Порой мы узнаём о чём-то столь ужасном, что для нас это равносильно удару под дых. Это чувство – отчаяние – величайшая радость для ведьм; для них оно как воздух, которым они дышат.

Ведьмы слеплены из самых тёмных теней сокрытого и незримой материи, пронизывающей наш мир. Они как призраки, невидимые для большинства людей. Но в них всё-таки присутствует самая малость от материального мира, и это делает их выносливее и могущественнее других магических существ. Хотя они не могут проходить сквозь стены как призраки (для этого они слишком вещественны), они способны открывать двери и окна одним взмахом кисти и поднимать в воздух небольшие предметы. Они командуют сонмами компаньонов – полумагических-полуреальных существ, – делающих за них всю грязную работу.

Ведьмы недостаточно вещественны, чтобы их можно было убить, но они великолепные воры. Они очень хорошо умеют воровать и коллекционируют всё, до чего дотянутся: драгоценности, стянутые прямо с шеи человека, любимые памятные безделушки, носки, даже домашних питомцев. Они воруют ради самого факта воровства того, что принадлежит нам и что нам дорого, чтобы забрать это себе, но самое главное – чтобы мы ощутили утрату. Чаще всего ведьмы крадут то хорошее, что есть в нас. Именно этого они жаждут больше всего. Отсюда и их проклятия.

Ведьмы налагают свои проклятия прикосновением, в каком-то смысле помечая человека. Остальное сделают их компаньоны: заберут всё то хорошее, чего ведьма желает, – воспоминания, время, мудрость, и так далее. У всех ведьм свои предпочтения.

Крадя всё хорошее в людях, они оставляют после себя пустоту, которая заполняет нас, утративших самое ценное, – надежду, родственные связи, любовь. Вплоть до едва различимого шёпота в наших сердцах о том, что во Вселенной существуют магия и красота. Цель ведьм – проклясть и обокрасть как можно больше людей, чтобы опутать мир плотной паутиной отчаяния и превратить его в отражение их собственных уродливых сердец. В таком мире их силы будут безграничны.

Но ведьмы не всемогущи. Они могут парить, но не могут летать (хотя некоторым в этом помогают крылатые компаньоны). Они не могут быть в двух местах одновременно и мгновенно перемещаться из одного места в другое. А самое главное – ведьмы не выносят лунного света, так как он несёт в себе надежду. Он их обжигает. Поэтому они предпочитают выходить в мир и накладывать свои проклятия в новолуние, когда луна совсем не отражает свет.

Также важно помнить, что ведьмы не всезнающи и не всевидящи и полагаются на своих компаньонов, чтобы обмениваться сообщениями и искать то, что им нужно.

Именно так они всегда находили охотников на ведьм. Именно так они найдут меня.

Я перевернула страницу, но остальные листы в книге были пусты. На этом руководство обрывалось – на маминых словах о том, что её найдут.

Положив открытую книгу на пол, я обхватила себя руками и подняла глаза на Эбба.

– Это всё по-настоящему? – прошептала я. – Все эти ведьмы… – я указала на руководство, – реальны?

Он кивнул:

– Так же реальны, как я. Его написали женщины твоей семьи, собрав здесь всю добытую ими информацию о ведьмах.

Повисло молчание, пока я пыталась осознать его слова. Наконец я снова взглянула на последнюю страницу: «Именно так они найдут меня».

Я провела пальцами по этим словам, будто в надежде прикоснуться к маме, какой она была, когда их писала.

– Они нашли её? – спросила я.

Эбб угрюмо кивнул:

– Да. – Он кашлянул, прочищая горло, и добавил, не глядя мне в глаза: – Ведьмы не любят тех, кто за ними охотится.

Несколько секунд я переваривала услышанное, борясь с неприятным ощущением в груди, словно там поселился морской ёж. Собравшись с духом, я переспросила:

– Охотится?

Эбб кивнул с нарочито нейтральным выражением лица и сказал:

– Ты принадлежишь к династии охотниц на ведьм, Роузи. А твоя мама – последняя известная охотница, оставшаяся в живых.

Глава 7

– Моя мама никакая не охотница на ведьм. Она специалист по вводу данных, – сказала я, а у меня в желудке, похоже, разлили лаву.

В восьмиугольном окне на секунду мелькнула луна, но тут же снова скрылась за облаком.

– Это неправда, – продолжила я. – Ведьм не бывает. Я больше ни во что такое не верю.

Должно было быть другое, разумное объяснение происходящему: например, что это сон, или галлюцинация, или глупый розыгрыш одноклассников. Я всё ждала, когда Эбб рассеется, как всегда бывает во сне, когда ты понимаешь, что тебе это просто снится.

Но Эбб смотрел то на меня, то на Джерм, словно примерялся к своим дальнейшим действиям.

– Я могу показать вам ещё кое-что. Это точно убедит вас в существовании ведьм и во всём остальном, – сказал он. – Только вы должны пообещать, что будете беспрекословно меня слушаться. Даже компаньоны ведьм, какими бы безмозглыми они ни были, теперь могут заметить Роузи…

– Почему теперь? – спросила Джерм то, что я спросить побоялась.

– Взор её изменил. Для ведьм и их компаньонов это как свет маяка посреди тьмы.

Джерм повернулась ко мне и сощурилась, будто пыталась высмотреть, что во мне изменилось.

Эбб проверил в окне фазу луны и заскользил назад по коридору:

– Почти время. – Он было свернул к лестнице на чердак, но внезапно метнулся назад к нам. – Вам нельзя вмешиваться, слышите? Ни в коем случае, никаким образом. Пообещайте мне. У вас всё равно не выйдет, даже если вы попытаетесь.

– Мы обещаем. Но не вмешиваться во что? – спросила я, не в силах побороть дрожь в голосе.

Эбб неохотно отвернулся к лестнице:

– В проклятье твоей мамы. Так вы идёте? – Кивнув нам, он воспарил над ступеньками и скрылся за дверью маминой комнаты на чердаке.

Я последовала за ним – Джерм не отставала, – взялась за ручку и, затаив дыхание, медленно переступила порог.

Мама безмятежно спала. Луна снова на секунду выглянула и спряталась за облаками. Ничего необычного, всё как всегда.

Эбб завёл нас в шкаф, залетел внутрь сам и кивком попросил Джерм закрыть дверцы. Мы припали к решётке внизу створок. В детстве я пряталась здесь и наблюдала за мамой, пытаясь понять, что она за человек.

– Тут мы в безопасности, – зашептал Эбб. – Как я уже сказал, они безмозглые создания. Если бы не твой взор, вам бы вообще не пришлось прятаться. Если мы будем вести себя тихо, то останемся незамеченными и они даже не подумают нас искать.

– Кто «они»? – спросила Джерм.

Но Эбб ничего не ответил, обратив всё своё внимание на чердачное окно.

Мы тоже стали смотреть туда. Потянулись минуты, но ничего не происходило, никто не появлялся. Вдруг Эбб медленно поднял руку и указал пальцем на что-то за окном.

В сторону нашего дома над океаном быстро плыло какое-то растянутое как лента пятно, состоящее из того же бесплотного светящегося вещества, что Эбб. Вскоре я уже могла разглядеть, что пятно не однородное, а состоит из множества маленьких силуэтов, трепещущих на ветру.

– Что это? – прошептала Джерм.

– Мотыльки, – выдохнула я. Мой желудок будто набили камнями – я вспомнила страницу из «Руководства по Вселенной охотницы на ведьм» с маминым рисунком.

– Воровка Памяти очень дорожит своими мотыльками и их драгоценной ношей, – сказал Эбб. – Она коллекционирует их, как другие коллекционируют драгоценности. Их наверняка миллиарды, и ей ни за что за всеми не уследить. Но это не важно, потому что её жадность не имеет границ. Они прилетают всегда в одно и то же время с той самой ночи, когда прокляли твою маму.

Мотыльки неумолимо приближались. Лунный свет отражался от их переливающихся крылышек, и вот уже первые грациозно порхнули к чердачному окну.

– Они ударятся о стекло, – заметила Джерм.

Но едва она это произнесла, как моё внимание привлекло какое-то копошение вдоль карниза. Окно приподнялось, и первые мотыльки залетели в комнату.

Я никогда не видела таких мотыльков: некоторые из них отливали в лунном свете фиолетовым, другие – жёлтым и белым, а мерцающая радужная пыльца на их крыльях без конца образовывала новые узоры.

Они бесшумно опустились на мамину кровать и принялись ползать и летать над ней, укрывшейся одеялом. При этом они становились ярче и меняли цвет, словно заряжали свои крылья от моей мамы.

Я похолодела от внезапного осознания, что это никакой не сон – ведь во сне боли не чувствуешь. А смотреть на это было мучительно больно, потому что я совершенно точно знала, что происходит. Они забирали у моей мамы всё то, что позволило бы ей любить меня. Все воспоминания, служащие топливом для любви. И наблюдая за мотыльками, я ощущала эту утрату как настоящую физическую боль и горевала обо всём, что было украдено за все эти годы.

По лицу Джерм пронеслась череда эмоций. Потрясение сменилось печалью, а на её место пришла знакомая злость.

Я знала, что она сделает, за секунду до того, как она это сделала. Это было ожидаемо. Джерм всегда меня защищала, точно так же как я всегда защищала её.

Её лицо напряглось, она стиснула кулаки и отклонилась.

– Нет! – прошипела я и попыталась её схватить, но было уже поздно: она прыгнула к двери, заодно толкнув меня вперёд, и мы обе вывалились из шкафа.

Вскочив, Джерм бросилась к маминой кровати и захлопала руками, прогоняя мотыльков. Эбб метнулся к ней, видимо, желая её остановить, но пронёсся прямо сквозь неё.

Мотыльки разлетелись по всей комнате, кружа вокруг нас, будто прицеливаясь, но на третьем круге свернули к окну и устремились в небо.

Джерм замерла. Мама пошевелилась, тихо застонала, но не проснулась.

Эбб подплыл к окну и посмотрел вверх, затем повернулся ко мне:

– Они наверняка заметили твой взор, иначе бы так быстро не улетели. А тут такая лакомая добыча – девочка со взором в доме охотницы на ведьм. – Он бросил на Джерм осуждающий взгляд.

Та выглядела потрясённой и смущённой:

– Простите. Просто я…

Но Эбб уже отвернулся от неё к окну и с испуганным видом поднял глаза к небу. Потянулись минуты томительного ожидания неизвестно чего. Каждая секунда казалась вечностью, но ничего не происходило. Разве что из-за облаков снова вырвался лунный луч, осветив комнату.

Плечи Эбба слегка расслабились, и он повернулся к нам:

– Не надо было вам это показывать.

От его тона мне стало чуть легче дышать – как если бы предсказанный им ужас нас миновал.

Но затем ветер едва заметно сменился, облака сомкнулись, скрыв луну и погрузив нас во мрак.

В следующую секунду откуда-то со стороны океана донёсся отчётливый, несмотря на расстояние, дикий вопль.

Эбб снова повернулся к окну и наклонил голову, прислушиваясь.

– Может, это не имеет к нам отношения, – пробормотал он. – Может…

Ветер усилился.

В комнату в панике залетел призрак в жёлтом дождевике и, увидев нас, прошептал:

– Прячьтесь! – И скрылся, пролетев сквозь стену.

Над океаном встала дымка, оказавшаяся густой пеленой тумана, быстро несущегося в сторону берега. Мои уши уловили шелест неразборчивого шёпота, такого тихого, что я не была до конца уверена, что мне не послышалось.

– Обманули? – принёс ветер чей-то древний как пыль времён голос одновременно издалека и откуда-то совсем рядом.

– Скорее в шкаф! – шепнул Эбб, и я попятилась. Джерм бросилась к шкафу.

– Моя мама… – запротестовала я.

Эбб завис передо мной и прошипел:

– Воровка Памяти и так уже всё у неё украла. Ты единственное, что у неё осталось. Поэтому прячься!

Джерм схватила меня сзади за футболку и, дёрнув за собой внутрь шкафа, свободной рукой закрыла створку. Эбб пролетел сквозь неё и замер рядом с нами.

Мы едва успели устроиться, как я услышала скрип открывающегося окна.