Голый торс. Голый торс с шестью кубиками. Рельефные мышцы груди и плеч. А кожа? Оливковый теплый оттенок. Внутри тут же оживает знакомый зуд. Хочу написать его с натуры. Но почему? Я никогда не пишу с натуры. Да потому что он же само совершенство. В художественном смысле. Разумеется. Эти линии. Особенно те, что ведут к его паху, где начинаются джинсы. Вау. Просто. Вау.

Мой взгляд медленно скользит выше к ключицам, кадыку и линии челюсти. Впитываю каждую деталь, как завороженная. Поднимаю глаза к лицу и…

Я что пялюсь? Я пялюсь на него? А он, что просто стоит и позволяет? На его губах появляется ухмылка, и низ моего живота опаляет огнем. Жар поднимается вверх, заливая щеки. Что?..Что я собиралась сказать ему?

– Извини… – тихо начинаю я, но он одновременно с этим говорит.

– Доброе утро. – поднимает чуть выше две тарелки, которые, оказывается, все это время держал в руках. – Я приготовил нам завтрак. Ты голодна?

Я замираю.

Это мило. Он очень мил.

И что мне с этим делать? Остаться? Уйти? Он же завтрак приготовил. Будет слишком грубо уйти, учитывая, что он сделал для меня.

Элиот опускает две тарелки на столик, и я откровенно таращусь на то, как перекатываются мышцы на его спине. Жарко. Здесь очень жарко.

Он выпрямляется и снова смотрит на меня. Прямо в глаза. Невольно переношусь во вчерашнюю ночь, когда он вот точно так же не сводил с меня глаз. С одной стороны был Париж, с другой картины со всем моим прошлым, а над нами звезды. Не знаю, может, дело в алкоголе, но тогда мне на долю секунды показалось, будто мы вдвоем остались совершено одни во всем мире. Сейчас возникает похожее чувство. Очень странное. Мы не знаем друг друга, но и в то же время Элиот кажется мне таким знакомым. Я моргаю, и это чувство растворяется где-то в пространстве между нами.

– Если тебе нужна ванная. – вдруг говорит он, потирая шею. – Она там.

Он указывает куда-то мне за спину, и я киваю. Не помешало бы освежиться. Развернувшись на пятках скрываюсь за еще одной дверью, что находится рядом с той, из которой я вышла.

– Над раковиной в шкафчике есть новая зубная щетка. – кричит он, и я снова киваю, но уже самой себе.

По сравнению с размерами других комнат, ванная небольшая. Делаю очередной глубокий вдох и подхожу к черной раковине, открываю шкафчик над ней и обнаруживаю не одну, а сразу три разных щетки. Все запакованные. Очевидно, он часто принимает у себя гостей. Это объясняет наличие двух спален, хотя вторая совсем не похожа на гостевую. Смотрю на свое отражение и до меня доходит. Не просто гостей, девушек. Или парней. Неважно. Он…ух, от одной только мысли о том, как именно Элиот Бастьен делает это, по телу проносятся мурашки.

Открываю холодную воду и брызгаю на лицо, шею. Затем чищу зубы и более менее прихожу в себя. Оставляю черную щетку в пустом стаканчике, просто потому что не знаю, куда ее деть.

Когда выхожу, Элиот сидит на диване, и теперь на нем белая футболка. Не знаю, радоваться мне или попросить его снова раздеться. Разумеется, ради искусства. Чтобы я получше запомнила каждую мышцу в его теле…

Подхожу к нему и сажусь рядом. Он молчит, но эта тишина почему-то не кажется мне тяжелой, как это происходит с другими людьми.

На тарелках два омлета и овощи. Выглядит аппетитно.

– Черт. – вдруг выпаливает он и тут же поднимается на ноги. – Забыл о напитках.

Я стараюсь не смотреть ему в спину, когда он уходит на кухню. Почему он вообще так мил со мной? Я доставила ему столько неудобств.

Познакомьтесь с моей невестой.

Может, он тоже испытывает своего рода чувство вины? В конце концов какое право он имел называть меня своей невестой, верно? Это немного успокаивает. Получается, в каком-то странном смысле мы с ним на равных.

– Кофе? – его голова появляется из-за стены, точнее в проеме без двери.

– Эммм. – сглатываю нервный ком в горле. – Я не…не пью кофе.

– Чай? – выпаливает он и тут же хмурится. – А, черт. У меня ведь нет чая. Воды? Или еще есть сок. Апельсиновый.

– Сок.

Элиот тут же скрывается на кухне.

Пожалуйста. Я забыла сказать пожалуйста. Но можно ли меня за это винить? У меня жуткое похмелье. Я проснулась в незнакомой спальне, в чужой кровати. Моя голова мягко говоря сейчас не на месте.

Раздается звон стаканов, а через пару минут Элиот появляется с соком в одной руке и чашкой кофе в другой. Ставит все это на столик и снова садится на диван, но на этот раз чуть ближе ко мне. Настолько ближе, что в нос ударяет древесный терпкий аромат. Едва не открываю рот, чтобы спросить, что это за парфюм, но вовремя затыкаюсь.

Перевожу взгляд на еду. Столик слишком низкий, чтобы с него есть. Он буквально упирается мне в колени. Как мне есть и при этом не заляпать себя едой?

– А у тебя нет нормального стола? – окей, я все же это сделала. Ляпнула первое, что пришло в голову.

Плохая привычка. Очень плохая привычка.

Элиот выпрямляется и начинает осматривать помещение с серьезным выражением лица. Так, будто и сам оказался здесь впервые.

– Нет. – просто заключает он, переведя на меня глаза. – Нормального стола нет.

Наши взгляды сталкиваются, и из меня вырывается непроизвольный смешок. Уголки его губ тоже дергаются вверх, но он подавляет улыбку.

Твои глаза. Ты улыбаешься, а они нет.

Да, я и правда это сказала.

Кажется, будто и он сам вспомнил те мои слова, потому что моргнув, отворачивается. Слишком резко. А затем принимается за свой омлет. Так странно. Все это очень странно. Почему от его присутствия мое сердце не выбивает знакомую дробь? Да, мне все еще неловко, но…привычная тяга раствориться в воздухе исчезает. Чем дольше сижу вот так, тем комфортней становится. Дело в его ауре или в чем-то еще? По какой-то неведомой причине мне…мне уютно рядом с Элиотом Бастьеном.

– Ты не голодна? – вдруг интересуется он, снова повернувшись в мою сторону.

Ничего не ответив, отбрасываю волосы за спину, убираю часть за уши и беру вилку со стола. Затем отделяю кусочек омлета и быстро отправляю его в рот.

– Ммм. – тут же вырывается из меня стон. – Очень вкусно.

– Приятного аппетита. – слышу довольный голос, но не смотрю в его сторону.

– И тебе. – тихо бормочу, продолжая уплетать за обе щеки.

Несмотря на то, что мою фигуру нельзя назвать идеальной, у меня никогда не было проблем с едой. Это единственное, что не смогла отнять у меня мать. Наслаждение едой. Видит бог она пыталась это сделать. Пыталась сажать меня на диеты в подростковом возрасте и ничего у нее не вышло. Моя грудь по-прежнему больше среднего, бедра широкие, а под попой сколько себя помню, рельеф в виде целлюлита. Дома я иногда занимаюсь спортом, чтобы держать свое тело в здоровом состоянии, но уже давно наплевала на все свои неровности. Хотя…к чему лукавить, стоит только взглянуть на мою одежду, и можно сразу определить – не люблю я выставлять себя на показ. Не люблю, когда меня оценивают. Ненавижу, когда оценивают. Думаю, над этим вопросом мне еще долго предстоит работать с психологом. Маленькие шажки. Вон, посмотрите, я сижу на одном диване с одним из самых сексуальных мужчин, что повстречала за всю свою жизнь, ем омлет и все это с жутким похмельем.

Что это если не шаг в правильном направлении?

Мы едим в абсолютной тишине. Когда тарелки пустеют, Элиот берет свой кофе со столика и откидывается на спинку дивана. Я же только делаю пару глотков сока.

Теперь нужно лишь произнести заготовленные слова и можно сваливать.

Только открываю рот, как он снова меня опережает:

– Я бы хотел извиниться за вчерашнее.

Поднимаю к нему глаза и тут же сталкиваюсь с его полным раскаяния взглядом. Мои брови сходятся на переносице:

– Это я должна просить прощения.

Кажется, его удивляют мои слова.

– За что?

– Ну, – начинаю, опустив глаза себе на колени, и разглаживаю несуществующие складки на брюках. – Меня стошнило, а потом я отключилась.

Элиот вдруг подается вперед, положив руку на спинку дивана за мной, и мы оказываемся лицом к лицу. Так близко, что у меня на мгновение перехватывает дыхание. Как давно я была вот так близка с мужчиной? Кажется, вчера. И это был один и тот же мужчина.

– Тебе не за что извиняться, Эва. – его колено соприкасается с моим, мягко, почти невесомо, я жду знакомой тахикардии, ну, знаете, когда сердце вот-вот выйдет наружу через грудную клетку. У меня так всегда когда я трезвая, а рядом сексуальный красавчик.

Однако пульс лишь слегка подскакивает. Что-то в его взгляде успокаивает меня. Заземляет. Я все еще считаю его невероятно привлекательным, но складывается такое впечатление, будто что бы сейчас ни сделала или ни сказала, Элиот не станет осуждать. Не будет смеяться.

– Ты перебрала, а я оказался рядом. – просто пожимает плечами, и я чувствую, что говорит он это не из вежливости, а искренне. – С кем не бывает.

Элиот Бастьен буквально излучает тепло. Как мягкое одеяло в холодную зимнюю ночь. Быть рядом с ним все равно что укутаться в мягкое одеяло. Вот таким он мне кажется. Думаю, всегда казался. Даже в школе от него исходил этот свет, тепло. Поэтому люди к нему и тянулись.

– Почему ты так на меня смотришь? – тихо произносит он, и я моргаю, тут же отводя взгляд.

Господи, как же сложно на него не пялиться.

– Думаю, дело не в твоей общительности. – бормочу я, сцепив руки в замок на коленях. – То есть твоя популярность была не с этим связана.

Снова смотрю на него и вижу сначала легкое недоумение, а потом он будто бы вспоминает наш короткий вчерашний диалог. На губах тут же появляется едва заметная улыбка.

– Если не в этом, то в чем? – спрашивает и задумавшись, отпивает кофе. – Едва ли меня можно назвать привлекательным.

Из моего горла вырывается чуть ли не истеричный смешок, и его улыбка становится шире.

– Ты же это не серьезно. – отвечаю, развернувшись к нему в пол-оборота. – Ты же буквально дитя Генри Кавилла и Сэма Клафлина.

Его брови взлетают вверх, а я никак не могу заткнуться.

– Даже Давид в исполнении Микеланджело чистая посредственность по сравнению с…

Заметив довольную ухмылку на его лице, я прикусываю язык и чувствую, как щеки начинает заливать краска. Он, что специально это сказал, чтобы услышать комплимент?

– Тело у меня получше, чем у Давида, это уж точно. – просто сообщает он, изо всех сил стараясь подавить смех.

– Зачем ты тогда?..

– Теперь ты знаешь, какого мне было вчера.

Я хмурюсь, и он поясняет:

– Я назвал тебя красивой, а ты засмеялась.

– Это потому что…

Я осекаюсь. У моей реакции нет причины, кроме той, что возможно мне казалось, что «красивыми» Элиот Бастьен мог посчитать только тех моделей, что назвали мои картины уродскими.

– Не закончишь предложение? – вопросительно выгибает бровь.

Качаю головой и тянусь к своему стакану на столике.

– Вряд ли. – бросаю я и делаю пару больших глотков сока.

Черт возьми, почему я вообще все еще здесь?

– За что ты, кстати, извиняешься? – снова поворачиваюсь к нему, вернув стакан на стол.

Элиот немного медлит с ответом, такое ощущение, будто он вообще не услышал вопроса. Его взгляд медленно скользит по моему лицо. Он вроде бы смотрит на меня, но и в то же время, мыслями где-то далеко. Взгляд точно оценивающий, но мне почему-то не хочется сбежать как обычно.

Вообще-то, мне даже интересно, что он думает…

– Я представил тебя своей невестой. – спокойно произносит он. – Это было неправильно.

– С кем ни бывает. – тут же выпаливаю его же слова, и на его губах появляется одобрительная улыбка. Мысленно я уже знаю, какие цвета смешаю, чтобы получить идеальный оттенок его кожи.

– Вчера ты была… – продолжает он, и я замираю. – Другой.

Другой, хм? Тактичная замена слову странная.

– Во мне было больше алкоголя, чем здравого смысла.

Он улыбается моему ответу.

Зеленые. Его глаза зеленые. Почти изумрудные, но из-за золотистых крапинок у зрачка кажутся карими. Особенно при определенном освещении.

– Ты так и не рассказала, почему сбежала тогда. – кивает на входную дверь за нашими спинами.

– А, это…