Встречаюсь глазами с мужем, и от его взгляда грудную клетку сжимает невидимый прут, не давая нормально дышать. В его взоре смешано столько всего. Но прежде всего я вижу злость, которой никогда не было по отношению ко мне.

Во рту пересыхает. У меня на языке вертятся десятки вопросов, но ком, вставший в горле, не позволяет издать ни звука. Все происходящее кажется каким-то абсурдом. Нелепым пранком.

– Вита, какого хрена? – Матвей спрашивает зло и закрывает за собой дверь, шагая вперед.

Такого начала диалога я совсем не ожидала. Смотрю на него, распахнув глаза и потеряв дар речи от возмущения.

– Ты почему не в больнице? – между его бровями пролегла морщина.

– Прости, что? – моргаю, надеясь проснуться. Ведь он не может в данной ситуации злиться на меня за то, что я сбежала из больницы.

– Ты должна находиться под наблюдением. Для ребенка это небезопасно, – приближается он, сверкая глазами.

– Меня отпустили… – непонятно почему оправдываюсь я, будто провинившаяся школьница. – Так, стоп! – прежде всего торможу свой беспорядочный поток мыслей, утекающий во внезапно накрывшее меня чувство вины. – Мне кажется, сейчас это не самое главное, – наконец-то нахожу в себе силы.

В моей ванной прямо сейчас голая девица, которую я прогнала из своей кровати. А муж, что должен быть далеко отсюда, стоит прямо передо мной и расстреливает меня глазами.

– А что, черт возьми, может быть важнее нашего ребенка?

Либо я такая глупая, либо он пытается сместить фокус внимания.

– Может быть, то, Матвей, почему в нашей постели обнаженная женщина? – слова даются с трудом.

Муж молча буравит меня взглядом. С каждым мгновением его радужки темнеют все больше. Он крепко сцепляет челюсти и, кажется, готов взорваться. Но я держу себя в руках, не реагируя на его гнев и не показывая, как мне на самом деле страшно. Страшно, что вся наша жизнь в это мгновение летит под откос.

Он плюнул мне в душу. Солгал. Обманул. Хотя где-то в самом дальнем уголке сердца теплится надежда на то, что я все поняла совсем не так и он сейчас сможет меня в этом убедить.

– Ну же! Говори! Ты до завтрашнего дня в командировке! – внезапно для самой себя выкрикиваю.

– А ты должна быть в больнице! – резко заявляет он. – У тебя угроза…

Слышу щелчок двери позади себя, и внимание мужа перетягивает та, что стоит у меня за спиной. Он смотрит на нее, а не на меня. Внутри все обрывается, а глаза начинает печь. Я не могу прочитать эмоцию на его лице, но даже этого направленного в сторону другой взора хватает, чтобы я медленно умирала.

– Не меняй тему, Матвей! И посмотри на меня, в конце концов! – никогда я не разговаривала с ним с подобной интонацией. Но сейчас в моей груди пробуждается нечто такое, о существовании чего я даже не подозревала. – Что здесь делает эта женщина?

Муж вновь смотрит на меня.

– Я ее пригласил, – говорит прямо в глаза. – Понятно?

– Для чего? – задаю самый дурацкий вопрос, прекрасно понимая, чем они могли заниматься после того, как распивали вино и ели фрукты. Да и в постель обнаженной она легла не потому, что внезапно испачкалась до самых трусов.

Слышу, как эта дрянь ходит где-то сзади, и слетаю с катушек.

– Пусть она уйдет! – кричу так, как никогда в жизни. – Почему она до сих пор здесь? Это мой дом, я не хочу видеть здесь разных потаскух!

– Эй! Полегче! – раздается голос сзади. – Вообще-то, я…

– Мне плевать, кто ты!

– Дана, уйди, – наконец-то Матвей делает хоть что-то.

– Без проблем, – усмехается она и направляется к выходу.

Я стою так, будто у меня вместо позвоночника металлический прут, не дающий мне сгорбиться или сдвинуться с места. Но силы вытекают из меня с каждым новым мгновением.

Чтобы меня обойти, ей приходится проползти по стеночке. Но меня это не волнует. Пусть идет к чертям.

Брюнетка приближается к Матвею, и у меня в животе все сковывает льдом, когда я вижу их близко друг к другу. Ее – в вульгарном кожаном платье, едва прикрывающем ягодицы, и его – высокого и красивого, на которого заглядываются все женщины. Она игриво перекидывает черную копну волос через плечо и обувает алые лодочки.

Муж не смотрит на нее, только на меня.

– Увидимся, – усмехается она и выходит за порог.

Как только за ней захлопывается дверь, меня начинает бить озноб, а кожа покрывается мурашками.

– Для чего ты ее позвал? – кажется, что все силы покинули меня.

– Хочешь знать для чего? – играет желваками. – Чтобы снова почувствовать себя мужчиной, а не нянькой! – бьет словами. – Мне все это надоело, Вита. Так продолжаться не может.

– Что именно? – глаза застилают слезы.

– Я не могу больше терпеть это все и не иметь возможности спустить пар.

– Что терпеть, Матвей? Что?

– Тебя и твои капризы, – бьет словами наотмашь, вдребезги разбивая мне сердце.

Глава 4

– Ничего не понимаю, – чувствую, как мгновенно слабеют ноги.

Ищу опору и хватаюсь за дверной косяк.

– Ты… ты постоянно говоришь, что любишь меня. Ты…

Как такое может быть? Ведь он ни разу ни словом, ни делом не дал мне понять, что ему что-то не нравится. А теперь говорит, что устал?

– Я правда люблю тебя… – трет надбровные дуги супруг. – Но то, что происходит в последние месяцы, – это слишком.

– Что слишком? – смотрю прямо ему в глаза, стараясь увидеть там какое-то здравое объяснение.

Матвей не из тех, кто скачет по койкам. Даже в студенчестве он был слишком избирателен в связях и, в отличие от друзей, не пользовался своей внешностью и статусом мажора, перебирая девчонок. И когда мы поженились, я была на тысячу процентов уверена в его верности и порядочности.

– Боже мой, – поясницу прихватывает, и меня начинает мутить. – Я не верю, не верю… – отрываюсь от косяка и прохожу в гостиную.

Меня ведет, мир вокруг начинает вращаться, и ноги подкашиваются.

– Вита! – сквозь шум в ушах раздается голос мужа.

Меня подхватывают сильные руки, и я погружаюсь во тьму.

Мне тепло и хорошо в темном вакууме, и хочется в нем задержаться подольше, но меня упрямо вытягивают голоса и прикосновения.

– Проверим тебя, прокапаем, и будешь как новенькая, – доносится до меня женский голос. – Вот и съездила домой на побывку, да? Это ж надо, давление так упало.

Приоткрываю веки и смотрю на яркий свет, в лучах которого виднеется женский силуэт, похожий на ангела.

Затем свет исчезает и я понимаю, что мне в глаза светили фонариком.

– Ну что, поехали обратно? – улыбается женщина.

– Куда? – хмурюсь, стараясь вспомнить, что вообще произошло.

– В больницу.

Блуждаю глазами по комнате, натыкаясь взором на хмурого мужа, и меня пронзает воспоминание о случившемся. Наша постель и в ней обнаженная девушка, а затем Матвей и его “Я так больше не могу…”.

Сердце пронзает острой болью, и я чувствую, как каменеет живот.

Наш ребенок! Похоже, что снова вернулся тонус, но я не могу потерять малыша.

– Да, пожалуйста, – хрипло отвечаю женщине. – Кажется, у меня снова тонус.

– Пойдем, милая, – она берет меня за руки и помогает приподняться. – Дойдем до машины.

– Я ее отнесу, – говорит муж. У меня все нутро сжимается от его голоса и начинает печь глаза.

– Нет! – выставляю руку перед собой. – Не разрешайте ему меня трогать, – напрягаюсь.

Но Матвей приближается ко мне и тянет руки.

– Не смей! – говорю я строго и выпрямляюсь сидя.

Этими руками он трогал другую женщину. И я не хочу, чтобы он даже приближался, не то что прикасался ко мне.

– Пожалуйста, попросите его отойти. Я беспокоюсь за ребенка. А его присутствие негативно сказывается на моем состоянии.

– Вита, что ты несешь? – напряженно спрашивает Матвей.

– Я сама дойду до машины.

– Нет! Ты снова можешь рухнуть! – рычит муж.

Звук его голоса задевает воспаленные нервы. Меня начинает трясти, и хочется выть в голос, но сейчас я так напряжена, что меня колотит. Снова колотит.

– Нет, нет, нет! Только не с ним, – цепляюсь за руку фельдшера.

– Хорошо, милая, как скажешь.

– И что, вы послушаете ее? Она же не в себе!

– Я очень даже в себе! Мы поругались, и я не хочу его видеть, – тараторю, стараясь убедить женщину раньше, чем супруг сделает хотя бы еще один шаг ко мне.

– Я понимаю, милая. Поэтому мы с тобой тихонько спустимся на лифте.

– Да, – ощущаю на себе взгляд мужа, и горло сдавливает спазм.

Он был с другой. Он меня предал. Он привел чужую женщину в мой дом и в мою постель.

Последний факт и вовсе никак не укладывается в голове.

– А если она снова рухнет, а? – рявкает супруг. – Что тогда с ней будете делать?

– Не переживайте, я позову напарника, – помогает мне подняться с дивана фельдшер.

– Я хочу сама, я смогу, – бормочу.

– Да плевать, что она хочет! Я сам прослежу, чтобы ее доставили в больницу с наибольшим комфортом, – делает рывок ко мне, но я успеваю вцепиться в плечи женщины и спрятаться за ней от мужа и сжимаюсь.

– Молодой человек, отойдите! – грозно говорит фельдшер. – Вы не видите, как она напугана? Или вы хотите, чтобы у нее случился аборт в ходу?

– Что? – растерянно спрашивает муж.

– Мы еще выясним, почему она вас так боится, – сурово заявляет она.

– Что вы имеете в виду?

– То, что так боятся обычно тех, кто поднимает руку на жену.

– Хотите сказать, что я бью Виту? – муж понижает голос, и в нем мне мерещится угроза.

– Это мы у нее спросим, когда она окажется на безопасном от вас расстоянии, – она осторожно подталкивает меня к выходу.

– Да вы рехнулись? – идет следом Матвей.

– Не разрешайте ему идти за нами, – шепчу, умоляя эту незнакомую женщину, ставшую для меня спасением из этого ада.

– Вита, ты сбрендила?! – опять рявкает Прокофьев.

– Матвей, не смей приближаться. Мне из-за тебя стало плохо.

– Я только хочу помочь тебе доехать до больницы.

– Боюсь, если ты прикоснешься ко мне, то меня вырвет.

– Ты шутишь?

– Нет. И это развод, Матвей, – говорю сбивчиво, обуваясь.

– С ума сошла, какой развод? У нас ребенок родится через пять месяцев.

– И чтобы он родился здоровым, я ухожу от тебя, – хватаю куртку, чувствуя, что еще немного – и я впаду в настоящую истерику.

– Ты просто не в себе. Успокоишься, и все будет в порядке.

– Ничего больше не будет в порядке, Матвей. После такого я не могу даже находиться рядом с тобой, не то что… жить, – выплевываю с отвращением.

– Ты на эмоциях.

– Нет! Это мое окончательное решение. Когда я вернусь из больницы, надеюсь, тебя здесь не будет. И не забудь выбросить те простыни, на которых ты и твоя гостья… – горло сдавливает спазмом. – В любом случае можешь попрощаться с креслом директора, – выплевываю перед тем, как перешагнуть порог.

– Не выйдет, любимая, – говорит он холодно. – Твой отец отошел от дел, и право голоса у совета директоров. Как думаешь, кого они поддержат, меня или старого самодура? Так что я бы на твоем месте подумал, стоит ли горячиться, если не хочешь, чтобы твоя семья стала банкротом, – усмехается он, вонзая еще один нож мне в спину.

Глава 5

– Ну что ты, милая? – говорит медсестра, поправляя капельницу. – Должна была отдохнуть дома, а сама что? Снова с тонусом вернулась.

Я лежу и смотрю перед собой в одну точку.

После этого злосчастного визита домой я так и не смогла расслабиться. Всю ночь провела с открытыми глазами, но сначала выплакала столько слез, сколько не пролила за всю свою жизнь.

Лишь под утро, когда совсем выбилась из сил, смогла немного подремать. Но с шести утра снова начались процедуры, и поэтому теперь я чувствую себя как разбитое корыто.

– Как же тебя потом домой отпускать? – продолжает ворковать медсестра.

– Я к маме поеду, – не узнаю свой голос. Он звучит сухо и безжизненно.