Следом за Пейшенс мы поднялись по узкой темной лестнице. Сэм шел за мной. Даже с деревянной ногой он передвигался на удивление ловко. Комнаты Айрдейла располагались на третьем этаже, непосредственно под чердаком. Окно просторной гостиной с низким потолком выходило в Свон-Ярд. Обстановка здесь была скудной, однако чуть покатый дощатый пол сверкал чистотой, и в комнате царил идеальный порядок. Внутренняя дверь вела в отделанную деревянными панелями спальню.

Скрестив руки на груди, Пейшенс стояла в стороне. Я заметил за служанкой привычку горбиться, – похоже, она хотела казаться ниже ростом. При взгляде на лицо Пейшенс создавалось впечатление, будто на нем слишком много свободного места. Глаза, нос и рот словно нарочно жались друг к другу, отчего вокруг остались излишки плоти, кожи и кости.

Открывая шкафы и разглядывая немногочисленные тарелки и чашки на полках, я чувствовал, что эта девица не сводит с меня глаз. В спальне в занавешенном алькове, стены которого тоже были обшиты деревянными панелями, стояла кровать. На подушке лежала тщательно отглаженная ночная рубашка. Сама служанка выглядела неряшливо, но явно знала толк в своем деле.

Сэм вошел в спальню следом за нами. Не в силах устоять на месте, он бродил по комнате, обводя ее взглядом и время от времени дотрагиваясь пальцем до того или иного предмета. Я же тем временем перебирал одежду Айрдейла – ее хозяин хранил в сундуке напротив кровати. Внутри я обнаружил камзол – поношенный, однако недавно вычищенный. Белье дешевое, зато свежевыстиранное, отглаженное и аккуратно сложенное. Сэм кашлянул.

– Чего тебе? – посмотрев на него, спросил я.

Сэм провел рукой по деревянной панели над изголовьем кровати:

– Какая-то она неровная, сэр. Видно, искривилась. Пожалуй, не мешало бы над ней поработать.

Меня всегда забавляло, когда Сэм искренне считал свои намеки тонкими. Я кивнул, и он принялся обследовать панель: ощупывал, пытался повернуть, тянул на себя, стучал по ней. Как и многие моряки, Сэм был мастер на все руки. Сложись его судьба по-другому, он мог бы неплохо зарабатывать на жизнь в качестве столяра.

Я воспользовался возможностью украдкой понаблюдать за Пейшенс. Девушка дышала быстро и тяжело, однако выражение ее лица не изменилось. Она не выказывала признаков ни тревоги, ни даже простого любопытства.

Площадь деревянной панели составляла около одного квадратного фута. Сэм медленно отодвинул ее в сторону так, что она почти целиком скрылась под соседней панелью слева. Мой слуга с гордым видом отошел в сторону, чтобы я своими глазами взглянул, что скрывается внутри. Выложенная кирпичами ниша была примерно высотой двенадцать дюймов, шириной девять и глубиной шесть. Я просунул руку внутрь и обнаружил, что под панелью справа скрывается еще два-три дюйма пустого пространства. В нижнем углу я нащупал что-то мягкое и гладкое, лежавшее у задней панели.

В первую секунду я подумал, что это дохлый крысенок. Но когда я осторожно извлек свою находку на свет, то моему взору предстал маленький кошелек из темно-зеленого бархата, с завязками и вышитым узором из желтых полосок в форме маленьких букв «v», по краям украшенных мелким жемчугом. Внутри ничего не оказалось.

– Ты знала про тайник? Видела этот кошелек? – спросил я у Пейшенс.

Та покачала головой.

Кошелек выглядел дорогим и почти не бывшим в использовании. Зачем человеку вроде Айрдейла прятать подобную вещь? Не говоря уже о том, как она у него оказалась?

Я попросил Сэма передать мне сумку. Открыв ее, я вытащил туфлю, обнаруженную возле мусорной кучи во дворе Чардской богадельни, и показал ее Пейшенс:

– А эта вещь тебе знакома?

Девушка резко втянула в себя воздух, потом судорожно выдохнула. На секунду ее пустые глаза приобрели осмысленное выражение.

– Нет, господин, – ответила Пейшенс. – Никогда в жизни не видела. Ежели хотите знать, принадлежала ли она Айрдейлу, то отвечу: нет.

С первого взгляда я сделал вывод, что умом Пейшенс не блещет, потому что грузная и неуклюжая, а в ее внешности нет ни одной располагающей черты. Но оказалось, что глупец как раз я.

В Уайтхолле часы на здании Конной гвардии пробили полдень.

Луиза еще не вставала: у нее началось ежемесячное женское недомогание. В этой чужой стране месячные по непонятным для Луизы причинам было принято называть «эти дни». Почему нельзя просто сказать как есть? Неужели у английских мужчин постыдные кровотечения, бич всех женщин, вызывают больше отвращения, чем у французских? Или англичане их попросту боятся?

Под задернутым пологом было темно и душно. Вечером Луиза снова приняла лауданум, чтобы заглушить боль, и, казалось, обрывки вчерашнего тумана в ее голове до сих пор бесцельно проплывали перед мысленным взором, будто облака по небу.

Весь вчерашний день от герцога Бекингема не было вестей. Возможно, Луиза снова увидит его сегодня вечером, однако она не могла быть в этом уверена.

Лишь в одном сомнений не возникало: в глазах общества у молодой женщины, родившейся в благородном семействе, но не имеющей состояния, есть только два пути сохранить честь: найти богатого жениха, желательно своего круга, или оставить свет, что в случае Луизы означает похоронить себя заживо в монастыре. Размышляя о своей горькой доле, Луиза почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, а потом и щеки становятся мокрыми.

Тут раздался стук в дверь, затем поднялась щеколда. Луиза постаралась взять себя в руки.

– Мамзель… – донесся из-за полога хриплый шепот.

– Отдерни занавеси! – велела Луиза, вытирая лицо рукавом ночной сорочки. – И принеси мне горшок.

На перекладине сверху звякнули кольца занавесок, и внутрь ворвался свет. Луиза прикрыла глаза рукой.

– Вам письмо, мадемуазель, – доложила горничная. – От короля.

Не обращая внимания на боль в животе, Луиза резко села:

– Дай сюда!

Глава 6

Извозчик высадил меня на углу Куин-стрит, рядом с Линкольнс-Инн-Филдс. Я приехал один. Сэма я отослал обратно в Савой.

Комиссия по зарубежным плантациям арендовала часть здания на южной стороне улицы у лорда Бристоля. Это было внушительных размеров строение с внутренним двором. Сейчас его занимали несколько арендаторов. Привратник у ворот указал мне на дверь в дальней части здания, рядом с аркой, ведущей в сад. Дверь была открыта, и у входа сидел сторож. Однако моего приближения он не заметил, поскольку отвернулся, прислушиваясь к повышенным голосам в холле.

– …В пятницу днем они были на месте, – ясно и четко произнес какой-то мужчина. – Я видел их собственными глазами. По-вашему, они сами ушли?

Ему ответил рокочущий бас.

Я постучал тростью по крыльцу.

Сторож повернулся в мою сторону и окинул меня быстрым оценивающим взглядом:

– Вашему благородию назначено?

– Нет, но у меня срочное дело. Моя фамилия Марвуд. Секретарь на месте?

– Сегодня утром комиссия не заседает, сэр, и… – Он осекся.

У него за спиной по ступенькам, ведущим из холла, спускался мужчина средних лет. Одет он был просто, но держался как джентльмен. Сойдя с последней ступеньки, этот человек остановился, глядя на меня:

– К вашим услугам, сэр. Мне знакомо ваше лицо… – Тут он щелкнул пальцами. – Ах да, вы же господин Марвуд, верно? Секретарь лорда Арлингтона.

Я тоже узнал его. Передо мной был господин Джон Ивлин, я неоднократно видел его в обществе лорда Арлингтона. Я поклонился:

– Насколько мне известно, сэр, вы член этой комиссии.

– Совершенно верно. Теперь лорд Арлингтон, конечно, тоже входит в наши ряды, однако милорд редко удостаивает нас своим присутствием. Вы от него?

– Не совсем, – ответил я, тщательно подбирая слова. – Но сейчас я занимаюсь делом, которое может представлять интерес для лорда Арлингтона. Не хочется беспокоить вас из-за такого пустяка, но скажите, служит ли у вас некий Айрдейл?

– Имя мне незнакомо. А в какой должности?

– Точно не знаю.

Ивлин испытующе поглядел на меня, затем перевел взгляд на сторожа:

– Ну?..

– Господин Айрдейл – один из наших переписчиков, сэр. Но сегодня он на службу не приходил. Честно говоря, я уже дня два не видел его.

– Мне очень нужно его разыскать, – сообщил я и, понизив голос, добавил: – Боюсь, с ним что-то стряслось.

Деликатность не позволила Ивлину выспрашивать подробности.

– Поднимитесь в кабинет господина Дэвиса, он наш секретарь. Уверен, Дэвис сможет ответить на ваши вопросы об этом человеке. Я вас провожу.

Вслед за ним я поднялся в холл, а оттуда – на второй этаж.

– Ваша комиссия занимает всю боковую часть здания, сэр? – уточнил я.

– Только второй этаж, но, как вы сейчас убедитесь, места у нас более чем достаточно. В нашем распоряжении семь-восемь помещений, а также часть садов и конюшни.

В первом помещении слуга расставлял у стены турецкие кресла.

– Неужели до сих пор не нашли? – обратился к нему Ивлин.

– Нет, сэр.

– Ну уж это никуда не годится! Очевидно, их кто-то украл. Ваше дело выяснить, кто именно.

Оставив позади что-то бормочущего себе под нос слугу, мы перешли в следующее помещение.

– Ужасно досадная мелочь! – прокомментировал раскрасневшийся от злости Ивлин. – У нас есть кладовая, в которой члены комиссии держат наши общие запасы на случай, если во время встречи нужно будет угостить посетителей. У меня там хранилась бутылка мадеры и чеширский сыр. И то и другое исчезло. Возможно, вино и сыр взял кто-нибудь из моих сослуживцев, однако это маловероятно. Видите ли, сэр, меня волнуют даже не сами продукты, тут дело принципа.

Я сочувственно кивал. Даже за время нашего короткого знакомства у меня сложилось впечатление, что для этого человека важнее всего порядок и принципы.

Он провел меня по длинной галерее, увешанной гобеленами. Свет внутрь проникал через эркерное окно, выходящее в сад. За галереей располагался зал собраний – величественное помещение, в котором я насчитал несколько глобусов и шкафов с картами. Они же висели на стенах, а на длинном столе лежал большой открытый атлас. Маленький человечек в коричневом камзоле относил бумаги, перья и чернильницы на массивной подставке в дальний угол зала. При нашем появлении он замер.

– Господин Марвуд, позвольте представить господина Дэвиса, старшего секретаря, – помпезным тоном произнес Ивлин. – Без него мы были бы как без рук. Господин Марвуд служит в канцелярии лорда Арлингтона.

Дэвис вышел вперед:

– К вашим услугам, сэр.

Он говорил деловито, а его движения были решительны и быстры. Ивлин объяснил причину моего визита.

– Айрдейл? Боюсь, его здесь нет.

– На квартире тоже, – произнес я. – Когда вы в последний раз видели его?

– В субботу. Айрдейл работал, как обычно, а потом ушел вместе со всеми. В воскресенье на службу никого не вызывали. А в понедельник утром он не явился.

– Вы отправляли кого-нибудь к Айрдейлу домой?

Дэвис покачал головой:

– Мы сейчас очень заняты. Сегодня я как раз хотел отправить к нему посыльного. Может быть, ему пришлось уехать к родителям? Что, если им опять понадобилась помощь? Айрдейл как-то говорил мне, что они живут в Паддингтоне. Его отец и мать – люди бедные, и здоровье у обоих неважное.

– Что именно входит в обязанности Айрдейла? – спросил я.

– Через нас проходит большой поток корреспонденции, у нас работают три переписчика, и Айрдейл – один из них. К тому же он в списке тех служащих, которые по очереди ведут протоколы наших заседаний. – Дэвис указал на столик, на котором стоял чернильный прибор. – Мы сидим здесь и скорописью записываем все сказанное во время заседания, а потом делаем чистовые копии и отдаем на подпись членам комиссии.

– Вы довольны работой Айрдейла?

Дэвис взглянул на Ивлина, тот кивнул и тактично отвернулся к окну с видом на сад.

– Раз уж вы интересуетесь, сэр… Айрдейл, конечно, малый проворный и обладает живым умом. Да и французским он владеет неплохо, это его умение нам часто пригождается. Впрочем, на мой взгляд, трудолюбия ему недостает, и, между нами говоря, Айрдейл грубоват. Да и письма часто переписывает небрежно.

– Однако вы все равно держите его на службе?