– Я не оставлю тебя, – повторяет Отто, и теперь он дает мне клятву, касаясь легкими, как перышко, обещаниями моей щеки. – Я принадлежу тебе больше, чем какому-то богу или делу.

– И я принадлежу тебе, – выдавливаю я. Мое горло сжалось, кровь горит. Отто что-то бурчит в знак согласия. Я вновь прижимаюсь к нему, и он шипит.

– Скажи это вслух, – требую я.

– Ты моя, – быстро произносит он, будто эти слова уже были готовы сорваться с его губ, и прижимается ко мне сильнее, пока не остается ни воздуха, ни пространства, ничего, кроме него.

– А сейчас, Liebste, – говорит он, и искра в его глазах вспыхивает вновь, разгораясь с новой силой, как костер, который воспламеняет меня. – Я позабочусь о тебе.

Это не вопрос.

Я могла бы снова соперничать с ним. Могла бы взять контроль над ситуацией и давать, вместо того чтобы принимать, но с ним принимать – значит отдавать, и на каком-то первобытном, разрушительном уровне мне нужно, чтобы он это сделал, чтобы взял все под контроль.

Я киваю. Не могу говорить. Больше не могу. У меня нет ни слов, ни слез. Я опустошена своим признанием и паникой и думаю, что для этого и предназначались ритуалы очищения: развеять мрак, чтобы осталось место только для света.

Отто отстраняет меня от дерева и опускает на землю, на мягкий лесной настил.

Его нежность исчезла. Он будто бы раскрылся, но если моя открытость – это изнеможенное подчинение, он делает это неистово и начинает двигаться, чередуя поцелуи и укусы, пока я не пылаю.

Отто возвращает меня в тело. Под его пальцами во мне остается только вибрация. Под его языком – только мурашки. Под его губами – только кожа.

Он откидывает мои юбки, раздвигает мне бедра, и в этом нет никакого почтения, есть лишь его рот, голодный и требовательный. Моя голова запрокидывается, прижимаясь к подлеску, позвоночник отрывается от земли, пальцы цепляются за растения, за грязь, пока воздух не наполняется запахом новой жизни и зелени.

И вот он здесь, со мной, неистово вжимается в меня, и я знаю, что этим вечером мы оба ощущаем, что что-то изменилось. Это не сонная преданность, не предусмотрительная медлительность, не преклонение перед телом – это быстрота и отчаяние и то, что нужно моей многогранной, разбитой натуре.

Я принадлежу ему, а он – мне, и наши губы, нежные, влажные и припухшие, находят друг друга.

Костер должен был очистить нас, и если это и правда то, что делает огонь, то ночи, проведенные с Отто, должны были превратить меня в хрусталь.

Мое сознание наполняется силой. Маленький луг, который мы нашли, теперь полон растений и трав – чертополоха и крапивы, – которым незачем расти ранней весной, а я чувствую, как остатки дикой магии разливаются по моим венам.

Я позабочусь об этом позже. Если захочу. Пусть это останется напоминанием, пусть будет частичкой волшебства, доказательством.

С чем бы нам ни пришлось столкнуться, – в какой бы крестовый поход Хольда ни втянула нас, придется ли противостоять Совету или менять мир, – единственное, что я знаю наверняка, это то, что в конце концов, когда останемся только мы с Отто, я сделаю все, что в моих силах, чтобы он выжил.

7
Отто

Спать на лугу под звездами должно быть неудобно. Но, видит Бог, нам приходилось спать в условиях и куда более жестких, когда мы бежали из Трира. Здесь же спокойно, и цветы, которые выросли вокруг благодаря магии Фрици, окружают нас нежными ароматами и лепестками.

Я просыпаюсь, когда близится рассвет, над горами поднимается солнце, яркое, огненно-красное. Я не двигаюсь. Фрици дремлет в моих объятиях и в моей тунике, но скоро она начинает шевелиться и с наслаждением потягивается.

– Не помню, когда в последний раз так хорошо спала, – произносит она, не открывая глаз. Утыкается носом мне в грудь. Я обнимаю ее крепче, и она шепчет: – Мое.

– Твое? – озадаченно переспрашиваю я.

– Это местечко. Вот тут. Местечко у тебя на груди. Оно было создано, чтобы я могла класть на него голову. Оно мое.

– Твое, – подтверждаю, целуя ее в макушку. – Доброе утро, моя hexe^[9].

Вдалеке я слышу звук горна, низкий и мелодичный, но настойчивый.

– Нам пора идти, – говорю я, не двигаясь с места.

– Они все равно не смогут провести связующую церемонию без нас.

Лошадиные копыта – медленно и размеренно – начинают стучать где-то рядом с нами, и у нас с Фрици остается лишь несколько минут, чтобы успеть привести себя в порядок, прежде чем Скоксе выйдет из Черного Леса. Лошадь вдыхает аромат травы. На ее спине без седла устроилась Лизель, ее кудряшки идеально уложены, а плащ развевается за спиной.

– Вот вы где, – ворчит Лизель. – Пошли. Все ждут.

– Все ждут? – переспрашивает Фрици. – Едва рассвело.

– Да, а я уже час как проснулась. Рохус сказал, что нам нельзя заниматься ничем до тех пор, пока не закончится церемония, а Хильда сказала, что испечет мне печенье, и у меня закончился пергамент, так что придется ждать неделю, пока мне выдадут новый, а делать больше нечего, и пора идти.

Я молча обещаю себе никогда не заводить детей.

Лизель сдвигается вперед, и я, опираясь на пень, сажусь верхом, прежде чем протянуть руку и поднять Фрици. Ехать неудобно, но Скоксе – боевая лошадь, обученная возить снаряжение и доспехи гораздо тяжелее, чем я и две девочки.

К тому времени, как мы добираемся до деревни, наступает утро, и среди жителей царит оживленная суета. Мы прощаемся, чтобы освежиться, и Фрици сменяет прозрачный наряд на платье, расшитое мыслимыми и немыслимыми растениями, украшенное так, что почти невозможно разглядеть ткань из зеленой шерсти. Я обнаруживаю, что Бригитта принесла мне недельный запас одежды, похожей на ту, что я надевал вчера вечером, и ее материал, по-видимому, тоже прошит заклинаниями. Я выбираю темные штаны и синюю, почти черную, тунику.

Фрици встречает меня у подножия дерева, приведя с собой Корнелию.

– Куда мы направляемся? – спрашиваю я, когда Корнелия ведет нас по тропинке вглубь леса.

– К месту рядом с Начальным Древом, – отвечает жрица, быстро шагая. – Это особенное событие, так что… мы хотели сделать все как следует.

Начальное Древо. Моя рука тянется к груди, нащупывая новую татуировку. Нужно спросить у Бригитты, какую силу способен дать мне символ Древа, как я могу использовать магию, не истощая энергию Фрици. Мне предстоит пройти два вида тренировок, чтобы стать достойным воином для ведьмы. Я должен тренировать тело, но мне также нужно изучать нашу магическую связь.

Пусть Дитер больше не доставляет хлопот, но нам по-прежнему приходится сталкиваться с врагами и угрозами. Вчерашнее празднование в Баден-Бадене, единство между разными группами людей, которые когда-то были заклятыми противниками, – это стоит того, чтобы бороться. Я уверен, что согласие может быть в конце концов достигнуто повсюду.

Да и как я могу не верить, что мы можем изменить мир, если Фрици рядом со мной?

Корнелия замедляет шаг, когда мы идем по узкой тропинке, огибающей ковен. В Черном Лесу много деревьев, но я еще не видел то самое. Я знаю, что оно расположено к юго-востоку от центра ковена, стоит на возвышенности и, судя по рассказам, рядом с озером. Мне также известно, что немногие из ковена посещают Древо. Туда ходят главный жрец и жрицы, Бригитта как капитан стражи сопровождает их. Думаю, остальные видят Начальное Древо только во время каких-то особых событий, а не прогуливаются к нему каждый день.

Мои догадки подтверждаются по мере того, как деревня оживает и волнение охватывает всех, кто присоединяется к нам на тропинке.

Однажды я спросил, почему люди не посещают Древо. Бригитта попыталась объяснить – так же, как Черный Лес помогал защищать Источник, отпугивая простых людей, заставив нас с Фрици и Лизель проходить испытания, устроенные богинями, чтобы получить право пройти дальше, Начальное Древо защищено и позволяет людям приближаться к нему только тогда, когда это необходимо.

«Мы, конечно, охраняем его, – добавила Бригитта. Она махнула рукой в сторону стражников, которые используют как заклинания, так и простое патрулирование окрестностей. – Но Древо священно. Оно является связующим звеном между магией и обыденными вещами, между смертными и богинями. Так что оно и само защищает себя».

Я чувствую волнение среди людей, когда мы приближаемся. Некоторые прибыли еще раньше, чем Корнелия повела к Древу нас с Фрици. Общее настроение заразительно – я ощущаю, как начинаю вибрировать от предвкушения. Но в моем животе скручивается клубок страха.

Церемония, связывающая меня с Фрици, состоит в том, чтобы выпить очень мощное зелье, которое может убить меня и разрушить ее магию, если Фрици приготовила его неправильно. Однако на памяти живущих еще никто не был связан подобными чарами, тем более не были связаны избранный богиней чемпион и воин, так что, думаю, у Начального Древа сегодня устраивают немного более пышную церемонию, чем полагается.

Фрици, которая не отставала от Корнелии, немного замедляется, пока не оказывается рядом со мной. Она вкладывает свою руку в мою, и я сжимаю ее пальцы.

Толпа позади нас растет. Лизель то и дело проталкивается вперед, кажется, она знает по имени каждую ведьму в ковене. Я пользуюсь моментом, чтобы оценить дом, который обрел, потому что мой дом – это не комната, которую я делю с Фрици на деревьях, а все это. Это Хартунг, который просыпается раньше всех в Источнике, чтобы испечь хлеб. Это Альберта, которая наточила мой клинок, когда увидела, как я мучаюсь с точильным камнем. Это Манеголд, который учит детей заклинаниям и грамоте, и это Фольквинна, которая латает их исцарапанные коленки. В Бернкастеле у меня был только дым от костра, который поглотил мою мать. Я никогда не чувствовал общности с теми, кто наблюдал, как она сгорает. А в Трире меня окружали враги. Там были сироты, которым я помогал и которые помогали мне. С болью в сердце я шепчу молитву, надеясь, что с ними все в порядке. Трир, хотя там у меня и было несколько друзей, на которых я мог положиться, являлся моей миссией.

А Источник стал домом.

Наши шаги замедляются, когда мы выходим на поляну. Хильда стоит рядом с Бригиттой, обе радостно улыбаются. Члены Совета – Рохус и Филомена – сидят за столом, который установлен на мелководье кристально чистого пруда.

А за ними…

У меня округляются глаза. Начальное Древо – ибо чем еще может быть это массивное, раскидистое дерево? – растет в центре пруда. И это не одно дерево.

Их три.

Корни извиваются, переплетаясь, как виноградные лозы, узловатые сучки выглядывают из-под поверхности спокойной воды. Корни представляют запутанный клубок, как и ветви, сплетенные плотно, почти как корзина. Но даже с такого расстояния я вижу, что это три отдельных ствола. Я останавливаюсь, в потрясении глядя, как переплетаются три дерева, как стволы соединяются вместе, образуя одно целое.

Сейчас ранняя весна, но на одном из деревьев уже появились новые побеги, свежие бледно-зеленые листочки, которые пока не распустились. Создавая контраст, ветви этого дерева переплетаются с другим, листья которого красные и желтые, а не зеленые. Ветви третьего дерева голые и тонкие.

Фрици тянет меня за руку, и только тогда я осознаю, что все это время стоял, нелепо уставившись на массивное дерево. Я слышал о древних верованиях в Иггдрасиль^[10] от норвежца, которого встретил во время путешествий, и об axis mundi^[11], невидимой грани между мирами, о которой мне рассказал астроном. Однако вид этого дерева заставляет меня задуматься, есть ли в легендах зерно истины, сокрыта ли в них реальная история, которая мне не известна?