– Вне всякого сомнения, – согласилась с сестрой Джессика и подошла к пальме в горшке, стоявшей в углу, оторвать засохший лист. Погладив листья растения и пожелав ему доброго утра, она продолжила свою импровизированную прогулку.

Джессика провела бессонную ночь: все никак не могла успокоиться, мучилась предчувствиями – а едва рассвело, оделась и спустилась вниз. Желудок, словно стянутый в узел, ныл и доставлял почти такой же дискомфорт.

Газеты!

Надо посмотреть, что пишут о минувшем вечере газеты: ее репутация и все будущее висели на волоске – однако газет найти не удалось. Один из лакеев сказал, что хозяева забрали их и сейчас бурно обсуждают происшествие в кабинете у брата. Ей ничего не оставалось, кроме как ждать. Слава богу, ее дорогая, преданная Элизабет спустилась вниз, чтобы составить ей компанию.

– На твоем месте я бы приложила ухо к двери, – предложила сестра, глядя на Джессику поверх книги, но та покачала головой.

– Ты же знаешь, что я никогда так не сделаю: это неприлично.

На лице Элизабет появилась лукавая улыбка:

– Зато могу сделать я…

– Нет-нет, спасибо, они могут выйти в любой момент.

Не было никакой нужды погружаться в хаос, и неважно, что пишут в газетах, ведь есть какой-то способ уладить все это, надо просто подумать.

– Ладно, бог с ним. Ну скажи, герцог хоть по крайней мере хорош собой? – спросила Элизабет.

В памяти Джессики всплыли насмешливые глаза небесно-голубого цвета, которые сменило другое воспоминание: заносчивая ухмылка и выдающийся вперед подбородок.

– Я не думала о его внешности, пока он говорил со мной.

И это была правда, но она успела заметить, как он хорош, до того. Только она скорее умрет, чем признает это. Однако стоило ему открыть рот, как в один миг он превратился в премерзкое существо.

Элизабет даже не пыталась скрыть разочарование.

– Надо было мне вчера остаться на балу с Джастином и Медлин, тогда я хоть одним глазком взглянула бы на герцога.

– Могу избавить тебя от разочарований: он ни дать ни взять лошадиная задница, – фыркнула Джессика, поглаживая пушистые стебли невысокого папоротника, стоявшего возле окна.

Рассмеявшись, Элизабет захлопнула книгу, что лишний раз доказывало, насколько она была озабочена случившимся прошлым вечером: мало что могло оторвать ее от чтения. Выпрямившись, она сдвинулась на краешек кресла.

– Не могу поверить, что ты на самом деле дала ему пощечину, Джесс. Это было смело, и я горжусь тобой, да будет тебе известно.

Джессика вздохнула. Желудок все так же закручивало в узел, и она приложила руку к животу.

– Зато я чувствую себя так, что вот-вот стошнит.

– Но почему? Что тебя так беспокоит? – в недоумении захлопала глазами Элизабет.

Остановившись, Джессика прижала кулаки к бедрам и посмотрела на сестру как на умалишенную.

– Я ударила герцога Торнбери! На публике! Одному Господу известно, как это отразится на моей репутации, не говоря уж о твоей. Это может навлечь позор на всю нашу семью, Лиз. О, где же мама и Джастин с газетами?

Девушка опять принялась расхаживать взад-вперед, ломая руки и бросая нетерпеливые взгляды на дверь.

– Это герцог должен переживать из-за случившегося, ведь Джастин может вызвать его на дуэль, – отозвалась Элизабет, возмущенно тряхнув головой, потом, опять устроившись в своем кресле и открыв книгу, добавила: – А что касается твоей репутации, то я как считала, так и считаю, что ее значение в современном мире сильно преувеличено.

Джессика тряхнула головой, причем довольно энергично.

– Не согласна с тобой. У меня в голове не укладывается, как я могла отважиться на такой поступок.

– Должна признаться, – заметила Элизабет, – что я очень удивилась. Никогда не думала, что ты способна на нечто такое… такое…

– Грубое? Невежливое? – подсказала ей Джессика.

– Я собиралась сказать – непредсказуемое, экстравагантное, – исправила сестру Элизабет, прижимая книгу к подбородку.

– Ну… тоже не лучше, – заметила Джессика. – Ты же знаешь, как я гордилась своими манерами. Не могу поверить, что позволила проявить невоспитанность и лишиться равновесия.

– Но ты так и не сказала, почему дала ему пощечину. Чем он так провинился? – опустив книгу на колени, Элизабет наклонилась вперед, буквально пожирая сестру глазами.

Втянув воздух, Джессика провела ладонями по волосам, словно хотела удостовериться, на месте ли шиньон.

– Не могу сказать.

Элизабет нахмурилась.

– Почему?

– Это… – краска, залив шею, поднялась к линии волос, – непристойно.

Элизабет обиделась.

– Ну вот как я смогу уберечься от непристойностей, если никто не говорит мне, что это такое?

– Элизабет Уитморленд! – Джессика остановилась и пристально посмотрела на сестру, уперев руку в бок. – Тебе нельзя даже стремиться узнать, что это такое!

Девушка взмахнула рукой, словно отметая слова сестры.

– Как и с репутацией, значение пристойности сильно преувеличено. И не сомневайся: с твоей помощью или без – я все равно узнаю, поэтому давай рассказывай.

С невинной улыбкой она захлопала ресницами, а Джессика, продолжая ходить, вдруг заговорила высоким тонким голосом:

– Он… он сказал, что у меня аппетитные грудки.

– О! Вот это да! – глаза у Элизабет стали круглыми, как колеса у кареты. – Твои груди? Прямо так и сказал?

Джессика лишь вздохнула, подошла к роялю и поправила белые розы в вазе, стоявшей на нем: бедняжки уже начали вянуть.

– Не могу поверить, что я сделала это, просто не могу поверить…

Она никогда в жизни не поступала столь безрассудно, но, по правде говоря, воспоминание, каким ошеломленным было лицо у Торнбери, окупало почти все, если бы это не грозило серьезными последствиями для ее семьи и перспективам замужества. Как она могла забыть об этом…

– Понимаешь, Лиз, моя выходка грозит последствиями всем нам, если разразится скандал.

– Ой, перестань! – рассмеялась Элизабет. – Кого это волнует? И что? Ну станет поменьше джентльменов, которые будут изображать, что проявляют интерес ко мне, хотя интересует их лишь мое имя и неприлично больше приданое. Какое несчастье!

Она драматическим жестом приложила ко лбу ладонь, изобразив вздох.

– Ну, ты не права: таких красавиц еще поискать, – возразила Джессика. Ей не нравилось, когда сестра отказывалась признавать, насколько хороша.

– Ой, брось! Настоящая, к тому же общепризнанная, прелестная особа у нас одна – это ты, а я так, синий чулок. Но за меня можешь не беспокоиться: мне неплохо в компании книг. А ты, я полагаю, найдешь другого джентльмена, более подходящего, за которого и выйдешь, разве не так?

Джессика крепко сжала губы. В Элизабет было все, чего не хватало ей: храбрость, решительность и ум, а кроме того, она ни во что не ставила никакие правила, не желала отвечать на знаки внимания со стороны поклонников, и мысль, что Лиз проведет всю жизнь наедине со своими книгами, вызывала у ее сестры необъяснимую печаль. Впрочем, после вчерашнего вечера она тоже может задуматься о жизни старой девы.

– Вполне возможно, что теперь меня тоже вряд ли кто-то захочет взять в жены.

– Тогда будем стареть вместе! – радостно объявила Элизабет.

Джессика нахмурилась, а узел в животе перекрутился. Она любила свою семью, именно поэтому ошибка, допущенная прошлым вечером, так тяготила ее совесть. Если бы на кону стояла только ее репутация. Но она подвергла угрозе репутацию всей семьи, не говоря уже о том, что испортила весь вечер, в центре которого должен был быть Джастин и его возлюбленная Медлин. Джессика обожала девушку, ее все обожали.

Разумеется, молодые люди уверяли ее вчера, что их особенный вечер ничуть не пострадал, но потом она узнала от Элизабет, что едва закончился ритуал с предложением, как она нашла их и сообщила, что им придется уехать с бала из-за происшествия с герцогом Торнбери.

– Какого цвета у него глаза? – вдруг ни с того ни с сего спросила Элизабет, оторвав сестру от размышлений.

Джессика нахмурилась.

– У кого?

– У герцога, – Элизабет внимательно посмотрела на сестру поверх кромки книги, но та пожала плечами.

– Не помню.

– Я слышала, что карие.

– Нет, голубые, а точнее зелено-голубые.

– Значит, все-таки запомнила? – лукаво улыбнулась Элизабет.

– Умоляю, Лиз: мне не до шуток, я вся на нервах.

Джессика остановилась и опять принялась приводить в порядок цветы, которые уже и так были в полном порядке. Цветы успокаивали ее. Она еще не раз к ним подойдет, если ее мать и Джастин задержатся.

– А что именно он сделал после того, как получил пощечину? – не унималась ее сестра, выгнув брови.

Оставив наконец цветы в покое, Джессика заморгала. В памяти на миг возникло потрясенное лицо герцога. Он отшатнулся на какую-то долю секунды, а потом прикрыл лицо сардонической маской, но мгновения было достаточно, чтобы Джессика испытала удовольствие, заметив его растерянность.

– Ничего. Я больше не дала ему возможности еще раз оскорбить меня: влепив пощечину, отвернулась и двинулась прочь, не оборачиваясь.

Джессика не сказала, что запретила себе оборачиваться, чтобы взглянуть на его темные волосы, на упрямый подбородок или на высокую мускулистую фигуру, которая отлично смотрелась со спины. Возможно, герцог действительно привлекателен, где-то глубоко внутри, за этими отвратительными манерами, но ей должно быть все равно: его чудовищная грубость с ней непростительна.

Если каким-то чудесным образом ее репутация не окажется разорванной в клочья, она никогда больше не позволит себе вспоминать об этом человеке.

– Что ж, пора попрощаться с самоуверенным герцогом, – заявила Элизабет. – Кто там следующий в твоем списке?

Джессика обернулась к сестре.

– В списке?

Элизабет вскинула брови.

– А что, нет списка? Ты же любишь составлять списки. Кто следующим окажется в поле твоего зрения?

Джессика захлопала глазами. Совершенно естественный вопрос, над которым она, как ни странно, не подумала. Ей нравилось быть в полной готовности. Составлять списки действительно было ее любимым занятием, помимо планов и соблюдения манер. Ей бы следовало отказаться от своего плана познакомиться с герцогом еще несколько месяцев назад и подготовить список из других кандидатов в мужья, но она все же надеялась на лучшее, как, впрочем, всегда, и так часто говорила себе, что герцог – лучший избранник, что они прекрасно подойдут друг другу, что даже не думала о других кандидатурах.

– Понятия не имею, – призналась Джессика.

Разум тут же пришел в движение, неожиданно вознамерившись составить новый план. Первое, что нужно сделать, это оценить ущерб, нанесенный ее репутации. Если потери невосстановимы, тогда они с Лиз укроются в деревне и там будут доживать свой век в статусе старых дев. Тут никакого списка не потребуется. Далее – если репутация не пострадает – нужно будет посоветоваться с мамой и составить список самых подходящих холостяков нынешнего сезона. О, она была готова надавать себе пинков за то, что позволила этому распутнику Торнбери вынудить ее влепить ему пощечину, но почему до сих пор не подготовила новый список?

Оставив в покое цветы, Джессика подошла к огромному окну в эркере и выглянула на улицу. Как обычно, по мостовой перед домом катились кареты и повозки, которым не было никакого дела до того, что она, вполне возможно, разрушила всю свою жизнь. Пугало то, что событие нескольких минут способно полностью изменить все.

Элизабет выпрямилась в кресле и, чуть склонив голову, посмотрела на сестру.

– Ты пока не решила, кто следующий?

– Конечно, нет, – Джессика покусала нижнюю губу. – Кроме Торнбери я никого вокруг не видела.

Элиза кивнула.

– Тогда все просто: нужно как можно больше узнать о самых приличных холостяках, которые подыскивают себе жен в этом сезоне, и постараться познакомиться с ними. Просто теперь тебе следует быть более осмотрительной.