– А где сейчас проживает ваша дочь? – продолжила расспрашивать ее неугомонная Мила.

Все это время Антон сидел как парализованный и безучастно смотрел в окно. Миле было его не жалко.

«Хотел, – подумала она, – получай»

– Она в Москве живет, – выплюнула информацию бабулька и принялась за второй кусок торта.

Было видно, что такие сладости появлялись в этом доме не часто.

– А вам известен ее адрес? – продолжила дожимать хозяйку Мила.

– Нет, – ответила той бабка и снова громко отпила из чашки.

– Вы что с ней не общаетесь?

– На кой мне такая дочь? – воскликнула старуха.

– И когда вы видели ее в последний раз?

– Ну приезжала как-то лет десять назад. Тоже вон торта привезла и колбасы. А потом уехала и не слуха не духа. Хорошо соседка помогает, а то бы уже давно умерла с голода.

Мила попыталась понять, сколько лет хозяйке дома, но не смогла. На вид ей было лет шестьдесят, но это только на вид. Скорее всего женщина была гораздо моложе. И если бы не злоупотребление алкоголем, выглядела она, скорее всего, лет на пятьдесят.

Антон все также безмолвствовал и Мила продолжила.

– Скажите, Елена Михайловна, а что вы знаете про своего внука?

– Вот про него? – уточнила у девушки бабка.

– А что у вас их несколько?

– Не знаю, – ответила та.

Мила злилась на брата, потому что тот продолжал молчать, а она уже устала вытаскивать клещами информацию из этой опустившейся женщины.

– Расскажите, что вы помните, – попросила ее девушка.

– Моя Ирка всегда пользовалась популярностью у мальчиков, – приступила к рассказу бабка.

Антон ожил и с вниманием уставился на родственницу.

– Гулять по рукам она начала лет с четырнадцати. Уж что только я не делала. Все без толку. Отстань, я сама знаю, говорила она мне и снова хороводилась со всеми подряд. Как-то раз к нам приехали инженеры из Москвы, котельную строить. Парни молодые, кровь горячая. Им было лет по двадцать пять и моя восемнадцатилетняя дура тут как тут. Говорит мне, уеду в Москву жить. Провинция не для меня. Уж как я ее отговаривала, как просила пойти сначала выучиться хотя бы на швею, а потом уже за муж выскакивать. Бесполезно. Говорит, хочу артисткой стать. А артистка она была знатная. Могла изобразить из себя такую скромнягу, хотя к тому времени она уже была та еще шала…

Бабка вспомнила о приличных гостях и замолчала, но те уже поняли, что она имела ввиду.

– Москвичи жили в нашем городе где-то полгода. За это время Ирка умудрилась захомутать одного из них, самого старшего и отправиться с ним в столицу. Уехала она от сюда и пропала. Тогда сотовых телефонов не было, а искать ее было бесполезно. В то время я устроилась работать в ту самую котельную, которую построили эти инженеры. Работала и ждала ее. Ведь кроме дочки у меня никого и не было. Муж умер, когда она только родилась. Вот и не смогла я вырастить из нее человека.

Мила поежилась. Возможно, эта несчастная женщина, не видящая ничего хорошего в своей жизни, именно тогда и начала пить.

– Прошло года три или пять. Я уже и не надеялась на то, что увижу когда-то свою непутевую дочь и тут она приезжает. Вся такая воздушная. Духи, юбочка красивая, ну словом, королевишна. Она, а с ней младенец, месячный. Это, мам, Антон, говорит она. Прошу любить и жаловать.

Бабка краем глаза посмотрела на внука и отвернулась. Тот внимательно слушал рассказ о делах давно минувших дней.

– Словом, пожила где-то месяц, а потом собралась обратно. А я никак не нарадуюсь внуку-то. Ты ж, Антошка был такой толстенький «улыбака». Весь в ямочках, просто чудо. Я прошу Ирку погостить еще, а она, мол дела. А за день до отъезда и говорит, мол мамань оставь Антоху себе. Пусть, мол, у тебя живет, пока я личную жизнь свою не налажу. Я такая, какую жизнь-то? Она, муж мой, Мишка, умер. Куда, мол, я с младенцем. А я куда? Мне тоже работать надо. Короче, поругались мы с ней знатно, она и уехала. Ничего мне не сказав.

– А я? – шепотом спросил у бабки Антоха.

– И ты с ней, – зыркнула на него старуха, – Только через пару дней в газетах местных написали, что в один из приютов был подброшен ребенок. Мальчик.

– И вы не поехали, убедиться, что это ваш внук? – возмутилась бабкиному спокойствию Мила.

– Ты что, девка, – воскликнула хозяйка, – моя дочь будет от каждого встречного мужика нищету плодить, а я их буду растить и воспитывать??? К тому, же у меня самой в то время личная жизнь стала налаживаться. Ко мне Николай стал заглядывать. На кой мне дочкин бастард. Я и сама тогда могла еще родить.

Антон скрипнул зубами и посмотрел в чашку с остывшим чаем. Желваки его ходили из стороны в сторону. Было видно, как он борется с нахлынувшими на него чувствами.

Бабка глянула на внука и поняв, что ляпнула лишнего отыграла назад.

– Да и вообще непонятно было, что за ребенок был подброшен. Мой это внук или чей? Сколько их младенцев-то подкладывали к дверям приюта?

В воздухе запахло грозой. Он спрессовался до такой степени, что Миле показалось как он потрескивает от напряжения.

– И что вы так и не узнали, что стало с вашим внуком?

– Да как же не узнала? Через неделю ко мне явился милиционер, выяснять информацию про дочь. Тут – то я и поняла, что подброшенный малютка и есть наш Антоха. Моя дура не просто оставила его у дверей, а свидетельство о рождении его подложила, а фамилия -то у него в свидетельстве была материнская. Вот на меня и вышли.

– Вам предлагали его забрать? – уже не надеясь на бабкино сострадание, уточнила Мила.

– Да какой там, – махнула рукой Елена Михайловна, – к тому времени я сильно загрустила за дочь, ну и запила. Милиционер потыкался, поговорил со мной пару раз и отстал.

– И что дочку вашу так и не нашли?

– А как ее найдешь – то в этой Москве? Да и с внуком моим в тот раз ничего не случилось. Лежал в тепле и накормленный под дверкой детского дома.

Милу передернуло от равнодушного тона, с которым бабка рассказывала о младенце, брошенном на произвол судьбы бестолковой мамашей.

– И что, вам никогда не хотелось с ним повидаться? – все еще надеясь на чудо, продолжила расспросы Мила.

– Да нет. Я знала, что государство его не обидит. Ему было лучше там, чем здесь со мной.

Мила еще раз окинула комнату блуждающим взглядом и согласилась со старухой. Если бы Антошка остался здесь, он точно пошел бы по кривой дорожке. А приют дал ему новых родителей, с которыми он был счастлив.

– И что было дальше? –спросила девушка, – Когда вы снова встретили свою дочь?

– Снова? – задумалась над вопросом бабка.

Было видно, как тяжело ворочаются в ее голове мысли. Она вспоминала. Взгляд ее затуманился, а лицо немного помолодело.

– Потом она приехала лет через пять снова. Вся такая же воздушная и столичная. Каблуки на шпильках, серьги золотые и помада красная. Мне тогда было не до нее. У меня с Егором налаживались отношения, а тут она. Мешала она мне, ведь встречаться с любовником мы могли только у меня, потому что у моего Егора жена больная в квартире была и к нему ходить я не могла. И денег у нас не было на гостиницы. А тут моя доченька снова пожаловала.

Мила вздохнула и поняла, что яблочко от яблони недалеко падает.

– Погостила Ирка у меня недельку, а потом я ее и выпроводила восвояси. Обиделась она на меня за это. Сказала, мол, что я ей и не мать вовсе. Не помогаю ей, а когда, мол, она хочет пожить в отчем доме, так выгоняю ее ради своей личной жизни. Только она забыла, как умотала в свою Москву-то и не вспоминала о матери лет десять, а то и больше. Нафига мне такая дочь сдалась? Короче, поссорились мы с ней и больше я о ней ничего и не знаю.

– И что, правда, так и живете в неведении? Может, она уже и умерла давно. А вы и не в курсе? – ужаснулась Мила.

– Да жива она, – пробурчала бабка, – в соседнем доме, который кирпичный, живет ее старая подружка. Такая же прошмандовка, как дочка моя. Правда она умудрилась найти здесь богатенького мужа, а не мчаться в столицу за непонятно кем. Так вот ее подружка, Лизка, мне то пряников купит, то водки принесет. Говорит, мол, дочка передала. Я даже знаю, что Лизка один раз к Ирке в Москву гоняла. Хотела там работу у нее найти, но что-то не сложилось, и она опять вернулась сюда.

Антон с Милой переглянулись. Эта информация была весьма кстати. Перед их глазами замаячил свет в конце туннеля и появилась надежда, что непутевую Иринку в Москве им все-таки удастся отыскать.

На улице уже темнело, когда рассказ Антоновой бабушки подошел к концу. Они встали и начали прощаться.

– Слушай, внучек, – слезливо прошептала ему старуха, – неужели не оставишь своей бабушке немножко денежек? Она тебя вот этими руками баюкала. И если бы не глупая Ирка, ты бы рос в нормальной семье.

Мила хмыкнула и потянула брата к двери.

– Ты что таким же, как моя дочь бессердечным уродился? – воскликнула бабуся, – Не копейки не дашь? Так я и знала, что паршивая Иркина кровь будет долго портить мне жизнь. Поэтому и не забрала тебя из приюта.

Парень покраснел и молча выгреб все оставшиеся в портмоне средства. Глаза у бабки загорелись, и она шустро выхватила наличку из Антоновых рук.

– Вот это я понимаю, угодил своей бабушке, – сказала она и потянулась к Антону за поцелуем.

Мила снова дернула брата за рукав, и они выкатились из дома Елены Михайловны.

В голову ударил морозный чистый воздух и мир вокруг приобрел яркие краски.

– Ну ты и щедрый на подарки, Антоха, – возмущенно произнесла ему сестра, застегивая молнию на своей куртке, – у нас денег осталось раз два и маленько, а ты решил отдать последнее неизвестно кому?

– Не мелочись, сеструха, – хмыкнул парень, – эта женщина, все-таки моя родственница. Хотя, к ней я не питаю никаких родственных чувств. Но все же.

– Дурак ты Антоха, – возмутилась поступком брата Мила, – она же все пропьет, а нам с тобой еще домой добираться.

– Ничего, прорвемся, – выдохнул весь свой негатив парень и они поспешили вон со двора.

– Ну что, братик, домой или зайдем к подружке твоей непутевой мамки? – глядя на Антона с усмешкой, спросила Мила.

– Конечно к подружке. Нам нужно разобраться с этой историей до конца.

Подморозило и щеки девушки стало пощипывать. Мила подхватила брата под руку и потянула его к соседскому дому. Там весело светилось гостеприимное окошко. Хозяева были дома.

– Неужели тебе хочется разбираться со всем этим дерьмом? – продолжила вредничать девушка, – Ты что еще не понял, что твоя мать тебя никогда не любила? И при встрече с ней ты получишь только отрицательные эмоции. Вот и все, что тебя ждет. Но ты придумал себе ее любовь и тешишь себя выдуманными надеждами.

– Мил, не нужно, – набычился Антон, – раз она меня оставила, значит просто у нее не было другого выхода. Она хорошая, просто ты этого пока еще не знаешь.

– И как ты понял, что она хорошая? – спросила брата Мила, нажимая на звонок соседской калитки.

– Да даже по рассказу моей бабушки.

Мила хмыкнула. Эта фраза про бабушку прозвучала в его устах довольно трогательно.

– И что там в ее рассказе?

Задребезжал сигнал, и калитка распахнулась. Ребята вошли во двор и направились к высокому крыльцу.

– Неужели ты не поняла, что моя мать не хотела меня оставлять?

Слово приют он пытался обходить стороной. Как будто оно было прокаженным.

– Моя мать искала выход. Сначала хотела оставить меня у бабушки. Заметь, не бросила, а привезла к родному ей человеку. И только когда вариантов уже не осталось, она пошла на крайние меры. Но даже тогда она надеялась, что потом заберет меня обратно.

– Почему ты так решил? – удивилась девушка.

– Потому что она не просто оставила меня на крыльце. Со мной были документы, где черным по белому было указано имя моей матери. По документу ее быстро удалось отыскать, а значит, мама надеялась когда-нибудь вернуться за мной.