ли она вообще в состоянии отвечать на вопросы. Она пыталась что-то сказать еще там, на станции, но я не расслышала. Может быть, другие копы поняли, что она сказала.

Грейди переминается с ноги на ногу, проводит большим пальцем по губам, но ничего не говорит.

– Так что? – вскидываюсь я. – Вы что-то знаете? Она сказала, кто это сделал?

– Мне просто очень нужно расспросить вашу дочь. Чем больше времени пройдет, тем сложнее будет разобраться в случившемся. Так вы разрешаете поговорить с Вайолет?

– Нет, – отрезаю я. – Никто не будет разговаривать с Вайолет. Никто, пока вы не скажете мне, что вам известно. Кто он? – И опять в голове вертятся самые черные мысли. Банда секс-торговцев, сумасшедший бродяга, серийный убийца. – Если вы не знаете, я хочу поговорить с тем, кто знает.

– Один из полицейских слышал, как Вайолет называла имена, – нехотя, через силу сообщает полицейский.

– Имена? – Желудок снова сжимается. – Этот выродок был не один? – Мысль, что на Вайолет и Кору напал маньяк, ужасна, но если чудовищ было двое, это уже слишком.

– Да, Вайолет называла два имени. Джозеф Уизер и что-то похожее на Джорджа или Джордана.

– Господи. – Я прислоняюсь к стене, чтобы не упасть. – Джордин Петит. Подруга Вайолет. Значит, она тоже была там. Вы нашли ее? Она не пострадала?

– Я ничего не знаю о других жертвах, но в Питче остался наш человек, который все проверит.

– Дочь говорила о Джордин Петит. Я точно знаю. Вы должны послать кого-нибудь узнать, все ли у нее хорошо.

– Не волнуйтесь, мы этим занимаемся, – успокаивает полицейский, а мне хочется кричать. Как тут не волноваться? Я уже готова накинуться на парня с упреками, когда до меня доходит, что он упомянул другое имя.

– Подождите, – говорю я. – Вы же называли еще одного человека – Джозеф…

– Уизер, – заканчивает за меня Грейди.

Я уже слышала это имя. Кажется, речь шла о школьным проекте. В последнее время я столько работаю. И действительно уделяю детям слишком мало внимания.

– Кто он? – спрашиваю. – Это он сделал? Его ищут?

Грейди вздыхает и вдруг с подозрительным спокойствием заявляет:

– Нет никакого Джозефа Уизера.

Вовсе не такого ответа я ожидала.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю в замешательстве. – Он тут ни при чем?

Кит Грейди качает головой.

– Нет. Он не существует. Во всяком случае, больше не существует. Джозеф Уизер, даже окажись он жив, был бы сегодня глубоким стариком. С какой стати ему нападать на девочек? – Полицейский видит, что мои мысли все еще сосредоточены на этом человеке, Джозефе Уизере, и поднимает руку, предупреждая дальнейшие вопросы: – Поверьте мне, Джозефа Уизера не существует. Зато с каждой минутой мы теряем драгоценное время, необходимое для поисков Джордин и того, кто это сделал. – В его голосе звенит нетерпение, поэтому я пока откладываю Джозефа Уизера в сторонку.

– Им всего двенадцать, – размышляю я. – Представить не могу, кто хотел бы причинить им вред. Нет таких. Как по-вашему, может, их пытались похитить? – И желудок опять скручивается узлом, когда мысли о сексуальных преступлениях, торговле людьми и других темных и мерзких делишках вновь поселяются в мозгу.

– Не сомневайтесь, у нас есть кому проверить эту версию. А сами девочки? – спрашивает Грейди. – Какие у них были взаимоотношения?

Я не сразу понимаю вопрос. Неужели он полагает, будто на Кору напала Джордин? Открываю рот, собираясь сказать, что он свихнулся и зря тратит время, и тут же закрываю. Я всего несколько раз видела Джордин, и хотя со мной она всегда вежлива, чувствуется, что в группе она королева и заводила. А Вайолет с Корой внимательно за ней наблюдают, оценивая ее реакцию на их слова, поступки, наряды. Но жестокость? Ни за что.

– Миссис Кроу? – Грейди поднимает брови, ожидая моего ответа.

– Нет, – решительно заявляю я. – Джордин прекрасно ладит с и Вайолет, и с Корой. Представить не могу, чтобы она кому-то причинила боль.

– А как насчет Вайолет? – многозначительно спрашивает он. – У нее были стычки с кем-нибудь? С одноклассниками? Друзьями?

– Что? Нет! – возмущаюсь я. – Вайолет никогда ни с кем не дралась. Вы же не думаете, что она имеет к этому хоть какое-то отношение?

– Я должен спросить, – настаивает Грейди. – А не мог ли кто-нибудь целенаправленно отомстить девочкам? – И он даже подается вперед. Ему вроде и неловко, но идея родилась, и родилась у него в голове. Значит, Грейди считает, что за нападением могут стоять Вайолет и Джордин.