Честно говоря, я бы на месте Джеммы, наверное, поступила бы так же. Кому охота враждовать с Джордин.

Но не успела я раскрыть Вайолет глаза, как в дверь постучала сестра и крикнула, что за Вайолет приехала мама.

А потом зазвонил домашний телефон, я подошла ответить и сто раз переспрашивала, но на другом конце провода молчали, поэтому я просто повесила трубку.

Это происходило раз пять, пока не вмешалась мама и не заявила звонящему, что у нас есть определитель номера и она сообщит в полицию о домогательствах. Определителя у нас нет, но телефонные звонки прекратились. Бьюсь об заклад, это была Джордин.

Томас Петит. 16 апреля 2018 года, понедельник

Томас вытаскивает мокрую куртку Джордин из стиральной машины. Кровь, похоже, полностью отмылась. Он подносит ткань к самому лицу, чтобы лучше рассмотреть. Тянет залить пятно отбеливателем, но он быстро отказывается от этой идеи. Подумаешь, пятнышко крови. У детей то и дело течет кровь. Вот и оба сына в детстве вечно ходили заклеенные пластырем, поскольку собирали все порезы, царапины и ссадины.

Но мучительные сомнения продолжают тесниться в голове. Как бы Томас ни любил внучку, дьявольская жилка в ней всегда была. Острый язык и вспыльчивый нрав. Как-то раз – Джордин тогда не было еще и шести – позвонили из подготовительной школы и сказали, что внучка до синяка ущипнула одноклассницу.

– Почему? – спросила Тесс, желая понять.

Джордин нахмурилась и ответила:

– Она заняла мое место на ковре. Я ей велела убираться, но она даже не двинулась.

В другой раз на футбольной тренировке Джордин отправили на скамейку запасных за то, что подставила подножку противнику. Внучка клялась, что сделала это не специально, и Томас хотел ей верить, но в прошлом году был и другой инцидент, когда Джордин хлопнула дверцей шкафчика по руке одноклассницы, сломав той два пальца. Опять же, внучка настаивала, что это несчастный случай, но пострадавшая не согласилась, как и ее мать. Джордин на день отстранили от занятий.

Но все же эти примеры несопоставимы с тем, чтобы ударить кого-то ножом, и Томас отбрасывает сомнения. Бросает влажную куртку Джордин в сушилку, выбирает нужную скорость и выходит, чтобы наконец выпить чашку кофе. Голова раскалывается от недостатка кофеина и резкого запаха чистящего средства.

Томас смотрит на часы. Через пятнадцать минут им нужно быть в полицейском участке, а Джордин все еще копается у себя в спальне. Томас хватает метлу, прислоненную в углу, и яростно стучит ручкой в потолок, а Джордин в ответ два раза топает ногой. Раньше Тесс ругала их обоих за такой шумный способ общения, но с годами перестук превратился в своеобразную веселую игру между дедом и внучкой. Вот только сегодня ему совсем не весело.

Томас наливает кофе в кружку, которую Джордин сделала для него во втором классе, и делает неуверенный глоток. Желудок крутит на нервной почве. Когда мальчики были маленькими, полицейский, а то и помощник шерифа частенько заглядывали сюда. Да и неудивительно, учитывая отсутствие контроля над Донни и Рэнди.

Очередная уловка-22 ^[8], как считал Томас. Если пускать мальчиков в бар, где они с Тесс могли бы за ними присматривать, то сомнительные клиенты (а таких большинство) наверняка заразят их дурными привычками. А если позволить сыновьям расти без надзора, то с их нравом они сами найдут на свою голову неприятностей, и ни Томас, ни Тесс не смогут защитить их. Неудивительно, что Донни и Рэнди нередко попадали в передряги и оказывались не в ладах с законом.

Сколько раз шериф Тейт доставлял ребят к родному крыльцу в подпитии, а то и пьяными в лоскуты, после того как они залезали на участок какого-нибудь бедного фермера и дразнили коров. «Да ладно, просто безобидные шалости», – говорил Томас жене, когда мальчики, бледные с похмелья, уходили к себе и не могли его слышать.

«Ага, пока кто-нибудь не пострадает», – отвечала Тесс, и этот обмен репликами превратился в семейную шутку. В то время им было совсем не весело, но, когда Рэнди наконец окончил среднюю школу и поступил в ближайший двухгодичный колледж, родители испытали огромное облегчение. Донни пошел своим путем и уехал из Айовы в колледж в Орегоне. С глаз долой, из сердца вон, думал тогда Томас. И все улеглось – по крайней мере, на несколько лет. Пока Рэнди не появился на пороге с четырехлетней круглолицей вспыльчивой малышкой, и тревога вновь поселилась в сердцах супругов. На этот раз о Джордин.

Томас снова стучит в потолок ручкой метлы. С годами он обнаружил, что с девочками, во всяком случае с Джордин, все по-другому и гораздо сложнее. У мальчиков бывало только два настроения: легкомысленное и сонливое. У Джордин же настроений слишком много, даже считать не стоит. Но Томас обожал эту девчушку.

Он был уверен, что и Тесс испытывает те же чувства, хотя они никогда об этом не говорили. Может быть, потому, что Бетси они так и не успели толком полюбить. А у Джордин были такие же круглые щеки, такой же вдовий мысок волос на лбу и такая же манера хохотать до колик в животе, как у их дочери.

Томас понимает, что Джордин вступает в пору взросления, что в ближайшие годы дерзостей будет гораздо больше, чем нежностей, и до смерти боится, что Тесс не окажется рядом в такой сложный период. Она нужна Джордин. Она нужна ему. Томас старается не думать о жизни без Тесс. Жена просто упала, неудачно упала, но она вынослива. Черт, она ведь терпела его все эти годы. Неужели не сумеет пережить такую досадную неудачу, как сломанное бедро?

Вздохнув, Томас перестает стучать в потолок и поднимается по лестнице. Толкает дверь внучкиной спальни и обнаруживает, что она пуста, но вокруг царит характерный беспорядок. Наверное, Джордин в ванной.

Школьный ранец, который внучка брала с собой к Коре Лэндри на ночь, стоит посреди пола. Томас наклоняется и вытаскивает спортивные штаны и футболку университета Грейлинга, которые Джордин носит вместо пижамы, и кидает в постоянно растущую кучу белья для стирки. Рука задевает что-то мягкое, и Томас обнаруживает Эллу – серо-розовую плюшевую слониху, которую, по словам самой Джордин, она давно переросла, но которая почему-то постоянно оказывается у нее в постели. Он прижимает Эллу к носу и вдыхает знакомый запах внучки: сочетание ароматов ее шампуня и любимой жвачки «Джуси фрут».

Продолжая копаться в ранце, Томас вытаскивает пару носков и нижнее белье, а также расческу и зубную щетку, запечатанные в пластиковый пакет. Под руку попадается учебник обществознания. Тяжелый, он выпадает из неловких пальцев и сильно ударяется о пол, выпуская в воздух сложенный листок бумаги цвета слабого чая, тонкой, как луковичная шелуха. Томас тянется за листком. Распухшими, артритными пальцами его трудно поднять, но после нескольких попыток все-таки удается подцепить бумажку.

Томас отодвигает стопку книг в изножье кровати Джордин и садится, чтобы рассмотреть листок получше. Осторожно разворачивает бумагу и сразу же узнает летящий почерк внучки. Вверху аккуратно выведено: «Питч», а ниже – удивительно подробная карта места, похожего на заброшенный вокзал. Под ромбовидным компасом в правом верхнем углу изображены заколоченное здание станции, сеточка железнодорожных путей и полдюжины прямоугольников, обозначающих товарные вагоны.

Томасу очень хочется верить, что карта – это домашняя работа Джордин для урока обществознания, но если накануне ночью его внучка с двумя подружками пробрались на станцию, какое уж тут школьное задание. Две девочки – одна с косами, у другой с волосы собраны в высокий хвост – прячутся за одним из товарных вагонов, их круглые рожицы кривятся злорадными ухмылками. Джордин и Вайолет. Третья девочка, поменьше двух других, стоит совсем одна посреди рельсов, вместо рта у нее круглое черное пятно, по-видимому изображающее вопль.

Он внимательнее рассматривает рисунок, и среди тонких карандашных штрихов, изображающих озимую пшеницу рядом с вокзалом, обнаруживает какое-то пятно, скорее даже смутную тень. Томас подносит бумагу к окну, где посветлее. Да. Там, среди трав, вырисовывается смутная, безликая фигура человека, которая отчего-то наполняет необъяснимым трепетом.

Томас снова думает о пятне крови, которое только что отстирал с куртки Джордин. Потом складывает листок пополам, еще раз пополам и еще, пока тот не становится размером с толстую почтовую марку. Кладет в карман и выходит в коридор.

– Джордин, – хрипло окликает он. – Нам нужно идти. Уже пора.

Дело № 92–10945. Из дневника Коры Э. Лэндри

9 ноября 2017 года

Мы с Вайолет последние несколько недель каждый день обедаем вместе. Она молчаливая, как и я, но иногда мы все же разговариваем. Я даже призналась ей, что мне нравится Гейб, и, затаив дыхание, ждала ее возражений, что для меня он слишком клевый или пользуется слишком большим успехом, но она ничего такого не сказала. А просто кивнула, как будто это само собой разумелось.

Нам даже не нужно постоянно болтать. Иногда мы просто сидим и молча едим, и это не кажется странным. Вайолет обычно берет горячий обед, а я приношу еду из дома. Вайолет, наверное, питается по талонам. Я так думаю, потому что последние три дня официантка давала ей только бутерброд с арахисовым маслом, несколько долек яблока да пакет молока. Как говорит моя сестра, именно так кормят детей, чьи родители не оплачивают вовремя счет за обеды.

Мама всегда упаковывает мне бутерброд, мандарин, пакетик чипсов и какой-нибудь десерт. Сегодня она положила печенье в виде Коржика из «Улицы Сезам». Я разломала его пополам и предложила Вайолет, но она поблагодарила и отказалась. А я все равно положила половинку печенья ей на поднос.

На днях мама подбросила нас с Вайолет на школьный баскетбольный матч. Я волновалась, потому что почти никогда не хожу на баскетбольные матчи. Гейб уже был там и помахал нам, приглашая сесть рядом с ним и его друзьями. Джордин устроилась позади, и я чувствовала, как она с третьего ряда сверлит меня взглядом.

Во время игры Гейб попросил у меня номер моего мобильного, и пришлось сказать, что у меня нет телефона. Вайолет тут же дала Гейбу свой номер и предложила нам в любое время переписываться с ее смартфона. Никто раньше не делал для меня столько хорошего.

Вайолет решила для нашего исследовательского проекта взять городскую легенду о шипучей карамели и газировке. Оказывается, брат рассказывал ей, что мальчишка из старой рекламы хлопьев съел такие конфеты и запил их кока-колой, а потом желудок у него взорвался и он умер. Я никогда не ела шипучую карамель, и Вайолет пообещала, что попросит маму принести домой несколько пачек из магазина с заправки, где она работает, и даст мне попробовать.

За ужином я рассказала маме, папе и сестре о нашем проекте и о том, какой мистер Довер крутой, потому что не разрешил Гейбу с напарником делать проект о женщине, у которой лопнули ягодичные импланты. Кстати, многие хотели исследовать мерзкие легенды об убийствах, призраках, сексе и прочем. Тогда мистер Довер заявил: если мы не хотим, чтобы наших бабушек тошнило от таких докладов, следует выбрать другую тему.

Позже Кендалл сообщила мне, что мистер Довер извращенец. И велела приглядеться, как он пялится на девушек с большими сиськами, – тогда, дескать, сама пойму. Но от ее слов меня аж замутило. Мистер Довер преподает здесь всего несколько лет. Некоторые говорят, что он перешел к нам из-за проблем в прежней школе. Но вряд ли там было что-то серьезное. Его бы не взяли в нашу школу, сделай он что-то плохое, правда же?