– У него золотой браслет с черным камнем.

– Но с чего ты взяла, что имеется в виду именно этот камень?

– Я кое-что знаю.

Чеда рассказала ей о странном ритуале, который подсмотрела в Закатном дворце, о том, как Месут вызвал из браслета призрака, впоследствии вселившегося в женщину, как душа асира потянулась к цветущим садам, как почувствовала Чеду…

Заидэ побледнела.

– Дыхание пустыни… В последнее время асиримы стали подчиняться все хуже, я думала, это оттого, что дни правления Королей на исходе. Но если Месут может создавать новых…

– Я уверена, что они вновь приносят в жертву наших людей, кровь тринадцатого племени.

Заидэ кивнула, будто не слыша ее слов.

– Я… подумаю об этом. – Она стерла непрошеную слезу. – Читай дальше.

Король Янтарник, как змей, хитер,
Короля Янтарника глаз остер,
Но когда остынут пески пустыни,
Погребальный тебе разведут костер.
Ты, Король, ходящий меж светом и тьмой,
Нет тебе покоя в тиши ночной,
Ты теней повелитель, полночный тать,
Не позволь же Рие тебя увидать.

– Бешир, – сказала Заидэ. – Король Теней.

Чеда кивнула.

– Возможно, это значит, что он не может пользоваться своей магией, когда Рия становится полной.

Глаза Заидэ блеснули.

– И все же…

– Что?

– Ослабляет ли его и свет Тулатан тоже? Или она отменяет магию сестры? Мы должны быть осторожны. Короли думают, что кровавые строки давно забыты и нашедшему их покажутся бессмыслицей. Однако для нас они – как вода в пустыне. Нельзя раскрывать…

Она запнулась, прислушавшись, и подняла палец, приказывая Чеде замолчать, затем вскочила, встав в боевую стойку. Стоило Чеде сделать то же самое, как в дверь тихо проскользнула Индрис и, подойдя, обратилась к Чеде неожиданно вежливо, будто та была Первым стражем.

– Мы получили приказ утром отправляться в пустыню. Сумейя просит тебя вернуться в казармы.

Чеда едва сдержала разочарованный вздох. Заидэ кивнула ей.

– Тренируй приемы, которые я тебе показывала. Слушай свое сердце и сердца твоих сестер. Продолжим в следующий раз.

– Слушаюсь, Наставница.

Чеда поклонилась и вышла за Индрис.

Глава 15

Ночь опустилась на Шарахай, Рия взошла на востоке. Эмре дождался, пока компания пьяных женщин пройдет мимо, пошатываясь и громко болтая, и проскочил через улицу в открытую дверь склада.

С каждым шагом он все больше терял уверенность шарахани с западных окраин: плечи ссутулились, руки принялись нервно потирать одна другую, – скромный, запуганный человечек, под стать невзрачному халату и туфлям с загнутыми носами.

На складе было тихо: под желтой лампой приказчик, откинувшись на стуле, переписывал в толстую тетрадь цифры с долговых расписок. На столе перед ним стояла бутылка помбе, кундунского пива, над чашкой, сделанной из тыквы-горлянки, поднималась пенная шапка. У дальней стены скучающий ночной охранник – здоровый чернокожий кундунец с бритой головой – вырезал из деревяшки фигурку льва. Чешуйки на доспехе верзилы гремели при каждом движении, мышцы ходили ходуном. Заметив Эмре, он окинул его нарочито равнодушным взглядом. Эмре вежливо поклонился, и кундунец вернулся к своему занятию.

Приказчик поднял палец, призывая подождать. Дописав строчку, он снял очки, недовольный, что его прервали.

– Что тебе?

– Вы Серкан?

Тот не глядя взял чашку, сделал большой глоток, посмотрел на охранника и только затем кивнул Эмре, не сводя с него подозрительного взгляда.

– Мне сказал… то есть мне сказали, эм-м… – Эмре облизнул губы. – Мне сказал один ваш знакомый, что… кхм…

– Боги всемогущие, да говори уже!

– Мне сказали, что вы сбываете кое-какие товары.

Серкан закатил глаза, вновь нацепил очки и вернулся к записям.

– Понятия не имею, о чем ты. Выметайся.

– Боюсь, что не могу.

Кундунец отложил фигурку, перехватил поудобнее нож. Серкан поднял глаза и снова снял очки, отложил их, будто признавал, что это надолго.

– В пустыне много путей, ястребок. Ты уверен, что хочешь выбрать именно этот?

Эмре прекрасно знал, что Серкан торгует тем, что ему нужно, но приказчик осторожничал, и его можно было понять. Он работал на женщину по имени Хюлья – наполовину кундунку, наполовину шарахани, – всю жизнь торговавшую исключительно с Тысячей земель. Почившая мать оставила ей не только корабли и склад, но и ценные торговые соглашения.

Власть на Тысячах земель Кундуна была переменчива, как песчаные дюны. Войны постоянно терзали их травянистые просторы, но мать научила Хюлью лавировать в этом хаосе, отсекать изжившие себя связи и заводить новые. Хюлья привозила в Шарахай товары, которые другим караванщикам было не достать, или скупала по ценам «для своих» то, за что остальным приходилось выкладывать кругленькую сумму.

Серкан был ее казначеем и приказчиком, заключал сделки с шарахайскими купцами и другими караванщиками, доставлявшими для Хюльи товары. К примеру, табак, высоко ценившийся в Шарахае. Его привозили в ящиках, а потом пересыпали в мешочки и продавали с аукциона. При желании кое-что можно было и продать налево. Эмре сомневался, что Серкан обманывает хозяйку, но Воинство выяснило, что у него настали трудные времена, а такое честности обычно не способствует. Месяцами он подворовывал из ящиков, смешивая дорогой табак с дешевым, и так потихоньку стал обладателем собственного запаса.

Эмре поклонился ему три раза.

– Простите меня великодушно, хаджиб, но вы и представить не можете, что со мной сделает хозяин, если вернусь к нему с пустыми руками!

– Еще как могу. Агабэ умеет удивлять.

Охранник – верно, это и был Агабэ – сделал шаг к Эмре, но Серкан остановил его взмахом руки.

– И почему твой хозяин станет вдруг тебя обижать? – спросил он, глядя все так же холодно.

– Он владеет доходными домами на Отмелях, имя его Алу’акман. Вы, должно быть, слышали о нем.

Алу’акман был одним из самых влиятельных людей на Отмелях. Его боялись все. Он управлял своими доходными домами честно, но те, кто задерживал плату или нарушал правила, на своей шкуре узнавали его гнев. Это все относилось и к его партнерам, потому каждый порядочный человек хотел вести с ним дела. Серебряные копья, впрочем, уже давно прижали бы его, если б он не платил налоги так исправно, что сборщики стояли за него горой.

– А мне-то что за дело? – спросил Серкан.

– Его матушка страдает от ужасных болей в коленях и щиколотках. Мой господин Алу’акман узнал, что ее страдания может облегчить особый табак из Кундуна.

Серкан кивнул.

– Таким табаком торгуют на Желобе.

– Истинно так, – быстро ответил Эмре. – Но мой господин полагает, что цена там завышена. К тому же он желает купить много, а торговцы с Желоба неуступчивы, даже когда продают оптом.

Серкан задумчиво закусил дужку очков.

– Табак этот недешево идет, даже оптом.

Эмре открыл поясную сумку и показал лежащие сверху золотые ралы.

– Господин просит лишь о честной цене.

Серкан снова бросил косой взгляд на Агабэ, явно готового выполнить любой приказ. Эмре знал, что даже Серкан может соблазниться, увидев столько золота, потому и козырнул именем Алу’акмана. Окажись он слугой кого-то помельче, его бы тут же, в песках, и закопали, прикарманив деньги и заявив, что никто не приходил. Но с Алу’акманом никто не осмеливался шутить.

– Как называется табак?

– Лаулаанг из провинции Ярамба.

– И сколько ему нужно?

– Три фунта.

Серкан кивнул на его сумку.

– Столько, пожалуй, наберется, но не меньше чем за двадцать восемь ралов.

Эмре задумался. Цена, конечно, превышала обычную стоимость качественного табака такого редкого сорта, но и нечестной ее нельзя было назвать.

– По рукам.

– Тогда подожди здесь.

Эмре покачал головой.

– Простите, господин, но мой хозяин велел мне выбрать самому. Он желает получить лучшее из этого завоза. – Видя, что Серкан медлит, он продолжил: – Он знает, что лучшее вы храните на задах склада. Ничего не случится, если вы просто позволите мне посмотреть.

Разумеется, табак был лишь способом отвлечь Серкана, пока Хамид и Малыш Леми, здоровенный дурачок, воруют алхимические реагенты для Масида.

– Это неприемлемо, – ответил Серкан.

Эмре подождал, не добавит ли он еще чего-нибудь, и, не дождавшись, кивнул, затянул завязки сумки.

– Я понимаю.

– Однако, – продолжил Серкан, видя, что Эмре прилаживает сумку на пояс, – для господина Алу’акмана я могу сделать исключение. Если это будет не последний заказ.

Эмре широко улыбнулся, будто Серкан только что спас ему жизнь.

– Невероятная щедрость, господин мой! Невероятная щедрость!

– А раз он требует самое лучшее, округлим до тридцати пяти.

Эмре сделал вид, что всерьез раздумывает над этим предложением.

– Тридцать два, хаджиб, и по рукам.

Серкан встал, улыбнулся и от души пожал ему руку. Взяв со стола лампу, он поманил Эмре из конторы в темные глубины склада.

Уже внутри Агабэ свистнул, и из темноты появился низкий тощий человек с двумя ножами на бедрах. Агабэ что-то прошептал ему, и они вчетвером, с Серканом и Эмре во главе, прошли мимо ящиков, огромных мешков и мебели в чехлах. На чехлах виднелись печати кундунских мастеров и каравана Хюльи.

Серкан, как и задумано было, провел его в самый дальний угол склада и велел Агабэ со вторым охранником вытащить несколько ящиков.

Воздух удушливо пах табаком, запах был острый, землистый и одновременно цветочный. Дождавшись, пока Агабэ отодвинет ящики, Серкан вытащил из пола несколько досок, открыв тайник с ящичками поменьше. Пока он пыхтел, доставая верхний, Эмре быстро оглянулся через плечо и заметил веревку, спускающуюся из темноты. Черный силуэт скользнул по веревке и исчез в тенях.

Серкан открыл ящичек, распустил завязки мешочка, лежавшего внутри, и взмахнул рукой, приглашая Эмре проверить содержимое. Эмре присел на корточки, сделал глубокий, долгий вдох, словно тонкий ценитель. Специальной ложечкой, не касаясь пальцами, набрал табаку и высыпал его обратно в мешочек.

– Это из Ярамбы?

– Каждый листик, – гордо ответил Серкан.

– По запаху не похоже.

Он горько рассмеялся.

– Поверь мне, моя хозяйка долго боролась за право торговать с племенем Хидинди!

Эмре осторожно положил ложечку обратно и, заметив, что ящик будто сам собой поднялся в воздух в дальнем конце склада, закашлялся.

– Простите великодушно, но Алу’акман – человек принципов. Я разбираюсь в табаке и вполовину не так хорошо, как он, однако он много раз давал мне табак, купленный на Желобе, и это, – Эмре указал на ящичек, – не табак из Ярамбы.

Серкан растерянно уставился на него.

– Клянусь, ты ошибаешься. Все лавки на Желобе закупаются у нас, на этом самом складе.

– Тогда проверьте сами – может, случилась ошибка? Или откроем большой ящик и сравним.

– Берешь из этого ящика или не берешь вообще.

Эмре подавил желание уставиться на второй летающий ящик. Краем глаза он заметил, как тот плывет к окошку под крышей – Малыш Леми тянул веревку, не жалея сил. Ему осталось вытянуть еще один ящик и Хамида.

– Вижу, мои слова вас оскорбили, вы уж простите великодушно. Мой хозяин человек строгий: если я приду с неправильным табаком, мне достанется сильнее, чем если б я вообще ничего не принес.

– Что и случится, если ты не возьмешь то, что я предлагаю. И цена, кстати, только что увеличилась до тридцати пяти.

Эмре поднял руки.

– Конечно, конечно! Просто дайте мне взглянуть еще раз!