– «Из-за Толована нам крышка», – перевел Юсам и тут же забыл о ней, вновь уставившись в книгу. Чеду вдруг пробрала дрожь, ком встал в горле. Так вот в чем был смысл видения. Не в том, чтобы забрать книгу, а в том, чтобы она, Чеда, взойдя на борт, услышала эту фразу и пересказала Королю.

Он получил еще один кусочек головоломки. Но в чем ее смысл? Выглядело все так, будто Сладкоречивый Король через Толована, своего визиря, был связан с кундунским капитаном. Но при чем тут Юсам и его видения?

Юваань слушал ее очень внимательно, иногда кивая. Когда Чеда закончила, он улыбнулся ей заученной улыбкой, как служанке, принесшей еще бокал игристого вина.

– Ты помнишь, как назывался корабль?

– «Адзамбе». По-кундунски это значит «газель».

– Я его знаю.

Судя по затуманившемуся взгляду, знал он куда больше, чем собирался говорить.

– И знаете, зачем он в Шарахае?

Юваань нахмурился.

– Я думал, вас интересует Воинство.

– Союзники порой делятся сведениями просто так.

– Я бы назвал нас торговыми партнерами.

– Так значит, вы удовлетворены? – спросила Чеда, чувствуя, что вечер, кажется, прошел не зря.

Юваань задумался и отступил на шаг, склонился в изящном мирейском полупоклоне, не сводя с нее глаз.

– Я устрою для нас новую встречу. – Он поднял бокал. – Согласны?

Чеда кивнула. Они чокнулись, и чистый звон стекла на мгновение заглушил гул голосов, доносящийся из залы.

Глава 5

По низким дюнам они отъехали на две лиги от Шарахая: впереди Заидэ, за ней Индрис, Сумейя, Камеил, Мелис и, наконец, Чеда. Луны-близнецы Рия и Тулатан приближались к зениту, в их холодном свете пустыня казалась призрачной. На горизонте темнели цветущие сады, между купами черных деревьев поблескивали цветы, раскрывшиеся под светом лун.

Подъехав ближе, Чеда увидела облачка пыльцы, таинственно мерцающей, будто стоит пройти насквозь – и попадешь в Далекие поля. Она тронула поводья и, поморщившись от боли в правой руке, переложила их в левую.

С посвящения Индрис прошла неделя, и шрам болел все сильнее. Сперва это был просто зуд, но теперь Чеде казалось, словно рана открылась и яд снова побежал по венам, медленно убивая…

Нужно было пойти к Заидэ, но Чеде не хотелось ползти за помощью после того, как ей сказали бороться с этим самой.

«Яд никогда не выйдет. Ты будешь сражаться с ним до конца жизни. Порой он будет исчезать, как луны на рассвете, и ты забудешь о нем, но когда возвратится… – сказала ей когда-то Заидэ и коснулась ее сердца. – Ты будешь сражаться с ним здесь. Поняла?»

Боль стала такой нестерпимой, что Чеда едва не призналась во всем Заидэ, но это была ночь Индрис, так что пришлось прикусить язык.

«Скажу ей утром», – решила Чеда.

Возле рощи Девы и Наставница спешились и собрались в кружок на каменистом песке. Чеда чувствовала адишары, каждое дерево, вблизи и дальше, дальше, вокруг всего города. Раньше она так ярко ощущала их лишь после лепестка. Но теперь все было иначе. Адишары оказались живыми, хоть она и не до конца понимала, как это возможно. Их словно питала жгучая ненависть асиримов, кровь невинных, закопанных под корнями во славу богов.

Долгий вой потянулся над пустыней, отозвался болью в руке, вошел в нее, словно корень в землю. Как будто в этом вое слились воедино вся ненависть и страдание асиров, превыше всего жаждущих мести.

– Чеда? – донеслось до нее. Оказывается, Заидэ все это время что-то говорила.

– Она сказала – на колени, – бросила Индрис, глядя на нее снизу вверх. Остальные Девы уже опустились на песок.

– Да. Конечно. Прошу прощения.

Под внимательным взглядом Заидэ Чеда преклонила колени. Каждое движение руки отзывалось болью, терпеть становилось все труднее.

Заидэ набрала горсть песка и просыпала его, шепча что-то, наверное, молитву Тулатан. Чеда не могла расслышать ни слова – так звенело в ушах. И звон этот сливался с воем приближающихся асиримов.

Неужели остальные не слышат? Неужели не понимают, что асиримы идут за ними?

Девы прошептали молитвы, наступила очередь Чеды. Здоровой рукой она набрала песок, пропустила его сквозь пальцы.

– Пусть Тааш даст тебе храбрости разить наших врагов.

Ярость забурлила в ней, все вокруг виделось зыбким, как во сне. Сперва Чеда не понимала, на что злится, но, глядя на коленопреклоненную Индрис, осознала: все из-за этой девчонки, заявившейся к Девам, высокорожденной дряни, упивавшейся красивой жизнью! Но ведь жизнь эта построена на костях, на лжи Королей, которую они четыре сотни лет пихают в глотки шарахайцам…

Чеда моргнула, пытаясь справиться с собой. За спиной Индрис она увидела какую-то тень. Ветви разошлись, образуя коридор, и показался асир, черный, сморщенный. Он припал к земле, глядя на Индрис провалами глаз, и Чеда ясно ощутила его намерения.

Схватить ее. Сломать ее. Утащить в чащу. Лишь так он сможет хоть немного расквитаться с Королями за все эти годы, за то, что превратили его в чудовище!

Он подался вперед, но остановился, почувствовав, что Дева, отмеченная поцелуем Сеид-Алаза, его владыки, наблюдает. Его ярость прошла сквозь нее как вихрь, и Чеда разделила ее. Напитала ее своей злостью. «Тааш, Повелитель войн, позволь мне соединиться с твоим слугой. Дай мне силы снести проклятую голову Индрис с плеч».

«Да будет так», – раздался в ее голове хриплый голос асира, и Чеда, прежде чем поняла, что творит, занесла Дочь Реки высоко над головой Индрис. Та вскинулась, удивленная и рассерженная. Сумейя, стоявшая на коленях слева от нее, одним движением выхватила черный шамшир.

– Что ты делаешь, сестра?

Чеда моргнула и вновь стала собой. Асир приближался звериными прыжками.

«Беги!» – мысленно крикнула она и указала на него кончиком сабли.

– Там!

«Прошу, беги!»

Сумейя обернулась, все Девы как одна выхватили шамширы навстречу несущемуся к Индрис асиру. Чеда поморщилась, чувствуя, как разгорается боль. Пустыня затряслась, асир пригнул голову к земле, вытянув шею, песок взлетел перед ним стеной, разбрасывая мелкие камни. Вихрь обдал Чеду, ей показалось, что с нее заживо сдирают кожу.

– Стой! Властью Тулатан приказываю: стой! – донесся сквозь бурю голос Заидэ.

Но буря не прекращалась, и посреди песчаного вихря Чеда ощутила, как биение ее сердца сливается с биением сердца асира. Как в тот день, когда она вонзила клинок в грудь короля Кулашана, чувствуя его сердце как свое.

Ей казалось, что она слышит в этом звуке скорбь, страдание по любви, потерянной раньше срока. Она чувствовала… нет, не просто чувствовала. Она стала гневом этого создания. Бездной ненависти. Его местью. Пылающим желанием убивать, вырвавшимся из-под гнета богов, готовым смести с лица земли Королей.

И с кого ей начать, если не с Индрис? Юной, храброй, полной стремления защитить Королей и их дом, воздвигнутый на костях тринадцатого племени. Чеда знала, что это ярость асира ведет ее, но было там, за этой гранью, еще многое: вся жизнь мужчины, превращенного в нечистое создание, промелькнула у нее перед глазами. Она увидела, как его руки скользят по свежеоструганной доске, проверяя, не осталось ли сучков. Доска эта пойдет на притолоку дома в ширящемся квартале, который однажды назовут Отмелями.

Увидела ясную ночь и две полные луны, застывшие в небе. Двух богинь, шагающих по улицам: одна с серебряной кожей, другая с золотыми волосами.

Вот его брат упал, съежился, крича от боли и царапая землю. Вот и его самого настиг удар – чужая воля обрушила страдания на его душу, подчинив, – с этих пор ты будешь жаждать крови и уничтожишь каждого, кто пойдет против Королей.

Он знал, что ненасытный голод теперь всегда будет преследовать его. Поднялся на непослушных ногах и помчался прочь из нового города, соединившись с потоком, сотнями других, несущихся через ворота. Этот свободный бег наполнил его радостью. Он завыл, взывая к братьям и сестрам, старым и молодым, готовый пожрать тех, чужих, что стояли за стенами с саблями в руках, что выставили копья ему навстречу. Он чувствовал их страх, и этот страх питал его. К утру все враги Шарахая были повержены.

Знание, что Короли Шарахая простерли свои длани над пустыней, владея ею безраздельно, наполнило его золотым светом, совершенным счастьем, смывшим все остальное. Он больше не тревожился, не боялся. Страх? Что это вообще такое? Мысль о страхе только злила его. Он почувствовал, что голод вновь растет, но воспоминания начали меркнуть, исчезать.

Ветер стих, слышно было, как песчинки и камни падают дождем. Чеда стояла в трех шагах от асира, и он замер, пристально глядя ей в глаза. Он казался теперь обычным человеком, единым со своими братьями и сестрами, с отцом и матерью, с племенем. Помнящий свое прошлое и полный надежд на будущее. В его глазах она увидела истину: живую душу, запертую в мертвом теле, порабощенную, исковерканную и потерянную.

«Я поняла», – мысленно сказала она, и асир оскалился черными губами, пытаясь улыбнуться.

«Долгие годы я молился об этом дне».

Он отвернулся, спокойный, уверенный… И слишком поздно Чеда заметила Индрис, несущуюся на него.

– Нет! – крикнула Чеда и побежала наперерез, но не успела. Асир поднял голову, глядя в небо, мимо лун-близнецов, и клинок Индрис врезался в его беззащитное горло.

Голова асира слетела с плеч, тело повалилось на камни.

В полной тишине Индрис стояла над ним, глядя на лужу крови, обагрившую песок, с таким самодовольством, что Чеду замутило. Издав крик беспомощной ярости, она бросилась на девчонку. Та заблокировала один удар, второй, удивленно, непонимающе глядя на нее, попыталась атаковать в ответ, но Чеда отбила ее клинок и врезала локтем в челюсть.

Индрис упала, но прежде, чем Чеда успела сделать хоть шаг, Сумейя сбила ее с ног, прижав к земле, Камеил бросилась на подмогу. Мелис обхватила было Индрис, но та вырвалась.

– Хватит! – крикнула Мелис.

Индрис не послушала и ринулась на Чеду. Ничто не помешало бы ей отрубить Чеде голову, как асиру, но Заидэ выбежала навстречу с невиданной быстротой и преградила ей путь. Она даже не вынула саблю – сама казалась острейшим шамширом, готовым к бою. Индрис попыталась прорваться мимо, но Заидэ дернула ее за рукав, швырнула на землю. Индрис вскочила и вновь бросилась вперед, но на этот раз Наставница обрушила на нее вихрь точных ударов: двумя пальцами она ткнула в шею, подмышки, запястья, локти. Со странным стоном Индрис запрокинула голову и стала падать, закатив глаза. Заидэ вовремя поймала ее и осторожно опустила на песок.

Шорох падающего с неба песка стих, и в этой тишине адишары заскрипели, качая кронами в лунном свете. Заидэ заложила руки за спину, спокойная, будто приготовилась разбирать ошибки после фехтовального урока. Однако во взгляде, устремленном на Индрис, Чеда увидела гнев, которого не ожидала от Наставницы. Наконец Заидэ обернулась к ней.

– Отпустите ее, – велела она. Девы послушались. – Почему ты напала на свою сестру?

Что тут сказать?

– Асиримы священны, на них благословение Королей и богов. А она убила одного из них, не задумавшись. Он этого не заслужил.

Индрис пыталась заговорить, но раздалось лишь невнятное мычание. Мелис подняла ее, и Заидэ принялась медленно массировать те же точки, по которым била.

– А ты какое право имела убить асира без моего приказа, без повеления Короля Месута?

– Эфт… – Индрис вывалила непослушный язык, как шакал. – Эфт афир… быв дикий… Он бэжав ко мне…

– Он остановился.

– Он фмтр… фмотрев на нее…

Дрожащей рукой она указала на Чеду, сглотнула несколько раз, прежде чем заговорить.

– Я не знаю, что он увидел… но мы были в опасности. – Она пораженно уставилась на молчащую Заидэ. – Боги всемогущие, он же напал на нас!

Заидэ подняла голову, глядя на луны, словно призывая их в свидетельницы, раздраженно выдохнула.

– Ты должна защищать своих сестер, – четко произнесла она, склонившись к Индрис. – Асир напал, это правда. Но не было нужды убивать его.

Она обернулась к Чеде.