– Вы утверждаете, что ваших близких убили. Те, кого вы обвиняете, настаивают на том, что вы врете. Возможно, врет кто-то один из вас, возможно, обе стороны – или обе стороны не врут. Даже в теории звучит непросто, согласитесь. Меня наняли для того, чтобы разобраться в случившемся. Я правильно понимаю: никаких фактических доказательств у вас нет?

– Я просто знаю правду!

– Начнем с этого – расскажите мне вашу правду.

Форсов осознавал, что она ему не доверяет, но это не имело никакого значения. Екатерина была достаточно умна, чтобы понять: он – ее последний шанс.

Два года назад у Екатерины и правда была замечательная жизнь. Муж, которого она искренне любила и с которым прожила почти сорок лет. Две красавицы дочери – действительно красавицы, Николай видел их фотографии. Смущало Екатерину разве что отсутствие внуков, но она успокаивала себя тем, что отношение к возрасту теперь другое, ее девочки решат, что делать со своей жизнью, сами, она не торопила их и не давила.

Ее дочери родились с разницей четыре года, а чувство было такое, что они появились на свет в разные эпохи. Настя, старшая, всегда была сдержанной, скромной, мечтательной, вечно стремящейся спрятаться от мира в книгах. Она хорошо училась, в итоге стала фармацевтом, но то и дело подрабатывала фотомоделью – внешность у нее была яркая.

Младшая, Лиза, оказалась неугомонным сгустком энергии, попросту не способным усидеть на месте. Это приносило ей и беды, и преимущества. С учебой у нее как раз не сложилось, однако пробивной характер позволил ей найти свое место в жизни. Лиза занималась танцами, этим и зарабатывала, да еще в съемках участвовала – ей, в отличие от сестры, было ближе не общение один на один с фотографом, а более активные проекты вроде массовки в кино или создания музыкальных клипов.

При настолько разных личностях родители с тревогой признавали, что Лиза как раз может вляпаться в неприятности, но хотя бы за Настю беспокоиться не придется… А сложилось иначе. Беда настигла обеих сестер, просто не сразу.

Началось все с того, что Лиза получила роль в клипе известного рэпера. Деньги платили впечатляющие, да и для резюме это был значимый пункт. Лиза грезила этим, отсчитывала дни, однако за сутки до съемок разболелась так, что никакие лекарства не могли привести ее в норму даже на час. Она то ли отравилась, то ли вирус подхватила, и пришлось признать, что выполнить задание она не сможет. Для нее это было не просто потерей работы, она рисковала испортить отношения с агентом, который привел ее на проект. Но Лиза нашла выход…

– Она уговорила Настю, а я ей помогла, – с горечью человека, который приписывает себе вину за все беды мира, признала Екатерина. – Только действовали мы по разным причинам, но… Какая разница, если итог один? Лиза хотела, чтобы съемки состоялись, ей важно было сберечь свою репутацию. Я же давила на то, что Насте нужно быть более активной, легче решаться на приключения… Она незадолго до этого рассталась с женихом, он еще и старой ее назвал – в ее тридцать три года! Я видела, что это ее сильно задело… Мне казалось, что эти съемки будут прекрасным поводом для перезагрузки, может, для новых знакомств…

– Как сама Настя относилась к этому? – уточнил Форсов.

– Неоднозначно… С одной стороны, она по-прежнему жутко стеснялась. С другой, ей было любопытно: это же настоящая звезда рядом будет, солидный проект, съемки за городом, в элитном коттеджном поселке! Думаю, в глубине души ей хотелось согласиться, и она позволила мне и Лизе себя уговорить… Если бы я только знала…

– Не отвлекайтесь на это, прошу. Исправить прошлое не можете ни вы, ни я, сосредоточимся только на фактах.

Настя отправилась на съемки вместе со всеми – актрис забирал из города автобус, отвозил к коттеджу, потом возвращал обратно. Нормальная практика, так делается для того, чтобы проект не сорвался из-за чьего-то опоздания. Екатерина знала, что дочь вернется через два дня, но договорилась, что они будут созваниваться каждый вечер.

План оказался нарушен уже на старте: Настя отписалась, что прибыла в поселок, а позже просто не брала трубку.

– Сначала я не насторожилась… Не по-настоящему, – признала Екатерина. – Я сама понимала, что съемки затягивают, я надеялась, что она наслаждается моментом! Но она не ответила и на следующий день. Это мне очень не понравилось, так тяжело на душе стало… Я даже хотела туда ехать, но Лиза меня отговорила. Она сказала, что связалась со своими знакомыми там, на съемках, они подтвердили, что все идет как надо. Да и телефон Настин не выключался… Я решила, что это хороший знак. Там же много людей, что могло пойти не так?

– Она вернулась вовремя?

– Да, вовремя, но… уже другая.

Николай догадался о том, как изменилась девушка, еще до того, как ее мать заговорила об этом – а потом Екатерина просто подтвердила его предположения. Настя сделалась замкнутой, подавленной, она будто спряталась в собственном теле, как в убежище, и лишь изредка выглядывала оттуда во внешний мир. Она много времени проводила в своей комнате, часто плакала, мало спала – мать видела свет в ее спальне ночью, когда сама выходила в коридор. Она пыталась поговорить с Настей об этом, но та постоянно находила оправдания, становившиеся, впрочем, все менее убедительными. Вскоре бессонница дала о себе знать, начались проблемы на работе, нервные срывы…

Николаю не нужно было бы наблюдать за девушкой так долго, ему и пары часов хватило бы, чтобы понять: Настю изнасиловали на съемках. И судя по поведенческим симптомам, которые проявляла пусть и эмоционально уязвимая, но все-таки взрослая женщина, речь шла не об обычном изнасиловании, а о чем-то куда более травмирующем.

– Я заставила ее говорить, – на глазах Екатерины появились слезы, но она их даже не заметила, пойманная в прошлом, в тех днях, когда ее дочь была жива и все казалось поправимым. – К тому моменту это было несложно… Она извелась, она хотела рассказать, просто не знала, как… А я не ожидала, я и предположить не могла…

– Сколько их было? – спросил Николай.

– Что?.. Откуда вы знаете, что их было?..

– Я не первый день в профессии. Так сколько же?

– Двенадцать…

Несложно догадаться, что на нечто подобное Настя не соглашалась, но ее никто и не спрашивал. Она всегда осторожно относилась к алкоголю, ни разу не напивалась по-настоящему. Она и на банкете в честь окончания первого дня съемок не собиралась позволять себе лишнего, она и вовсе пообещала себе остаться трезвой. Но один из организаторов насел на нее, обвинил в том, что она портит всем настроение. Настя же явно была из тех девушек, которые плохо переносят давление, их пугают любые конфликты. Она решила, что от одного бокала вина точно ничего не будет, зато ее оставят в покое.

Одного бокала хватило. Николай даже не сомневался, что туда подмешали какой-то наркотик, он мог сказать это уже на этапе, когда к Насте стал приставать организатор. Кому нужно, чтобы какая-то посторонняя девушка пила просто так? Нет, у него изначально была собственная цель. Настя, на свою беду, оказалась куда более красивой, чем согласные на все девушки… А может, согласие как раз оказалось не в цене?

Выпив подмешанное в вино вещество, Настя почти сразу провалилась в полузабытье – она видела окружающий мир вспышками, то отключалась, то возвращалась к реальности, однако ни на что уже не могла повлиять. Со стороны она выглядела захмелевшей, и ее увели из банкетного зала – якобы в спальню.

Однако в коттедже обнаружилась отдельная комната, созданная специально для таких развлечений. Без окон, с хорошей звукоизоляцией. Со скудным набором мебели и обширной коллекцией аксессуаров очень специфического назначения. Там Настя и провела оставшиеся до конца проекта дни – все сцены с ней отсняли сразу, как актриса она больше не требовалась.

Потом ее отпустили, убивать ее никто не собирался. Ну кто она против них, что она может? Ее запугали, на ее счет перевели внушительную сумму, и казалось, что Настя согласилась на это. Ей приказали не ходить в полицию, да она и не собиралась, ей хотелось как можно скорее забыть о случившемся.

Только вот она не поняла, что не сможет забыть. Николай предупредил бы ее о таком сразу, ему и краткого описания ее характера хватило, чтобы понять: она не сумеет просто двинуться дальше, не без посторонней помощи так точно. Сама же Настя пришла к этому выводу после нескольких дней затянувшегося кошмара. Она обратилась за помощью туда, куда пошла бы любая девушка, далекая от мира криминала: к своей семье.

– И вы сказали ей идти в полицию, – вздохнул Николай. Вопросом это не было.

– Конечно… Как же иначе?

Теоретически это действительно был верный поступок – и все же тот, который не стоило совершать. Не травмированной девушке, не в одиночестве, не в обычное отделение полиции. Со стороны история Насти представлялась неубедительной по умолчанию: нет доказательств, нет улик… Все биологические следы она смыла с себя в первый же день, а травм не получила, тут наркотик помог преступникам, сопротивляться жертва не могла. Она обвиняла в серьезном преступлении богатых уважаемых людей. И что могла подумать полиция? Семья Насти верила, что справедливость восторжествует. Они просто не понимали, что со справедливостью примерно такая же история, как с правдой: у каждого своя.

Как и следовало ожидать, первая попытка написать заявление ничем хорошим не закончилась, Настя вернулась домой в слезах. И тут Токаревым бы отступить, получить помощь, поговорить с людьми, разбирающимися в таких запутанных историях… Не сложилось. Родные Насти начали вредить ей, сами того не желая.

Куда более пробивные Екатерина и Лиза заставили ее настоять на своем и снова пойти в полицию. Им казалось, что они понимают Настю, несложно ведь представить, что групповое изнасилование – это очень тяжело и страшно! Им, как и многим другим, было невдомек, что их воображение никогда не дотянется до того, что пережила той ночью Настя. Стараясь помочь ей и вынуждая «быть сильной», они не давали зажить ране, которая изначально была смертельно опасной. Говорить об этом Николай не собирался – он-то знал, что все стороны в итоге были наказаны… кроме тех, кто действительно виноват.

Под напором семьи Токаревых полиция все же приступила к проверке, но стало только хуже. Настю вызывали на дачу показаний снова и снова, и каждый раз она возвращалась домой в шоковом состоянии, отказываясь объяснять, что произошло. Екатерина в ту пору верила, что дела идут пусть и сложно, но в нужном направлении: суд обязательно состоится!

Однако спустя несколько месяцев дело прикрыли, сухим канцелярским языком отписавшись о том, что преступления не было. Это настолько возмутило Екатерину и Лизу, что они сразу же заверили Настю: они не дадут этому скандалу угаснуть, завтра они начнут борьбу сначала! Настя улыбнулась им, поблагодарила, но той же ночью ушла из дома, забралась на крышу небоскреба – и шагнула вниз.

Ее родные действительно не ожидали этого, Екатерина и сейчас считала, что все произошло внезапно, Настя приняла решение в последний момент… Николай же подозревал, что она хотела такого исхода с самого начала, много месяцев боролась с собой, однако все-таки не выдержала.

После ее смерти и похорон родные готовились вернуться к скандальному делу, если не защитить Настю, так хоть восстановить ее честное имя. Собирая материалы для нового обращения, они обыскали комнату погибшей и нашли дневник, в котором она подробно, с зарисовками, со всеми деталями, описала, что с ней произошло – в том самом коттедже и в полиции. Еще семью днями позже Лиза поднялась на ту же крышу, прижимая к груди фотографию сестры, и спустилась так же, как Настя…