– И хотя вредить асирам запрещено, поднимать саблю на свою сестру запрещено тоже! Этот грех простить нельзя.

Она указала на то место, где они молились недавно, в нескольких шагах от мертвого асира.

– Продолжим. Бдение Индрис – священный ритуал, его нельзя откладывать. Но когда вы вернетесь в Шарахай, получите по десять ударов хлыстом.

– Да, Наставница, – хором отозвались Чеда и Индрис.

Девы вновь встали на колени, но благоговение ритуала испарилось. Чеда не могла избавиться от мыслей о мертвом, о его воспоминаниях. Они никогда не думала, что может ощутить такую сильную связь с асиримами, что они столько помнят о своих прошлых жизнях. Ей все равно было, что соединило их: рана, яд или гнев, разлившийся как река. Она думала лишь о страданиях асиримов. Еще недавно они казались ей бездумными созданиями, недолюдьми. Но теперь, в глубине души, она знала правду.

Дура, какая же ты дура! Так прицепилась к Королям, что забыла о тех, на чьих спинах они въехали на Таурият! Об их жертвах, страдающих веками.

Но больше она такой ошибки не совершит.

* * *

Вечером следующего дня Заидэ почувствовала себя более усталой, чем за все последние годы, но сон не шел. Она поднималась по винтовой башне Наставниц, и свеча в ее руке отбрасывала на стены странные тени, а мысли блуждали в цветущих садах. Проходили перед глазами калейдоскопом Индрис, убивающая асира, Чеда, бросившаяся на нее, обе Девы, получающие свое наказание во дворе.

Индрис хорошо держалась, вскрикнув лишь под конец. Чеда же, сжав челюсти, молчала, вперившись в освещенные первыми лучами солнца ворота. В глазах ее стояли слезы, но она не издала ни звука, даже когда Камеил под конец начала хлестать сильнее, выбивая из нее крик.

Упрямая девочка. Из-за этого, отчасти, Заидэ так долго оттягивала их разговор, хотела научить ее терпению. Но теперь начала подозревать, что все тщетно.

Огонек всколыхнулся от ледяного сквозняка и едва не погас. Должно быть, Сайябим снова пооткрывала у себя окна.

– Боги всемогущие, – пробормотала Заидэ. – Если так любишь холод, иди жить на скалы!

Впрочем, Сайябим была старой, как сам Таурият, они бы подружились. Травили бы друг другу байки по ночам. Заидэ усмехнулась себе под нос. А сама-то! Ты такая же старуха, Заидэ Тулин’ала.

Она мысленно поставила зарубку на память поговорить с Сайябим. Приближалась зима, так недолго и простудиться… Но поднявшись, Заидэ поняла, что сквозняк дует не из-под соседней двери. Не от двух других Наставниц.

Из ее собственной комнаты.

Вот только она помнила, как утром закрыла ставни, прежде чем уйти умываться и завтракать.

Остановившись перед дверью, она сосредоточилась и почувствовала знакомое сердцебиение. Закрыла глаза, призывая все свое терпение. Наламэ, дай мне сил! Ну почему эта девчонка такая упрямая?

Открыв дверь, Заидэ увидела силуэт на фоне открытого окна и поняла: Чеда не поднялась по ступенькам, а взобралась по стене и засела в засаде. Умно: Тулатан уже села, Рия едва поднялась на востоке, никто не заметил бы ее в глубоких тенях. Еще умнее было оставить ставни открытыми – предупреждение для Заидэ, чтобы не подняла крик и не разбудила других Наставниц.

Заидэ вошла и тихонько заперла дверь.

– Объяснись сейчас же! – прошипела она.

Чеда встала. В неверных отблесках свечи она казалась древней и безжалостной, как Сайябим.

– Это не мне нужно объясняться.

Заидэ ткнула ее пальцем в грудь.

– Я не собираюсь терпеть…

Но вместо того чтобы спорить, Чеда двумя пальцами протянула ей сложенный листок бумаги, насильно вложила в ладонь и отошла, села, держа спину неестественно прямо, чтобы не тревожить свежие раны.

– Прочти.

Подавив гнев, Заидэ поставила свечу на тумбочку и, опустившись на кровать, развернула записку.

«Я не знаю, что тебе известно об асиримах, но вчера ночью я почувствовала их. Я читала в сердце того, убитого. Я видела его жизнь до того, как Короли принесли его в жертву богам пустыни. Чувствовала, что он человек. Что у него были свои мечты и надежды, а Короли уничтожили все это и втоптали в прах ради того, чтобы захватить власть над пустыней. Асиримы четыреста лет ждали торжества справедливости. И до сих пор ждут, пока мы сидим тут в сытости и уюте. Они страдают, и я не стану больше этого терпеть. Учи меня, или я до всего дойду сама».

Она перечитала записку вновь и, поднеся к пламени свечи, бросила в медное блюдце подсвечника. Слова Чеды и ее самоуправство злили, но в глубине души Заидэ понимала, что этим все кончится. Она достаточно узнала Чеду, чтобы понять: она так просто не успокоится.

– Ты увидела так много…

Чеда кивнула.

Когда-то Заидэ тоже чувствовала боль асиримов, но те дни давно прошли, да к тому же видения никогда не посещали ее. Все кончилось задолго до того, как она облачилась в белые одежды Наставницы. Причину она так и не узнала. Может, это страх перед асиримами не давал ей рассмотреть их, а может, сами асиримы, чувствуя ее нерешительность, отвернулись. Как бы то ни было, Чеда оказалась куда талантливее, чем ожидалось.

– Писать записки опасно. – Заидэ указала на пепел. – А если б тебя поймали и обыскали?

– Раз мы не можем говорить, то что мы можем, Заидэ? Когда мы предпримем что-то?

– В свое время. Мы должны действовать осторожно и наверняка.

– Пока мы медлим, асиримы умирают.

– Они уже мертвы.

Она немедленно пожалела о своих словах, но Чеда сказала лишь:

– Думаешь, они хуже нас?

– Нет. Но им не поможешь, кидаясь на своих, как ты вчера.

Чеда встала, поморщившись от боли.

– Если промедлим, потеряем себя. Я не говорю, что нужно нестись сломя голову, но мы должны что-то сделать, Заидэ. И быстро. Наши родичи ждали достаточно. – Она вскарабкалась на подоконник. – Я даю тебе неделю.

Заидэ замерла.

– А что потом?

Чеда обернулась, помолчала, словно собираясь с духом.

– Помнишь убийцу, который три недели назад проник в Обитель?

– Разумеется.

– Он пробрался в Закатный дворец и попытался убить Королей, но лишь оцарапал Кагиля отравленной стрелой.

Раздражение, всколыхнувшееся было в Заидэ от ее высокомерного тона, испарилось. Она знала про убийцу, а вот Чеда не должна была знать. Лишь некоторым были доверены эти сведения.

– Убийцей был не мужчина, – добавила Чеда и исчезла в окне, не дождавшись ответа, – слезла, цепляясь за одной ей известные выступы и трещины.

Заидэ охватил бессильный гнев. Чеда пошла убивать их, одна, и ничего не сказала! И что в итоге? Стражник мертв, Дева мертва… но все же она подобралась так близко! По словам Ихсана, если бы не Месут, Кирал был бы мертв. Хусамеддин, разумеется, смог защититься, а вот жизнь Кагиля висела на волоске. Яд едва не убил его, помог лишь целебный эликсир. И все это сделано руками одной девчонки.

Может, Чеда права? Может, она, Заидэ, стала слишком осторожна? Смутные видения всплыли в памяти: женщина, бегущая по песку к лагерю кочевников, вой, восторг, мучительная жажда крови. Прошлое вдруг оказалось так близко – только руку протяни… Но она знала, что ее время ушло, и вновь почувствовала себя потерянной. Неудачницей.

«А что ты сделала за отпущенные тебе годы, старуха?»

Почти ничего. Короли всегда казались ей слишком могущественными, слишком сильными, будто они – песчаная буря, а она – одинокая песчинка.

Заидэ закрыла ставни, задула свечу и легла в постель. Долгие часы она думала о бесславно прожитых годах и уснула, лишь решив, что будет делать дальше.

Глава 6

Тринадцать лет назад…

Просыпающийся город разбудил и Чеду. Она встала с кровати – их с мамой, завернулась в одеяло. Мама всегда ворчала, что Чеда одеялом всю пыль с пола подметает, но сегодня ее не было дома, так что никто и не заругает!

Чеда подошла к окну, раздвинула тяжелые шторы и выдохнула, глядя, как облачко пара растворяется в холодном зимнем воздухе.

За окном шумел Красный полумесяц, квартал, окружавший маленькую западную гавань. Над домами высились дюжины мачт, голых и острых, будто ноги какого-то неведомого насекомого, лежащего на спине.

Далеко на востоке зазвонили колокола: просыпался Таурият, выглядевший отсюда маленьким холмиком. Первыми всегда начинали звонить во дворцах, потом в Обители Дев, а за ними подхватывали на Золотом холме. Звон расходился по городу в честь асиримов, святых защитников, и тех, благословенных, кого они забрали в ночь Бет За’ир.

По легенде, асиримы защищали не только Королей, но и весь город, правда, Чеда не знала точно, от чего. Одни говорили, что от кочевников, другие, что от соседних царств. Но как бы то ни было, все легенды рассказывали, что асиримы любимцы богов. Только вот… как боги могут любить таких страшных существ?

Айя, мама Чеды, говорила, что некоторые специально уходят в пустыню на Бет За’ир в надежде, что их выберут. Сама она никогда такого не хотела, но все равно часто уходила в пустыню, оставляя Чеду, сжавшуюся под одеялом, в страхе прислушиваться к вою асиримов. Как прошлой ночью.

Мама никогда не говорила, зачем ходит, но Чеда знала – видела, как она засушивает в книжке белые с голубым кончиком лепестки адишар.

Окна домика, в который они переехали пару недель назад, выходили на Вощильную улицу. Чеде хотелось, чтобы мама вышла сейчас из-за угла с бутылью свежего козьего молока, фруктами или горячим хлебом, но об этом нечего было и мечтать: если Айя к утру не вернулась, значит, появится только вечером, чтобы никто не заподозрил, что она ходила в цветущие сады. Тем, кто выходил на улицу в ночь Бет За’ир, полагалась прилюдная порка, а тем, кто ходил в сады, – смерть. Так что это даже хорошо, что мама не пришла. К тому же…

Недавно Чеда познакомилась с одним мальчиком по имени Эмре. Он был веселый и смешил ее, и его друзья сразу ее приняли. Все, кроме Хамида. Он был такой тихий, что по нему не понять.

Она как раз запихнула в рот горсть фисташек, рассыпав половину, когда Эмре появился на улице вместе с Демалом и Тариком. Чеда немедленно подобрала фисташки, сунула в рот и, натянув мальчишеские штаны и видавшую виды рубашку, сбежала по винтовой лестнице вниз, на улицу.

– Привет, Эмре!

– Приве-ет, Эмре, – ухмыляясь, передразнил Тарик. Тощий, с блеклыми светлыми волосами, он походил на швабру.

Эмре ткнул его между ребер и явно хотел что-то сказать, но вмешался Демал.

– Эй, мы опаздываем! Берите свою новую подружку, если хотите.

Он весело подмигнул Чеде и повел всю компанию дальше по улице.

– Куда мы идем? – шепотом спросила Чеда у Эмре.

– Делать одно веселое дело. Ты с нами?

Демал обернулся и улыбнулся ей.

– Еще один цыпленок в моем выводке!

Он и правда был куда старше их всех, семилеток. Чеда познакомилась с ним только на днях, но ей уже нравилась его уверенность, настоящая, а не как у вечно петушившегося Тарика.

Через утреннюю песчаную дымку они повернули с Вощильной на Копейную улицу, пошли к Колесу. Демал купил каждому по пирожку с рубленой бараниной, луком и подливой, таких вкусных, что Чеда чуть язык не проглотила.

– Никогда не бывало, чтобы я своих цыпляток голодными отпускал! – провозгласил Демал, облизав пальцы.

Навстречу им вышел отряд Серебряных копий. Сердце Чеды забилось быстрее, хоть она ничего и не сделала. Они с Тариком и Эмре просто отошли на обочину, но Демал снял белую шерстяную шапочку и отвесил издевательский поклон. Чеда не поняла, зачем он так поступил, но знала, что это грубо. Командир, шагавший впереди, бросил на него такой взгляд, будто сейчас схватит, но вместо этого буркнул что-то своим товарищам, и они, посмеявшись над компашкой грязных, неумытых уличных сорванцов, пошли своей дорогой. Демал плюнул им вслед, но только когда убедился, что они не увидят.