Олег оторвался от телефона.

– Чего? Какой лабиринт?

– Каменный. Огромный. И плиты… лестницы неудобные… тьма за проёмами… – слова вылетали сами, вслед за обрывками сна, который всё ещё цепко держал меня в своих лапах.

– О как… – протянул Олег, чуть нахмурился, снова уткнулся в свой гаджет, и принялся суетливо водить пальцем по экрану. – Блин, чё за фигня… Сеть отвалилась. Значка нет. Вот же ж… Только хотел посмотреть, какой вчера счёт в футболе был. Вечно так!

– А может, тебе лицо поломать, Олег? – спокойно, почти равнодушно спросил я, глядя прямо в выцветшие глаза.

Он вздрогнул и отложил телефон.

– Ты чё?! Совсем кукухой поехал? За что?!

– Сколько раз тебе, непонятливому, нужно повторять, что с памятью у меня катастрофа? Полный швах! – я повысил голос, уже не сдерживая злость. – Какой, в задницу, отвалилась?! Какая, мать твою, сеть?! Я имя своё вспомнить не могу, а ты мне про футбол и про сеть! Ты сам-то в разуме?

Олег растерянно заморгал.

– А… ну да… Извини, мужик, – пробормотал он. – Забыл как-то… Просто никак не могу вкурить, каково это – не помнить ни шиша, даже как тебя зовут… Жуть. Слушай, тут и света нет, похоже. Лампочка вон не горит.

Он кивнул на потолочный плафон.

– Может, пробки выбило или вообще во всей больничке электричество кончилось? Сходи в коридор, глянь, а? А то лежать в темноте как-то стрёмно. И телефон не зарядить…

Электричество меня сейчас волновало меньше всего, но мысль о том, чтобы снова пройтись по коридору, показалась неплохой. Нужно было двигаться, что-то делать, а не тухнуть в этой палате с похмельным философом. К тому же он был прав – лампы действительно не горели, только тусклый утренний свет сочился сквозь грязное окно. И это было странно. Очень странно.

Но главное – Я чувствовал, что это явление было как-то связано с моим сном. Оставалось только разобраться, как именно.

Глава 4

Я поднялся с койки и снова подошёл к двери. За ней простирался всё тот же мрачный, а теперь ещё и тёмный коридор. Только слабый свет из окон в дальних концах коридора немного разгонял мрак. Я толкнул створку двери напротив.

Внутри обнаружилась почти точная копия нашей палаты, только поменьше, и коек было три, а не четыре. Заняты все.

Мужиками помятыми и неуловимо напоминающими Олега своей общей запущенностью и выражением лиц. Двое уставились на меня с немым вопросом, а один, самый здоровый на вид, с бритой головой, решил уточнить вслух:

– Чего надо? Дверью ошибся?

– У вас тоже света нет? – спросил я, для убедительности щёлкнув выключателем у двери.

– Да тут, походу, во всей больничке свет тю-тю, – ответил другой, худой и желтолицый. – Ещё с ночи, вроде. Генератор, видать, не завели. Экономят, сволочи.

– А сеть есть в телефоне?

Позвонить можно? – задал я следующие вопросы, уже почти не надеясь на положительный ответ.

– Не-а, – протянул третий, самый старый из них, с седой щетиной. – Глухо, как в танке. Ни позвонить, ни в «одноклассниках» посидеть. Скукота, итить…

Ясно. Полная изоляция. Отлично.

– Ага… Спасибо.

Я вернулся в «свою» палату. Взгляд случайно упал на маленький, старый холодильник «ЗиЛ», притаившийся в углу палаты. Он не гудел, но дверца была приоткрыта, и сквозь щель виднелись пластиковые бутылки с водой.

И тут я почувствовал её. Жажду. Дикую, всепоглощающую. В животе заурчало, и засосало под ложечкой. Я так долго был занят своей амнезией, шрамом, Олегом, что совершенно забыл про базовые потребности. Но организм напомнил о себе с неумолимой силой сразу, как увидел возможность. И настойчиво сообщил своим состоянием, что если я не попью прямо сейчас, то просто свалюсь.

Причём немедленно.

Не говоря ни слова, я шагнул к холодильнику, вытащил первую попавшуюся полулитровую бутылку минералки без газа, свернул крышку и надолго припал к горлышку. Вода была тёплой, но это оказалось неважно. Я пил жадно, глотая вместе с водой воздух, и не останавливался до тех пор, пока бутылка не опустела. Однако этого оказалось мало. Я вытащил вторую и осушил её так же быстро.

Вот это меня придавило сушняком!

Организм, переживший операцию и наркоз, требовал жидкости. Я открыл третью бутылку, сделал несколько больших глотков и только тогда смог перевести дух.

Олег молча наблюдал за моими действиями, не говоря ни слова.

Снова поймал себя на непреодолимой жажде действия, подстёгиваемой внутренним нарастающим беспокойством – нельзя просто лежать и ждать у моря погоды. Особенно когда нет ни света, ни связи, а в соседях у тебя Олег. Нужно найти врачей, медсестру, хоть кого-то ответственного.

– Надо к врачам идти, – сказал я скорее самому себе, вытирая губы тыльной стороной ладони.

– Да погоди ты, не суетись, – вставил свои пять копеек Олег. – Сейчас завтрак принесут… потом обход… Всё само рассосётся. Куда ты дёргаешься? Расслабься, ты в больнице. Тут люди лежат, а не бегают.

Но сидеть на месте я не мог. К тому же, головная боль, и так донимавшая меня с момента пробуждения, заметно усилилась. Решено! Иду к сестре. Хотя бы таблетку от головы попрошу.

Я кивнул ему, мол, сам разберусь,

и снова двинул по тёмному коридору к сестринскому посту. На этот раз

марш-бросок дался мне заметно тяжелее. В висках застучало так, будто там поселился дятел. Голова закружилась, появилась лёгкая одышка, ладони вспотели, а в желудке заворочался какой-то склизкий, неприятный ком. К горлу подкатила тошнота.

Всё это состояние – слабость,

потливость, головокружение – что-то смутно напоминало… какое-то дежавю, но что именно, я вспомнить не мог.

Сестра сидела на том же месте, но теперь не читала журнал, а тупо смотрела перед собой отсутствующим взглядом. Лампа под зелёным абажуром не горела, и лицо медсестры в полумраке казалось ещё более усталым и серым.

– Опять ты? – спросила она беззлобно, когда я подошёл. – Чего тебе? Сказала же, жди в палате.

– Голова раскалывается, – пожаловался я, стараясь говорить ровно. – И вообще хреново как-то. Можно таблетку какую-нибудь?

Она вздохнула, порылась в ящике стола, извлекла оттуда блистер с таблетками.

– На, держи. Цитрамон. Это тебя после наркоза ещё штырит, бывает такое. Пройдёт. – Она протянула мне две таблетки. – Воды дать?

Я кивнул. Она налила полстакана воды из большой пластиковой бутыли. Я проглотил таблетки.

– А что со светом? И связи нет… – начал было я.

– Доктор придёт на обход – ему все вопросы и задавай, – отрезала она, явно не желая продолжать разговор. – Я тут не справочное бюро. Иди давай, иди. Жди в палате. Сменщица моя не явилась на работу, сижу тут с вами, болезными, жду, когда замену найдут.

Спорить было бесполезно, да и сил на это не хватило. Шаркая тапками, я побрёл обратно. Голова кружилась всё сильнее. Добравшись до своей койки, я просто рухнул на неё, даже не сняв халат. Веки сами собой отяжелели. Комната поплыла перед глазами… и я незаметно для себя провалился в тяжёлую, вязкую дрёму, а потом и в сон.

Пробуждение вышло резким, как удар по яйцам. Я буквально подскочил на кровати от острого чувства тревоги, заставившего меня покрыться испариной. Рефлексы сработали молниеносно – я перекатился на бок, сбросил ноги с кровати и практически сразу отскочил к стене с окном, затравленно озираясь.

Олега в палате не было, его незаправленная кровать подсказывала, что вышел он буквально только что. Да и вообще всё было тихо, но тревога не отпускала. Наоборот, она нарастала, словно снежный ком.

Пока я пытался понять, что же заставило меня проснуться, из-за двери донёсся странный звук, похожий на урчание. Каким-то образом я сразу понял, что слышу его не в первый раз, но память, как и прежде, оставалась девственно пуста.

Подкравшись к двери, я приложил к ней ухо и весь превратился в слух. Долгое время из коридора не было слышно ничего, но затем урчание повторилось, тихое и словно бы печальное. А главное – вроде бы далёкое.

Рискнул приоткрыть дверь и выглянул в образовавшуюся щель. Возле сестринского поста увидел человека, фигурой похожего на соседа по палате. Звать не стал – при одной только мысли о том, чтоб подать голос, тревога резко разрослась едва ли не до паники.

А вот мысль просто дойти до Олега почему-то показалась совершенно не страшной. Что, впрочем, в ней вообще могло быть страшного? Действие как действие, если так разобраться.

Решившись, я в который уже за сегодня раз вышел в коридор. И – тоже уже не впервые! – отметил, что моё тело явно обладала навыками, не очень-то нужными человеку в обычной жизни. Шаги мои, несмотря на самочувствие, ставшее ещё более гадким, чем раньше, стали бесшумны, мышцы приобрели тонус готовности к моментальному действию.

Добравшись до стоящего ко мне спиной Олега, я поднял руку и тронул его за плечо.

– Ты чего сюда?..

Сосед обернулся, и я резко отдёрнул руку. На меня смотрели залитые чернотой глаза навыкате, в которых не видно было ровным счётом ничего человеческого. Изо рта Олега тянулась ниточка слюны, стекая на засаленную майку.

– Олег?

Сосед вместо ответа оскалил зубы и… заурчал.

Я отпрыгнул назад, уже готовый к бою, а Олег, вытянув вперёд руки со скрюченными, словно когти, пальцами, вдруг бросился на меня.

Сознание взорвалось паникой и адреналином. Я не был застигнут врасплох неожиданно быстрым рывком, тело снова сработало без малейшего участия сознания. Но противник, кем бы он теперь ни был, сумел полностью реализовать преимущество внезапности и всё-таки ухватил меня за ворот халата и, голодно урча, потянулся к моей шее.

– Отвали, хрен с горы! – я без лишних раздумий зарядил уже, наверное, бывшему соседу прямой в челюсть.

Тот от неожиданности ослабил хватку и, не удержавшись, упал на задницу. Но тут же предпринял попытку встать и снова наброситься на меня. Я пустил в дело вторую руку, сжав её в кулак и со всей силы врезав нападавшему куда-то в район челюсти или скулы. Удар получился коротким, но резким.

Противника это явно ошеломило. Он хрипло уркнул и чуть отстранился, перестав на мгновение проявлять свою опасную настойчивость в уменьшении дистанции. Этого было достаточно, чтоб я успел развернуться и бегом броситься в палату. Вовремя, кстати – дверь напротив в этот момент распахнулась, и из неё вывалилась уже знакомая мне троица. При виде меня она радостно заулыбалась и заурчала.

Влетев в палату, я захлопнул дверь. Руки сами принялись шарить по ней в поисках замка, засова, щеколды – хоть чего-нибудь, что могло бы задержать тварей снаружи. Но там не было ничего. Абсолютно гладкое дерево. Зато щеколды нашлись вверху и внизу дверного полотна. Защёлкнул их, понимая, что серьёзного штурма эти задвижки не выдержат.

Я тяжело дышал, адреналин бил в виски. Да что за хрень-то?! Что, бесы раздери, здесь происходит?! Безумный взгляд Олега, его животное урчание… Что это? Белая горячка? Реакция на какой-то препарат? Или что-то похуже?

Будто в ответ на мои мысли из коридора донёсся теперь уже хор похожих звуков. Низкое, голодное урчание, перемежающееся скрежетом и шарканьем множества ног. Звуки были… неправильными. Слишком животными для людей. Они доносились отовсюду из коридора, эхом отражаясь от голых стен. И они приближались.

И, что самое удивительное, я был точно уверен в том, что слышу их далеко не впервые.

В этот самый миг что-то тяжёлое с глухим стуком шумно навалилось на дверь с другой стороны. Бум! Пауза. И тут же ещё раз – БУМ! – с такой дурной, слепой силищей, что тонкая деревянная панель жалобно затрещала, а сама дверь прогнулась внутрь. Стало предельно ясно – с замком или без, эта преграда и минуты не продержится. Вот зараза…