Как они выжили? Каким чудом? Трудно сказать, наверно сберегла некая высшая сила. Ели ягоды и найденные в птичьих гнездах яйца, грабили беличьи ухоронки, выгребая из них орехи, пили воду из луж и ручьев. Жевали сладкие стебли травы. А потом, уже почти умирая от голода, наткнулись возле границы степи на караван. Старый караванщик оказался единственным, кто пожалел осиротевших, ни в чем не повинных детей, накормил их, напоил и отвез в Кайлах, столицу Сангарии, где сдал старейшине гильдии нищих, полугному-полуорку Дархару. Пока тот был жив, малышам жилось относительно неплохо, хоть и приходилось просить милостыню, а вот после его смерти стало совсем худо и голодно. А уж после того, как новый глава гильдии, хмурый северянин Пайхак велел искалечить детей, чтобы больше сочувствия у горожан вызывали, и вовсе беда настала. Лунарелю еще повезло, ему только лицо ножом распанахали, а вот зеленому орчонку Тунхаку ножки отрубили, и он умер от заражения крови. После этого их осталось четверо, два эльфа и два орка, все испещренные шрамами, а двое и вовсе имели только по одной руке. Старые друзья старались держаться вместе и поддерживать друг друга. Жилось искалеченным детям очень нелегко, почти все, что им подавали, отбирала гильдия, потому, когда мальчишек поймали стражники и отдали тейгарцам для продажи в империю, они не особо переживали, считая, что хуже уже не будет.

Полторы дюжины беспризорников довольно быстро нашли общий язык, удивлялись только, что среди них нет ни одной сволочи, а таковых в среде уличных детей хватало. Впрочем, поймавшие их стражники расспрашивали малолетних пленников, кто есть кто, накормив вкусным обедом. И именно о сволочах спрашивали. Лунарель не видел смысла скрывать и честно рассказал, кто из беспризорников чем дышит, хоть и удивлялся собственной разговорчивости. Потом, правда, сообразил, что вместе с обедом их накормили зельем правды. Скорее всего, иначе бы он угрюмо молчал.

После лечения детей переодели в новенькие рубчатые комбинезоны, такие же, как на всех вокруг, накормили незнакомыми, но очень вкусными блюдами, и отвели к очередному телепорту. Выйдя из него, они оказались в небольшом поселении на берегу моря, где жили только дети и воспитатели. А там, спросив, кто с кем хочет поселиться, выделили каждым четверым по уютному домику, сказав, правда, что убирать придется самостоятельно, потому нужно организовать дежурства. Выдали всем кучу разной одежды, показали, где столовая, доставили фрукты, соки и оставили в покое, сказав, что завтра – принятие в имперский клан. А вот стать коммунарами будет не так-то просто, это придется заслужить хорошей учебой и многим другим.

– Ну что, пацаны, неужто повезло? – глухо спросил Муглак, когда они остались наедине, а друзья, естественно, поселились вместе в крайнем домике возле самого моря и теперь слышали шум прибоя.

– Не знаю, – задумчиво ответил Лунарель. – Не могу понять, зачем мы им.

– А я спросил, – мягко улыбнулся Калариен.

– И что они сказали? – с интересом уставились на него остальные.

– Что их слишком мало для множества миров империи, потому они везде собирают никому не нужных детей и растят своими среди своих, – ответил эльф. – Сами знаете, что мы за тех, кого считаем своими, любому глотки порвем. Да и любой уличный так сделает, если он не сволочь. А сволочей, коли заметили, не брали, нет здесь никого из них, хотя бы тех же волчат Косого Дика.

– Нет, – прогудел Сайгох, потерев шею, где до лечения был багровый шрам, который вечно чесался. – И не токо их. А ведь волчат тоже поймали…

– Поймали, я сам видал, – подтвердил Муглат. – Ну, поглядим чего будет. Пошли лучше в столовую, пожрем. Мне сказали, что в любое время приходить можно, коли сильно жрать охота.

– Пошли! – поддержали полуорка друзья, им не терпелось познакомиться с новым местом жительства.

Все четверо вышли из домика и направились к центру поселка. Везде кучковались дети, от людей до орков, эльфов и смесков. И все они выглядели спокойными, словно им ничего и никогда не угрожало, что было очень необычно для городов Арды. Разве что девчат было во много раз больше, чем пацанов. Похоже, в империи действительно все иначе. И слава богам! Может им, паче чаяния, действительно наконец-то повезло.

Глава 4

За столом в небольшой гостиной сидели четверо средних лет крепких мужчин и хмуро смотрели друг на друга, им было что сказать давно не виденным родственникам, больше двенадцати лет прошло с последней встречи. Два брата жили в Польше и доступа на территорию империи до недавнего времени не имели, пока месяц назад гражданам Евросоюза не разрешили туристические поездки. А еще два остались в свое время на Украине, в родном селе, крутить коровам хвосты, по выражению Мыколы, старшего из братьев.

– Ну, будьмо! – плеснул водки в стаканы Иван, самый младший.

Они говорили на такой жуткой западенской гваре, что никто из восточной Украины их не понял бы. Но сами братья друг друга прекрасно понимали.

– А чего не самогон? – скривился Мыкола, посмотрев стакан на просвет. – Помню мамкин самогон, никакая водка ему в подметки не годилась.

– А ты попробуй, – хмыкнул Васыль, второй по старшинству из братьев Войтенко. – Это водка с Александры, ее там поселенцы местные гонят, считай, что самогон, разве что очищенный толком.

Все четверо выпили и закусили копченым мясом с прожилками желтоватого сала, но явно не свиным. Вкус у него был странноватый, но очень приятный, а аппетитный запах и вовсе валил с ног.

– Это чего? – ткнул пальцем в тарелку Тарас, третий из братьев, живший в Польше, как и Мыкола.

– Мясо какого-то бархода, – ответил Иван. – Здоровенная зверюга ростом со слона, вроде с Пандоры, дикая, охотники добывают, в неволе не живет, дохнет. Я как-то передачу по телику видал про них. Деликатес, говорят. Мы, узнав, что вы приезжаете, много чего в распределителе заказали, чего раньше еще не брали.

– А скоко стоит?

– Стоит? – с недоумением переглянулись местные. – Ты чего, здеся ж все бесплатно, заказываешь, оно мгновенно через доску дома появляется.

– Доску? – не понял Мыкола.

– Систему доставки люди так зовут, – пояснил Васыль. – Во, гляди.

Он пошевелил пальцами, и стена напротив превратилась в огромный голографический экран, на котором появились разные мясные продукты. Изображение и название, без цены. После того, как сельский житель ткнул пальцем в пару каких-то то ли окороков, то ли еще чего-то, экран сменил цвет, воздух над стоящим отдельно возле окна столом затуманился, и на нем появились заказанные продукты.

– Мы поначалу от жадности столько заказывали, что больше половины выкидывали, потом привыкли, берем, сколько съесть сможем, – пояснил Иван. – В магазин только за спиртным и табаком ездить приходится, их по доставке не закажешь. И они уже за деньги. Но дешево. Правда, работать чуток приходится, я вон дворником улицы два дня в неделю мету, полста рублей в месяц платят. На выпивку и сигареты с головой хватает. Все остальное бесплатно. Эх, жаль…

– Чего? – пристально посмотрел на него Мыкола.

– Что нас не берут туда! – младший брат показал пальцем на потолок. – Я бы на Владию завербовался али на Мириаду. Но нам, западным украинцам, имперцы не верят, я в молодости сдуру пару раз на демонстрацию ходил в поддержку АТО, вот и влетел теперь в серый список.

– Совсем сдурел?! Забыл про нашу великую цель? Слава Украине!

– Заткнись! – в один голос рявкнули местные, принявшись нервно оглядываться. – За это убивают! Позавчера Остап Мережко нажрался и крикнул это на площади… Жуть…

– В смысле? – не понял Мыкола.

– Чего непонятного? – скривился Иван. – Именем империи! И обугленный труп. На месте казнили, понял?! То, что ты сказал, по постановлению имперского совета, нацистский лозунг. А за нацизм в империи смертная казнь на месте, без суда и следствия! Думал я, что давно всех дурней перебили, ан нет – Остап тому пример, идиот недоделанный. Так что нас щас всех могли положить из-за тебя! Понял теперь?!

– Понял… – поежился приехавший из-за границы. – Неужто так все?..

– И еще хуже, – вздохнул Васыль. – Но мы привыкли, да и живется щас ого-го как хорошо. Можно вообще ничего не делать, жри да спи, но скучно. И водки с сигаретами не будет, так что приходится по мелочи подрабатывать. На серьезную работу, прав Ваня, нас не берут, завербоваться не получается. Хорошо хоть телепортами разрешили пользоваться год назад. Но по разрешению канцелярии, иначе никак. Задурили головы нам родители, а потом вы этой вашей Украиной, полезли мы в политику дурную, хай ей грець. И теперь будем тут и дальше сидеть, что те сычи. Зато дети наши все время то на Пандору, то на Владию, то на Пелагею, то на Леониду шастают. Мои старшие уже договорились, что биологами станут, на пандорскую научную станцию хотят завербоваться, как школу закончат.

– А про Украину вы им рассказывали? – хмуро спросил Тарас.

– Рассказывали. А толку? Она им надо, эта Украина? Чего там было такого, чего сейчас нет? Там за все деньги драли, за каждую мелочь, а тут бесплатно. Вы-то сами чего в Польшу работать поехали? Забыли? Так я напомню, что денег вообще не было, мамка болела, хотели ей на лечение заработать. Щас бы ее спасли, опять же бесплатно. Не, жить в империи хорошо, только нацистом или националистом не будь, да и вообще сволотой становиться не надо. Нам на продление жизни не заработать, а вот дети, может, и сподобятся. Или внуки. Наши уже и между собой говорят по-русски, по-украински с акцентом.

– Но почему?! – вскинулся Мыкола.

– А чего ты хотел? – невесело хохотнул Васыль. – В школе только по-русски, интернет только по-русски, книги только по-русски, фильмы и игры – тоже. По-украински разве что дома, да может на улице. И все! Ни одной книги, ни одной песни. Ничего! Имперцы – это тебе не прежние москали, они решили, что все будут русскими, и добиваются своего. И ничего ты тут не поделаешь! А кто попробовал, тот теперь бараки на Сауле обживает. Вы можете делать, что угодно, а я туда не хочу. Никогда так по-царски не жил! И ради чьих-то хотелок про какую-то Украину лишаться всего этого? Да ни в жизнь!

– Ясно… – закусил губу Тарас. – Значит, бороться вы не будете…

– Никто в империи не будет, дураков нет, – криво усмехнулся Иван. – Хотя вру, попадаются, только им быстро крылышки-то обрывают. Мы при такой лютой власти еще никогда не жили! Зато и живется при ней тем, кто законопослушный, как у бога за пазухой. Так что если вы приехали нас агитировать, то зря приезжали. Мы ради каких-то польских или европейских панов шкурами рисковать не будем. У меня пятеро детей!

– Неужто вильна Украина вам безразлична? – тяжело посмотрел на него Мыкола.

– Для кого вильна? – хмыкнул Васыль. – Мы при ней жили, как последние злыдни, с хлеба на воду перебивались. Забыл? И ты предлагаешь вернуть все это? Да ну на хрен! Мы пахать будем, а какие-то паскуды жировать? Не выйдет! Щас хоть все жируют, сам видал распределитель.

– Купили вас москали, – со злостью констатировал Тарас.

– А хоть бы и купили, – пожал плечами Иван. – Вас вон ляхи или кто за ними стоит купили. Потому сразу говорю, братья. Говорить, выпивать и дружить – да. А за политику между собой трите, нам оно неинтересно. Мне вон страшно, что дочка моя старшая с имперским пацаном встречается, и не одна, они впятером с подругами за него замуж собираются! А мне оно дико…

– Впятером? – полезли на лоб глаза гостей. – Это чего ж, у пацана пять жен будет? Это ж как он их всех… того?..

– А кто их знает, у имперцев и по двадцать жен бывает, у них баб то ли в двадцать, то ли в тридцать раз больше, чем мужиков, – пожал плечами Васыль. – Особенно среди молодых. А чего так я не знаю. Да мне оно и неинтересно.

Приехавшие из Польши эмиссары, которым поручили выяснить настроения на Украине, уныло переглянулись. Похоже, проклятые имперцы перебили всех, кто хоть чего-то стоил, осталось одно быдло, которому сытая жизнь застит все остальное. И ничего поделать с этим они не могли, раз даже их родные братья отказались от борьбы. Надо будет попробовать поговорить с другими мужиками, а особенно, с молодыми парнями. Они еще не знали, что представляет из себя воспитанная в имперских школах молодежь.