– Я тебя люблю! – Светлана лукаво улыбнулась. – Правильно я буковки сложила? Не зря меня столько лет учили?

– Не зря… Грамотная у меня жена будет!

Кот Батон и бабий трон

– Багратион, радость моя, ты где?! Пора обедать!

Сладкий голосок Аделины Сергеевны пробился сквозь дрему, и огромный белый кот приоткрыл один глаз, дернул хвостом и вздохнул совсем по-человечьи. Неуемная жажда хозяек держать его под контролем и кормить от пуза иногда кота весьма печалила.

Нет, поесть он любил! Причем делал это с чувством, с толком и редкой усидчивостью. Но всякий раз, когда он, наевшись, отходил от миски, в доме поднимался переполох.

– Он плохо ест, Ника! Неужели печень была несвежая?! – ахала Аделина Сергеевна.

– Я же тебе говорила, что нужно брать мясо только на центральном рынке! – тут же принималась отчитывать ее сестра, Вероника Сергеевна. – Ты никогда меня не слушаешь! И даже не даешь себе труда понять, что твое упрямство может стоить жизни Багратиону!

Сестры спорили, а кот пытался вылизать себе пузо и злился. Конечно, для хозяек он был прекрасен, но на деле – не в меру толст и весьма неуклюж. Ухаживать за собой, как это делали все нормальные представители семейства кошачьих, он давно уже не мог. Просто не доставал до тех мест, которые нуждались в уходе в первую очередь. А потому коту приходилось терпеть унизительные процедуры каждый вечер.

Вероника Сергеевна складывала губки куриной попкой, умильно выдыхала свое ненавистное: «Кись-кись-кись!», и кот понимал – пришел роковой час! Его засунут в тазик с теплой водицей, будут мыть под хвостом пахучим шампунем, причитая так, словно он уже отправился на радугу, а после завернут в большое банное полотенце с его именем, вышитым затейливой вязью, и станут носить по комнате под странный заунывный стон, который у Вероники Сергеевны почему-то звался песней. Пела она всегда одно и то же, и кот даже выучился подпевать, чем приводил в восторг старшую хозяйку, которая совершенно отказывалась понимать, что на самом деле он не поет, а воет от унижения и недовольства.

Аделина Сергеевна иногда пыталась вступиться за кота. Но никакого толку от этого, разумеется, не было. Роли в семье были распределены давно. Командовала Вероника, а подчинялась и выполняла роль главного по снабжению Аделина.

– Лина! Я просила купить помидоры!

– Никуша, я купила!

– Это не помидоры, а не пойми что! Они даже не пахнут!

– Хорошо! В следующий раз я куплю другие!

Уступчивость одной и твердолобость другой позволяли сестрам сосуществовать вполне сносно. Они дополняли друг друга так удачно, что сложно было бы придумать более успешный тандем. Вероника, при всей ее капризности и нервозности, всегда четко знала, чего хочет от жизни, и всеми силами и средствами пыталась оградить сестру от несправедливого злого мира, памятуя о просьбе матери беречь крошку Аделину.

Крошкой Аделина перестала именоваться довольно-таки давно, но это нисколько не умалило желания старшей сестры заботиться о ней и оберегать.

И тому были причины.

Вероника появилась на свет в семействе большого партийного деятеля точно в соответствии со сроками, которые были четко установлены им для молодой жены. Потеряв свою первую супругу, которая ушла в лучший мир от затяжной, тяжелой болезни, деятель решил обзавестись новой и подошел к вопросу весьма серьезно. Детей с преждевременно ушедшей супругой у них не случилось, а он весьма этого хотел. Ему нужен был наследник. А, следовательно, кандидатка должна была быть не только красива и умна, но и способна к деторождению. Задача была поставлена, сваха вызвана и проинструктирована, и начался тщательный поиск. Желающих хватало, и отцу Вероники оставалось только сделать свой выбор. Он тщательно изучал не только медицинские карты, но и родословную тех девушек, которые выразили свое согласие вступить в брак, пока, наконец, не остановился на одной из них, которая и стала, впоследствии, матерью Вероники.

По части родословной и ума у этой кандидатки было все в порядке. Дедушка – дирижер, бабушка – оперная дива. Родители ничем особым не выделялись, но соответствовали понятию «приличная семья», а потому выбор был сделан и полностью оправдал ожидания.

Вероника появилась на свет так, как это и было задумано, и тут же попала под пристальное внимание частных врачей, двух нянь и, разумеется, мамы, которая не оставляла дочь без присмотра, тщательно контролируя все действия нанятого персонала. Работу свою в консерватории она оставила задолго до родов и посвятила себя ребенку, чем несказанно порадовала мужа. Ничто не могло столь же сильно порадовать его и польстить мужскому самолюбию, сколь осознание того, что его выбор был верным.

Единственным моментом, который остался несколько спорным во всей этой истории, было лишь то, что родилась девочка.

Впрочем, Вероника чуть ли не с младенчества дала понять, что характер у нее от отца, а, следовательно, вопрос с наследником закрыт и в корректировках более не нуждается.

Как ни старалась мама смягчить ее нрав, Вероника не желала быть милой и послушной девочкой. Она прекрасно училась, радуя отца своими успехами, и мечтала когда-нибудь пойти по его стопам.

И ей это почти удалось. Она окончила престижный вуз, получила именно ту должность, на которую метила, но тут случилось то, что навсегда изменило ее жизнь, заставив пересмотреть приоритеты.

Новость о том, что жена ждет второго ребенка, отца Вероники не порадовала и не огорчила. Он отнесся к этому совершенно спокойно.

– Рожай.

Разрешение было выдано таким равнодушным и спокойным тоном, что Веронику впервые в жизни что-то толкнуло изнутри, словно призывая открыть глаза и понять для себя нечто очень важное. Она решила, что над темой взаимоотношений в семье стоит поразмыслить.

Вторым звоночком стало то, что мама подозвала ее к себе незадолго до родов и взяла с Вероники обещание не оставлять ребенка в том случае, если что-то пойдет не так.

– А что может пойти не так, мама? – Вероника чуть ли не впервые в жизни испугалась.

– Я не знаю. Просто обещай мне, что не оставишь!

– Обещаю…

То ли у матери был какой-то дар предвидения, то ли судьба решила столь жестоко распорядиться временем этой, достаточно молодой еще женщины, что отобрала его куда раньше, чем могла бы, а только пришлось Веронике держать свое слово. Мать ее вторые роды не пережила…

Но на свет появилась Аделина. Отец отказался даже при выписке брать ее на руки, и сестру приняла Вероника.

Она не просто взяла на руки тщедушного, крикливого младенца, даря крохе свое тепло. Она вместе с сестрой приняла на себя всю полноту ответственности, которую берет мать, приветствуя в этом мире свое дитя.

История с нянями и домработницами повторилась в точности, как и с Вероникой. Был нанят обслуживающий персонал, который должен был присматривать за ребенком. Но Ника уже через неделю поняла, что доверять сестру кому-либо не готова.

Маленькая Аделина, капризная и нервная, кричала почти день и ночь не переставая, чем выводила из себя не только нянек, но и отца, который приказал перенести свои вещи в дальнюю комнату, чтобы только не слышать «этого писка». На вопросы Вероники, что не так с ребенком, няньки отвечали, что это нормально и младенцы все крикливы в первые месяцы своей жизни. Однако Нику такой ответ совершенно не устроил. А потому, заглянув вечером, после работы, в детскую, она распеленала сестру и ахнула, тут же поняв и причину детского крика по ночам, и необходимость что-то менять в уходе за младенцем.

Няни, что дневная, что ночная, получили такую грандиозную трепку, что даже отец Ники, вернувшийся с работы раньше времени и заставший «разбор полетов», понял, что в воспитательный процесс, который затеяла его старшая дочь, лучше не вмешиваться.

Ника была страшна в своем гневе. Отчитав непутевых нянек, которые даже не пытались трясти своими рекомендациями и опытом, выслушивая обвинения от этой молоденькой девушки, Ника уволила их разом, не оставив даже права на помилование.

– Я буду заниматься Линой сама! – объявила она отцу, и тот впервые на ее памяти просто кивнул, пообещав, что решит вопрос с ее карьерой.

И в следующие три года Вероника очень хорошо поняла, чем и как приходится жертвовать женщине ради того, чтобы ее ребенок был жив-здоров и развит в соответствии с возрастом.

Аделина была просто ангелом во плоти. Послушной, милой девочкой, которая всегда и всем улыбалась, неизменно получая улыбки в ответ. Но иногда на нее что-то находило, и тогда вместо ангелочка с льняными кудрями и глазенками цвета неба миру являлся сущий чертенок, способный в минуту перевернуть весь дом вверх тормашками и довести сестру до ручки так, что у Вероники начинал дергаться глаз, а то и оба сразу.

Отец особо в воспитание младшей дочери не вмешивался, отдав Вероники на откуп все, что касалось ребенка. И та, понимая, что Аделина – это только ее ответственность, решила, что обязана заменить девочке мать.

Вот только желание уберечь, оградив от всех напастей, и дать хорошее воспитание крохе привело к тому, что про себя Вероника забыла напрочь. Она и раньше не особо жаждала общения с противоположным полом, считая себя далеко не красавицей и опасаясь охотников за хорошим приданым и статусом зятя «большого» человека. А после появления сестренки и вовсе перестала обращать внимание на кого бы то ни было, решив, что ей вполне достаточно того, что имеется в наличии. Она рассматривала брак лишь как возможность стать матерью. Почему и как сложилось у нее это понимание, Вероника никому не рассказывала, но если ей в руки случайно попадал любовный роман или книга, хоть отдаленно напоминающая упомянутый жанр, то можно было быть уверенным в том, что подобная литература тут же будет отправлена в утиль.

В любовь Вероника не верила, считая ее фантазией, не имеющей ничего общего с реальной жизнью.

Аделина же подобными сомнениями не маялась. Она любила и была любима столько, сколько себя помнила. А потому выросла и вышла замуж. Чем не очень-то порадовала сестру, которая ее выбор не одобрила.

Впрочем, на свадьбу Вероника пришла, сестру поздравила и даже с зятем держалась весьма учтиво, прекрасно понимая, что свою голову Аделине не приставишь, а общение с единственной родной душой терять не годится.

Шло время…

Ушел из жизни отец, оставив после себя весьма солидное наследство и круг верных друзей, готовых в любой момент прийти на помощь его дочерям.

Вероника организовала прощание, утешила, как смогла, сестру и вдруг осознала, что осталась совершенно одна. Если раньше ее решения, пусть и принятые самостоятельно, были все же подкреплены надежным плечом и крепкой рукой отца, то теперь все изменилось. И теперь Вероника понимала, что опереться ей больше не на кого. Дальше придется действовать исключительно самостоятельно. Главой семьи Воронцовых стала она…

Первое время Ника еще как-то крепилась, понимая, что счастье сестры напрямую зависит от того, насколько хорошо все у той, что заменила ей мать. Но потом просто сломалась. Захандрила, затосковала и начала выпивать вечерами, гася бокалом вина тоску, которая поднимала голову как раз тогда, когда на город опускались сумерки.

Аделина в своем новом, обретенном с некоторым трудом счастье про сестру на какое-то время просто забыла. Она перезванивалась с ней вечерами, но далеко не каждый день, так как забот хватало и нужно было устраивать быт, ублажать мужа и мечтать о ребенке. На все прочее времени оставалось не так уж и много. А потому о том, что происходит с сестрой, Лина узнала далеко не сразу.

Она заехала как-то к Веронике без предупреждения, чтобы забрать какую-то книгу из библиотеки отца, и стала свидетелем того, как справляется с тоской та, что всегда была ей дороже всех на свете. Это открытие так поразило Аделину, что она впервые в жизни повысила голос на сестру.

– Ника! Что ты творишь?!