Ирина Шайлина: Льдинка

Пролог. Прозоров

Впервые я увидел ее, когда учился в девятом классе. Тогда только и мечтал о том, что доучусь обязательные девять и свалю, как птица вольная. Но год был херовым. Сначала умер отчим. Затем, с горя уже, слегла бабушка. Мать ушла в запой, и я знал, что не выйдет она из него до тех пор, пока не найдёт нового мужа – сие было закономерно и повторялось из раза в раз. Все хлопоты легли на мои плечи, школу я прогуливал все чаще и остался на второй год. Стыдно мне не было, горько только – еще год тут торчать.

В новом классе я был выше всех, чуть не на голову. Вошел, опоздав на урок – училка грозно сдвинула брови. Плюхнулся на ближайшее свободное место. А там… Там сидела она. Тонкая такая девочка. Две тугие косы. Идеально ровный пробор между ними. Чуть вздёрнутый нос. Глаза синие-синие, как небо предвечернее, как океан, которого я в девятом классе, кроме как на картинках и не видел ни разу. Я не знал тогда еще, что пройдут года и вот эту вот девочку я буду ненавидеть, не в силах забыть, не в силах заполучить себе.

– Ручка есть? – спросил я, перерыв свой старый рюкзак в поисках и ничего не обнаружив.

Девочка отвернулась. Она не желала иметь со мной ничего общего. Мне казалось, нас многое объединяет, например застиранные манжеты школьной формы что у меня, что у неё, говорили о бедности. Только ее бедность была гордой, а моя – отчаявшейся, пропахшей алкоголем и безнадёжной тоской.

– Вы можете пересадить меня, Анна Львовна? – спросила девочка на перемене.

– Конечно, Сашенька.

Я уже заглянул в ее дневник. Знал, что не Сашей ее зовут – Сандрой. А как иначе? У нее просто не могло быть простого имени. Саша-Сандра была гордой, нищей, заносчивой всезнайкой, холодной, словно сама Антарктида. Льдинка. Только льдинка эта проникла мне в самое сердце, и никак не желала ни покинуть его, не растаять там от жара моих первых подростковых чувств.

Я следил за ней взглядом. Чем бы я не занимался, мои глаза всегда находили ее в школьной толпе. Я, юнец, не знал тогда, любовь ли это, да и сейчас спустя года не знаю. Знал только, что прикоснуться к ней, моей льдинке становилось навязчивой идеей. И никакой пошлости не было в мыслях – в моих мечтах я именно трогал ее, касался кожи, запоминал, какая она наощупь, как она пахнет, пытался объять ее всю, раствориться с ней, исчезнуть, растаять и остаться где-то в на самом дне ее синих, как горные озера, глаз.

Но Сандра меня сторонилась. Я был – не ее круга. Она просто не замечала меня в упор. Вру, замечала. Переходила на другую сторону дороги, если мы вместе шли домой, а нам было по пути. Я специально тащился за ней в след – в концу девятого класса Льдинка расцвела, обзаведясь юной женственностью, я боялся, что обидят местные. И шел, молча, глядя на тонкую гордую ее спину, застиранные манжеты рукавов, светлые косы…

– Ты куда после девятого? – спросила ее наша одноклассница Надя.

Я весь превратился в слух. Я не мог стать частью жизни Сандры, но я мог сосуществовать рядом.

– Я уйду после одиннадцатого, – ответила Сандра. – Я пойду в медицинский и стану хирургом.

– С твоими то оценками можно…

Медицинский мне не светил – в аттестате будет половина тройками. Но я мог быть с ней еще два года. Еще два года в ненавистной школе глядя на то, как она взрослеет и становится девушкой, и мечтая ее коснуться.

– Прозоров, тебе то зачем в десятый класс? – вскинула брови классный руководитель. – Только время терять.

– Так нужно, – ответил я.

Иначе я не мог. Мать устроила истерику. Замуж она, ожидаемо, вышла приведя к концу девятого класса очередного отчима домой. Почти перестала пить. Бабушка еще была жива. Денег в семье катастрофически не хватало, новый отчим был больше красоты ради, чем для пользы.

– С ума сошел? – кричала мать. – Вон какой лоб вымахал! На работу иди, вместо того, чтобы в школе штаны просиживать!

Никому меня было не переубедить – я знал, наши пути разойдутся едва я уйду из школы. Но деньги у меня завелись. Раз парни все же пристали до моей Льдинки, дернули за рюкзак, рассмеялись похабно. Мне набили бока, а Льдинка даже спасибо не сказала, не посмотрела на меня даже.

– Ты бы сказал, что это твоя баба, – сказал один из парней утирая кровь из носу.

Твоя… Если бы.

– Не баба она, – буркнул я.

Парни заржали.

– Ладно, не тронем больше. Слушай, тебе деньги не нужны?

Деньги были нужны. Так в моей жизни начался мелкий разбой и рэкет – этой главой своей биографии я не горжусь. На смену заношенной куртке я купил косуху. Кроссовки – фирменные. Обладать деньгами было приятно, но куда приятнее было бы обладать ледяной Сандрой. Она была все такой же нищей – ее ботинки буквально разваливались на ходу, а ходила с видом королевы. В десятом уже классе, к ноябрю, я не выдержал. Все так же тащился за ней со школы, глядя в ее спину. Похудела она. Совсем дома дела худо? Я догнал её. Впервые догнал.

– Сандра! – крикнул я. – Гернер! Подожди!

Она обернулась. Она знала, что я сзади. Все эти полтора года знала.

– Чего тебе? – мрачно сказала она.

И смотрела на меня. Впервые именно на меня, а не вскользь куда-то, словно нет меня.

– Сандра… Саша, – поправился я. – Ты возьми. Не в долг, просто так… Ботинки купишь.

И сунул ей в руки несколько купюр, успев пожалеть, что она в перчатках – коснулся бы кожи. Бледные девичьи щёки вспыхнули огнем.

– Чего ты ходишь за мной! – закричала она. – Зачем? Сверлишь мне спину своими глазами! Хватит, Прозоров, хватит за мной ходить! И деньги мне твои грязные не нужны! Я знаю, как они тебе достались!

И кинула купюры прямо в ноябрьскую холодную грязь.

– Холодно же, – попытался быть спокойным я.

– Мне не холодно, – прошипела Сандра. – Мне нормально!

Она развернулась и быстрым шагом устремилась к своему дому. Рядом со мной встали ребята, частью местная шпана, пара ребят из школы.

– Не холодно ей, – хохотнул Рыжий. – Она ж королева снежная.

С Рыжим мы вместе эти грязные деньги и добывали.

– Нет… Она Льдинка, – впервые вслух сказал я.

Рыжий наклонился, деньги подобрал и засунул мне в карман. А прозвище так и прицепилось, так и звали ее Льдинкой до конца одиннадцатого класса… За нею я больше не ходил – не тронула бы шпана, у меня уже авторитет был. После десятого класса бросил таки школу, на радость матери. Ходил потом к двору Льдинки, смотрел издали, как из школы возвращается. Ломало. Вспоминал, как все же коснулся ее в школьной толчее. Случайно, она не успела отдернуть руку. Кожа ее была нежной. Наверное, как шелк – я тогда не знал, какой он, этот шёлк, но сравнивать мне нравилось. Она была нежная и холодная – Льдинка же. Но прикосновение ее холодной руки жгло меня огнем до самой ночи.

Она ходила в тех же ботинках – это выворачивало мне душу наизнанку. Я школу уже бросил к тому времени. Дождавшись, когда утром Сандра уйдет в школу, я устремился к ее дому. Номер квартиры знал – шпана донесла. Постучал. Дверь открыла ее мама – тонкая, еще тоньше Льдинки, прозрачная совсем.

– Вы кто? – испуганно спросила женщина.

Я вошел в квартиру, потеснив ее в сторону. Вот оно какое – нищее благородство. Чисто, ни пылинки. Нормальной техники дома нет, даже машинки стиральной, зато рояль стоит, и книг добрая тысяча, а то и две. Прошёл на кухню, холодильник открыл… пакет молока, половина кочана капусты и оттаявший на тарелке, синий, тощий куриный окорочок.

– Что вы делаете? – оторопела женщина.

– Помощью занимаюсь, – буркнул я. – Гуманитарной.

Достал несколько купюр на стол положил.

– Вы тот парень, – внезапно поняла маленькая женщина. – Который от хулиганов Сандру отбил.

У меня внутри огнем полыхнуло – рассказала!

– Да, – ответил я. – Вы только не говорите ей, не возьмёт у меня. Подработку можете какую нибудь придумать?

– Я учу детей на пианино…

– Ну вот и скажете что нашли учеников хороших, с богатыми папашами. Я буду приносить еще.

И пошёл к выходу не прощаясь.

– Вы ее не обидите? – тихо спросила женщина вслед.

– Никогда.

Никогда не обижу, никогда не коснусь, не загляну в синие глаза близко-близко, не намотаю на палец прядь светлых волос. Я чётко это понимал, но отбросить в сторону наваждение не мог. Я был болен ею, своей, такой чужой Льдинкой.

Я приходил раз в месяц. Суммы были разные. С удовлетворением отметил, что у них дома появилась еда. Смотрел порой на Сандру – ботинки новые и пуховик. Значит все не зря. Не моя, зато ноги в тепле. Я уехал в середине весны – она заканчивала одиннадцатый класс. К тому времени не стало бабушки, а новый отчим благополучно сбежал, мать снова пила. Ничего меня здесь не держало. Тем более – Льдинка растаяла, но не в моих руках. Первый красавец школы, парень из хорошей семьи – не чета мне. Глядеть, как она счастливо заглядывает ему в глаза и за руку держит было выше моих сил.

Я не просто уехал, я сбежал. Большой город манил огнями и сулил мне удачу. К маленькой женщине с ее роялем теперь от моего имени бегал один из местных пацанов. Через три года Рыжий позвонил.

– Все, – сказал он. – Умерла ее мамка, больная была.

– А Сандра? – тихо спросил я.

– Живет с этим своим… Замуж еще не вышла. Ей теперь деньги носить?

У меня от ревности и злости внутренности свело, мобильный сжал так, что он жалостно заскрипел в руке.

– Пусть ее теперь хахаль кормит, – зло бросил я.

Правда была в том, что она просто не взяла бы моих грязных денег. Мать ее успела увидеть жизнь и понять что деньги не пахнут. Деньги дают тепло. Еду. Дают уверенность в завтрашнем дне. А Сандра… Льдинка она и сердце у нее ледяное. Тогда обещал себе – вырву из мыслей и думать даже не стану.

И получалось. Иногда. И годы шли, один за другим. Счастья не было, да и не верил я в него. Были деньги. Были женщины. Некоторые из них так похожи были на Льдинку, да все не то. Не думать получалось. Забыть – нет. А теперь… Теперь я просто смотрел на ее анкету в резюме. Фамилия другая – того ее хорошего мальчишки. Значит, замуж вышла. Но работу ищет с проживанием – значит, развелась. Да и образование – высшее неоконченное. Не стала хирургом, моя Льдинка. И знаю, не стоит смотреть на ее фото. Не стоит искать различия между той юной Льдинкой и этой, что уже справила тридцатилетие. Красивая. Взгляд такой же гордый. Надо закрыть анкету, забыть, нельзя подпускать ее так близко к себе – второй раз от зависимости к ней можно и не излечиться. Но я уже набираю номер помощницы.

– Сандра Вавилова вполне подходит, – бросаю я в трубку. – Проведи собеседование, приглядись.

Говорю, а сам понимаю – не стоило, точно не стоило.

Глава 1. Сандра

Анжелу я ненавидела. Подумав признала – ненавидела я ее просто за то, что она есть. Такая активная, шумная, яркая. А еще за то, что она жила со мной в одной комнате темной тесной коммуналки. У одной стены мой продавленный диван у второй узкая кровать Анжелы. Посередине стол и один стул. В одном углу комнаты шкаф, во втором холодильник – чтобы соседи еду не воровали. Холодильник был таким же шумным, как Анжела, и зачастую будил меня по ночам. А еще порой предавался меланхолии и рыдал, плавя в моём металлическом чреве наросший в морозилке лед. Тогда просыпаясь я чертыхалась, наступая ногами в натекшую из него холодную лужицу.

– Сходила бы ты погуляла вечером часа два три, – капризно попросила Анжела.

Я закатила глаза – на улице конец октября, гулять холодными вечерами меня не тянуло.

– Нет, – отрезала я.

– Ни себе, ни людям, – фыркнула Анжела. – Если тебе мужики не нужны, думаешь и мне не надо? А мне надо! Я молодая, красивая…

– Вот и ищи себе мужика с квартирой, – ответила я. – Раз такая красавица. Или хотя бы неженатого. А я под дождём, пока ты свои телесные потребности удовлетворяешь, ходить не буду.