Аня Вьёри: Сладкий Пирожок для крутого Босса

Пролог

Музыка!

Музыка звучит повсюду! В зале, в фойе, в моей голове, в моем сердце!

Боже!

Я выиграла! Я победила! Я смогла!

Тихий звон колокольчиков вплетается в мелодию, внутри все щекочет и трепещет! Я буквально разрываюсь от счастья и нетерпения! Мне хочется рассказать всему миру! Всем показать! Всем доказать! Смотрите! Я могу!

Подхватываю с подноса официанта бокал, оглядываюсь, и…

И все замирает.

Он…

Он смотрит на меня так, словно я самое желанное в его жизни. Его главный приз, его долгожданная награда. Явно любуется, но не только. Мне хватает доли секунд, чтобы понять – я его. Он никогда не подпустит ко мне другого. Он решил. И все. Я – его.

Трепет сменяется волнующим жаром, а мурашки на коже уступают место несмелым бабочкам.

Чуть веду подбородком, вглядываясь в его лицо, а он…

Улыбается и подходит быстрым, уверенным шагом.

– Здравствуй! Я – Леха, – произносит небрежно. – Потанцуем?

А дальше ничего не помню!

Вихрь эмоций, круговорот прикосновений, буря ощущений!

Впервые! Навсегда! Его! Мой! Я…

Я никогда не думала, что это может быть так.

Я таяла и взрывалась вулканом, я кричала и еле слышно шептала, я умирала и возрождалась в его объятьях! А потом…

Я проснулась!

Проснулась и обнаружила, что сплю в постели незнакомого мужчины.

И меня тут же накрыла волна совсем другого жара!

Стыд, страх, ужас от своего поступка!

Что я натворила?

Я отдалась?

А он…

Тоже хорош…

И мы…

Мы…

А мы предохранялись?

Глава 1

Александра

Боже, ну что за день!

– Марина! – кричу в подсобку. – Петрович пришел? Нужно же дверь перевесить! Срочно!

– Запил Петрович, – моя помощница выходит, вытирая руки о фартук.

– И ты мне не сказала? – хочется орать, но от ужаса у меня пропадает голос. – Марина! Ты понимаешь, что нас закроют?!

– Да погоди ты шипеть! – фыркает моя подруга и подмастерье. – Я Митьку Ленкиного попросила. Сказал, до одиннадцати прибежит…

До одиннадцати?

Хорошо.

Митька рукастый…

Так-то у нас все в порядке.

Я уже три раза по всем нормативам перепроверила – в порядке.

Только вот дверь запасного выхода на в ту сторону открывается. Должна на улицу, а у нас внутрь…

Потому что если на улицу, то она бьется о чужое крыльцо.

Но кого это волнует?

Должна наружу!

На самом деле жутко боюсь, что дверью дело не ограничится.

Администрация города взъелась на мою крохотную пекарню.

Работаю себе и работаю уже пятый год.

Раньше никому не мешала.

А тут…

Говорят, что к нам в город хочет зайти какой-то крупный сетевик. И вроде как он кому-то там наверху намекнул…

Намекнул…

Просто намекнул, что ему интересно мое помещение…

А я ж простая, как сибирский валенок! Мне и самой тут хорошо! Я продавать не буду…

И началось.

Проверка за проверкой.

Налоговая, санэпидемстанция, Роспотребнадзор, трудовая инспекция.

Вот сейчас ждем пожарных.

– Уа-а-а-а! – громко и обиженно взревел мой самый главный сотрудник.

Пашка.

Кроха моя и смысл жизни моей…

Он тут же, у меня под прилавком.

А куда деваться?

Оставлять мне его не с кем.

Я Маринку наняла как раз, когда совсем работать не могла.

Но сейчас вот вроде уже получается.

Пасютке даже нравится в пекарне. Тут такие ароматы, и жесткий бублик ему делаем – зубки чесать…

– Что, опять зубы? – снова выходит перепачканная мукой Маринка.

– Не знаю, – выдыхаю. – Может, мои нервы, – подхватываю малыша из шезлонга, качаю на руках. – Всю ночь не спал и сейчас капризничает…

– Ох, Сашка, – Марина смотрит на меня одновременно и с сочувствием, и с осуждением. – Да сдала бы ты это помещение! И сидела бы спокойно на арендные дома! Сына б растила!

– Марин, я в это дело всю душу вложила! – с жаром кричу я. – Тут каждый рецепт мой родной! – на глаза наворачиваются слезы. – Этот баб Машин, этот баб Валин…

Всхлипываю, чтоб не показывать слезы, отворачиваюсь к прилавку… Делаю вид, что булки раскладываю…

“Дзинь” – открывается входная дверь. А я аж вздрагиваю.

– Шурочка? – раздается тихий скрипучий голос.

– Ох, баб Зин, – хмурюсь я. – А мы белый хлеб не пекли еще! И вчерашний весь продали. Баб Зин, возьми булок.

– Ой не надо, моя хорошая, – причитает старенькая соседка одной из моих бабушек. – Ты прости меня, но булок не надо, – она смущенно улыбается, – они у тебя такие вкусные! Я потом их снова захочу…

Захочет…

А денег у нее нет.

Пенсия мизерная, а сын не помогает. Уехал в столицу и живет там в ус не дует.

Вот и приходится почти каждое утро баб Зине хлеба оставлять, да обманывать ее потом, что это вчерашний под списание…

– Баб Зин, – вдруг приходит мне в голову идея. – А ты не могла бы мне помочь? У меня проверка, а с Пашуткой я не справлюсь! Погуляй с ним в коляске? Я тебе как няне заплачу…

– Да бог с тобой, – замахала руками старушка. – Заплатит она! – скривилась, будто собралась плакать. – Ты мне только соску или бутылку дай?

– Без соски он у меня растет, – ловко перекладываю малыша на другую руку, подхватываю твердый бублик. – Вот… Баранку дашь ему зубы почесать…

Меняю подгузник, подхватываю пледик…

И что я раньше об этом не подумала?

Хотя…

Раньше Пашенька мне никогда на работе не мешал…

Эх…

Быстрей бы окончились эти проверки…

Уже со свободными руками я начинаю действительно раскладывать по витрине свердловские слойки, как снова…

“Дзинь” – до противного весело звякает колокольчик на двери моей пекарни.

Проверка?

Ой… Нет…

Хуже…

Замираю… Медленно оседаю на стул… Все. Все кончено.

Это он.

Он меня нашел.

.

Глава 2

Александра

– Добрый день, дамы, – здоровается он чуть напряженным голосом, но с улыбкой.

С той самой шикарной улыбкой, от которой год назад у меня подкашивались ноги…

Высокий, загорелый, темно-русые волосы, голубые глаза и белозубая улыбка.

Ах! Сколько раз я представляла себе нашу с ним встречу!

И в своих мечтах я была неизменно в платье и на шпильках! И уж совершенно точно накрашенная…

А не как сейчас.

Испачканной в муке рукой поправляю свой поварской колпак, из-под которого выбились непослушные пряди, дергаю кончиком носа, пытаясь не чихнуть…

Он скользит по мне взглядом, щурится…

Узнает!

Сейчас узнает, и я пропала!

– Говорят, – своим бархатным голосом произносит он, – что у вас лучшая в городе пекарня! Угостите чем-нибудь?

В смысле?

Что, не узнал?

Он меня не узнал?

– Да-да! Конечно! – выскакивает в зал Маринка, пихая по пути меня в бок. – Всегда свежая выпечка по семейным рецептам и лучший зерновой кофе!

– Звучит волшебно! – он улыбается уже непосредственно ей.

А она и не теряется!

Выгибается, как кошка.

Ну, Маринка! Ну, коза!

– Вам американо? Эспрессо? Капучино? – воркует она, пытаясь попасть по кнопкам кофемашины.

Сложное это занятие, когда, не отрываясь, смотришь на клиента, а не на агрегат.

– Американо, пожалуйста, – он спокойно усаживается за стойку, прекрасно понимая, какое производит впечатление на женщин.

– А из выпечки у нас сегодня, – Маринка делает паузу, вытягивает шею. – Саш, что там у нас сегодня особо удалось?

– Все! – рявкаю, уперев руки в бока. – У нас сегодня удалось абсолютно все! Слойка свердловская, булочка сдобная, пирожки с яблоком и капустой…

– Раздельно, конечно, – глупо хихикает Маринка. – Пирожки, – заглядывает ему в глаза, как собачонка, – отдельно с яблоком, отдельно с капустой!

– Да? Спасибо, что уточнили, – хмыкает он. – А то семейные рецепты бывают разные. Вдруг вместе!

– Ах-ха-ха-ха! – заливается неестественным смехом Марина.

А он чуть кривится, снисходительно на нее смотрит, оборачивается на меня и…

Вдруг становится серьезным.

Щурится, будто всматривается или что-то вспоминает…

– Вы, значит, Саша? – тихо уточняет он, а у меня от его голоса сердце в пятки.

– Да, она Саша, – тут же снова встревает Маринка. – А я – Марина!

– Марина, – удостаивает он ее взглядом. – Очень приятно. А я – Алексей.

Представляется и опять смотрит почему-то на меня.

Ну смотри ты на нее! Смотри! Она вон чуть не…

Что?

Маринка!

Ты что себе позволяешь?!

Коллега моя сняла с себя фартук, а под ним расстегнутая до третьей пуговицы блузка.

И в этот вырез отлично видна ее грудь четвертого размера.

А ну-ка не смотри на нее!

– Марина, – рявкаю я. – А у нас круассаны в расстойку поставлены?

– Поставлены, – кивает она нехотя.

– А багеты?

– Поставлены, – она уже откровенно кривится.

– А ржаной хлеб?

– Саш, мы ж его к обеду делаем! – возмущается моя помощница.

– А сейчас у нас что? Завтрак?

Время и в самом деле одиннадцать.

Конечно, ржаной хлеб еще вполне мог бы часик подождать. Ну полчасика точно.

Но мне жутко не хочется, чтобы он пялился на Маринкину грудь.

А этот!

Этот!

А-лек-сей!

Сидит и улыбается.

Прямо вот чуть не ржет!

И на меня косится!

Смешно ему, значит!

Повеселиться зашел.

– Марин, посмотри ржаной хлеб, пожалуйста, – не поднимая глаз от витрины, прошу помощницу.

Приказным тоном прошу, между прочим.

Она фыркает, злится, но подхватывает фартук и, чуть не снося поддоны своим объемным бюстом, скрывается в подсобке.

В зале повисает неуютная тишина.

Бли-ин…

И зачем я это сделала?

Лучше б он с Маринкой заигрывал!

Совершенно не знаю, куда себя деть.

Поворачиваюсь к уже разложенным слойкам и начинаю их по второму кругу перекладывать на соседний прилавок.

Он медлит, поднимает стакан с кофе, делает глоток, удовлетворенно кивает и оборачивается ко мне:

– Ну, привет! Саша…

.

Чуть больше, чем за год до этого

– Мне нужен этот конкурс! Ты не понимаешь! Мне нужен этот конкурс! – размахивая руками, убеждаю Маринку.

Хотя… Наверное, скорее, себя.

– Это же высшая лига пекарей! Это… Это… Это как Оскар среди кондитеров!

– Саш, – моя подруга детства смотрит на меня жалобно и немного снисходительно. – Ну куда ты со своими провинциальными рецептами? Там такие повара, – она воздевает руки к потолку. – А ты…

– А я всем докажу! – топаю ногой. – Всем докажу, что я не хуже! Бабушкин рецепт уникален! Я его доработала, адаптировала! Они такого никогда не видели! Да они от одного аромата в обморок упадут!

Я собираюсь выйти на конкурс с ржаным хлебом с солодом, изюмом и семечкой.

Фишка в том, чтобы взять определенный сорт несладкой ягоды. И семечку измельчить, но не в муку. И обязательно дать тесту маслом семян насытиться, и…

Боже, да там же столько нюансов.

Столько мелочей, к которым я уже привыкла с детства, но для других это как высшая математика.

– Я их всех сделаю, Марин! Я смогу! – твердым голосом убеждаю подругу.

– Эх, Сашка! – моя бывшая одноклассница распахивает объятия. – Бабушки бы тобою гордились!

Я всхлипываю.

Да…

Бабушки бы мною гордились.

Особенно баб Валя. Я ж на конкурс с ее рецептом иду.

Она пекла всегда. Каждый день. Хлеб в магазине мы вообще не покупали. Тесто замешивала на раз-два и не считала это чем-то сложным или особенным.

Она и сама была как сдобная булочка. Низенькая, полненькая.

А я уродилась в баб Машу – высокая и тощая, как жердь.

И, несмотря на то, что любила печь, вес никогда не набирала.