– Наоборот, еще как, – сказала она. – Не в положительном смысле.

Улыбка у него была легкой, но вместе с тем сожалеющей.

– А тебе он знаком? – спросила она. – Этот Оньян?

– Он женат на двоюродной сестре моей матери.

– Вот так совпадение!

– Да ничего особенного. Здесь каждый с кем-то как-нибудь связан. Не будь так, он состоял бы в каком-нибудь обществе с моим отцом. Или с дядей. Или они ходили бы к одному священнику. Или к гадалке. Все знают всех. Мы пытаемся друг друга подмять и при этом прикрываем друг другу спину.

Они свернули на восток. Здесь улица расширялась, а тени под навесами крылец и в ответвлениях переулков казались не такими уж темными. Кто-то даже оставил у стены деревянное кресло.

– Странные отношения, – заметила она. – Быть кому-то преданным, только не слишком.

– Такова коммерция. Каждый желает выиграть. Каждый желает большего могущества и влияния. И все при этом полагаются друг на друга. Если же все разом прекратят давать подряды определенному перевозчику или забирать товар с чьего-нибудь склада, то… Будь ты по уши завален гаддиванским шелком и омрешским красителем, что толку, если с тобой не торгуют?

– Сегодня вечером случилось нечто подобное?

Он воззрился на девушку.

– Ты знал стражников по именам, – пояснила она. – Ты одурачил их из-за того… что увидел в этом кое-что для себя?

Он притих довольно надолго, не рассердил ли его вопрос?

– Ты имеешь в виду – зачем я тебе помог?

– Да, я об этом.

– Ну, в первую очередь это было назло. Канниш и Маур мои друзья с незапамятных времен, но Таннен, тот, кто хотел тебя взять, посторонний мне человек. Он жестоко поступил с Мауром, и… мне он не нравится.

– Что ж, значит, я воскурю фимиам богу поступков назло. Такой, полагаю, должен найтись. Но когда этот Таннен ушел, твои друзья все еще были там.

– Да.

– И ты не указал им на меня.

– Хотел…

Ощутив некоторое беспокойство, Элейна подождала, пока он закончит мысль.

– Хотел кое-чего для себя? – задумчиво произнес он. – Я наслушался от них о всяких происшествиях и приключениях. По большей части это, конечно, выдумки, а остальное преувеличено, но я в любом случае был в стороне. Я не стражник.

– Почему же?

– Что?

– Твои друзья служат в страже. А ты почему нет?

– Никому из них не досталось места в семейном деле. Во всяком случае, настолько высокого, чтобы с гордостью его занять. Стража – неплохой для них выбор. А у меня всего один брат. На мне долг перед семьей… Я сказал что-то смешное?

– Нет, просто мне это очень знакомо.

Они прошли еще немного в молчании. Шаг в шаг.

– А они знают, что тебе тоскливо без них?

– Маур знает, – ответил он.

– А второй нет?

– Может, и он, кто разберет? Может, они обижаются, что мне не пришлось, как им, бросить все. Я не держу ответ ни перед магистратами, ни по цеховым контрактам. Я могу спать когда захочу, работать где понравится. Есть другую еду, не ту, что подают в казарменной кухне.

– Обзавестись женой, – подсказала девушка.

– Стражникам можно жениться. Можно снять комнату вне казармы. Только на собственный дом довольствия не хватает. Даже взятками никак не покрыть. Глупо, конечно, с моей стороны их ревновать… Но я, наверно, глупый и есть.

– Тогда воскурю и господу глупости.

– А твое мнение?

– Нет ничего дурного в том, чтобы желать тех вещей, на которые не притязают другие, – ответила незнакомка.

– Спасибо на добром слове, – ответил он, огибая углы очередной улицы. Пока они шли, луна уплывала. Не совсем далеко, но уже вполне заметно. – Мы почти прибыли.

– Прибыли?

– В дом моей семьи. Не думаю, что тебе захочется возвращаться обратно за реку без сапог.

– Откуда такая мысль, что я живу за рекой?

– Ты не с Речного Порта или Новорядья, иначе я б тебя знал. В слишком хорошем платье для Коптильни или Притечья, про Долгогорье уж молчу. Такая ткань и шитье? Это серьезные деньги. Стало быть – Камнерядье. Я прав?

– Да, – солгала она. – Чуть юго-западнее Зеленой Горки.

– Ловить любезного извозчика уже поздновато, получается долгий, долгий путь пешком. Таннен и прочие вряд ли станут тебя выискивать, но если все-таки да, то мосты будут под наблюдением.

– Мне нужно прикрыться. Со мной был плащ с плотным капюшоном, но…

– Разберемся, – сказал он, словно помогать красться домой через весь ночной пьяный город было самым обычным делом на свете.

Он дотронулся до ее руки и указал на низкий заборчик перед высоким, четырехэтажным особняком:

– Вот тут как раз место, где можно перемахнуть через забор. Следи за мной, я покажу, в чем фокус.

Он подбросил себя, переваливаясь на ту сторону того, что бы там, за изгородью, ни скрывалось. Она колебалась недолго и последовала его примеру.

За забор девушка перебралась изящно, но он все равно протянул ей руку опереться. Дом был не освещен. Первый этаж наверняка будет пуст, все слуги двумя пролетами выше. Ирит и ее дуэнья ночуют в гостевых комнатах, в западной части, напротив отцовского кабинета. Если подниматься по главной лестнице, то им надо будет миновать дверь Вэшша – по крайней мере, не дяди Роббсона.

– Интересные запахи, – сказала она. А затем, видя его лицо: – Тут хорошо пахнет.

– Травами для кухни.

– Ого, – сказала она.

– На Камнерядье нет огородных грядок?

– Уверена, есть, но мне не попадались.

Он нагнулся и принялся стягивать сапоги. Она придержала его за плечо, помогая сохранить равновесие.

– Мы должны идти тихо-тихо, – сказал он.

– Поняла.

Сапоги он оставил здесь же. Можно будеть забрать с утра. Дверь для слуг при свете дня была ярко-красной. Луна делала ее темнее. Осторожно он открыл дверь. Тихонечко скрипнуло. Он прислушался, не звучат ли голоса или шаги домочадцев. Дом безмолвствовал. Он завел девушку внутрь. Босиком, они едва слышно касались пола. В любое другое время это была бы полная тишина, но от опасности, что их обнаружат, по всем чувствам будто прошлись наждаком. Он медленно двинулся мимо синих дверей, ведущих в обеденный зал. Даже лунный свет здесь отсутствовал, и мрак царил безраздельно. Ладонь девушки нашла его ладонь, и, придерживая пальцы, он направлял гостью в ее пути по незнакомому дому.

У лестницы он еще замедлился, осторожно наступая на первую ступеньку, затем на вторую. Шагами показывая девушке высоту каждого подъема. Ушибить ногу сейчас было бы совершенно не к месту. Легкая дрожь ее дыхания и шелест одежды были сейчас самыми громкими звуками в целом мире.

На втором этаже окна, глядевшие на огород, впускали ручеек света, отчего Гаррет будто бы плыл под водой.

Деревянные полы были прочными и почти совсем не скрипели. Парочка прошла мимо двери Вэшша и немного далее по коридору. Достигнув входа в свою комнату, он ободряюще сжал ее пальцы, а затем отпустил. С одной рукой на дверной ручке, прижав вторую к деревянному полотну, чтобы заглушить любые звуки, он открыл дверь и ступил внутрь.

Ставни обоих окон были открыты, впуская лунный свет и ночную прохладу. Он представил, как выглядит в ее глазах обстановка. Кровать на четырех столбиках с сеткой от мух. Нарисованные на стенах цветы – сейчас скорее замысловатые тени. Письменный столик. Комната сына купца: не тесная, но небольшая и не убогая, но скромная. Здесь пахло мылом, что использовали уборщицы Серры, и улицей. Не так приятно, как в огороде.

Он закрыл за девушкой дверь и опустил задвижку. Она прошлась по комнате, трогая кончиками пальцев то одно, то другое – стену, стол, окно, мушиную сетку, – словно не могла определиться, настоящее ли все это или невероятный сон. Он присел на колени возле кровати и выдвинул встроенный ящик. Одежда была отутюжена, сложена и готова, недавно из прачечной. Он начал вытаскивать казавшееся наиболее подходящим. Любимую в прошлом рубашку, которую не передали Вэшшу в наследство. Пару коричневых брюк, для него немного коротковатых. Плащ, слишком плотный для лета, но зато с капюшоном.

Она склонилась над ним, задевая ухо рукавом, и прошептала:

– Что все это?

– Надеюсь, твоя маскировка.

– Моя?

– Они ищут необутую женщину в испорченном платье. А встретят, если повезет, молодого человека, спешащего по делам. Башмаки слишком велики, с этим ничего не поделать. Но можно подложить под низ ткани и потуже затянуть шнурки. Сильнее ноги ты уже не натрешь, – сказал он, похлопав ее по голой, черной после улицы ступне возле его колена. – Когда окажешься у себя, не пожалеешь хорошего мыла.

– Мне всего мыла на свете не хватит.

Он положил на кровать последнее из одежды.

– Примерь.

– Ладно, – сказала она. И спустя секунду: – Если не возражаешь…

– Да, да. Конечно.

Он отошел к окну, стал спиной к комнате и оглядел улицу. Привычные стены и крыши Речного Порта смотрелись нарисованными серо-синими красками. Оттуда, где стоял, он видел дюжины других окон, открытых в других комнатах, других домах. Никто оттуда на него не смотрел. Город так глубоко погрузился в сон, что с тем же успехом мог вымереть.

Сзади слышалось ее шевеление. Шорох ткани. Скрип кроватной рамы. Несколько натужный выдох. Он почувствовал, что его тело отзывается на присутствие ее наготы, и постарался увести мысли в иную сторону. Заложил руки за спину, обхватил правой ладонью левое запястье и впился ногтями, отвлекаясь на боль.

– Ты-то как? – спросила она.

– Прекрасно, – сказал он.

– В самом деле? – В голосе была дразнящая нотка.

– У меня выдалась странноватая ночь.

– Можешь поворачиваться. Скромность соблюдена.

Он сдвинулся, пытаясь казаться непринужденнее, чем себя ощущал. Она стояла у дальнего конца кровати. Испорченное платье лужицей валялось у ног. Девушка вытянула руки, показывая на них его рукава, на плечах его плащ, на ногах его башмаки.

– Ну вот. Как, сойду за мужчину?

Он попытался не засмеяться:

– Нет. Ни на секунду. Даже глядя с соседней улицы. Даже если стража ослепнет. Ты выглядишь женщиной, переодетой в мужика, и никем другим.

– Может, это не вызовет у них подозрений.

– Или же надо придумать другой план.

– Или так, – сказала она. – Только я не представляю какой.

Он оперся о стену, взвешивая положение.

– Моя семья в складчину с другими владеет конюшней. Всего в улице отсюда. Можем выйти с первым светом. Я скажу, что ты курьер, доставивший документы из Камнерядья, и теперь тебе нужно обратно. Поедешь назад с первой повозкой.

– С первым светом.

– Теперь уже недолго. Есть такие птицы, они начинают петь, пока на свет еще ни намека. Когда мы их услышим… – Он приумолк, встряхнул головой и продолжил: – Когда мы их услышим, будет пора выходить.

– И эта ночь закончится.

– Тебе будет не о чем жалеть.

Она немного помедлила, будто прислушивалась к чему-то, для него недоступному.

– Ты ведь и знать не знаешь, кто я такая.

– Ты девушка, которая влезла в корабельный сарай.

– Ни моего имени. Ни как я живу. Не представляешь, в поддержку или в тягость обошлось бы тебе знакомство со мной.

– Нет. Ничего из этого.

– А ты бы хотел?

– Хотел что?

– Узнать.

Он поглядел вниз. На свои ботинки на ее ногах.

– В моей жизни нет места никому наподобие тебя.

– Ты понятия не имеешь, наподобие кого я.

– Я знаю, кем бы хотел, чтобы ты оказалась. Но выяснить этого не дано.

– Я понимаю больше, чем ты полагаешь, – сказал она.

Вынимая ноги из башмаков, она шагнула и прильнула к нему. Зашелестела одежда.

У него занялось дыхание.

– Мне кажется, лучше тебе так не делать.

– Если не хочешь…

– Нет! Будь мертвым, и то бы хотел. Но моя семья… и я не…