– Что здесь происходит?! – возопил Серов, но ему не ответили – все были заняты делом. Недолго думая, он схватил за грудки первого попавшегося «муравья», тряхнул как следует, спросил: – Вы чё исполняете?

– Михал Дмитрич, все строго по сценарию…

– Какому сценарию?

– Владимир с утра прислал, помреж всем раздала…

– Как прислал, он же… Так, где эта помрешь?

«Муравей» указал усиками в сторону кошмарной башни. С досадой зарычав, Серов шагнул внутрь. Хотя башня снаружи упиралась в потолок павильона, внутри лестницы вели вниз; судя по количеству пролетов – в самые земные недра.

«Они яму в бетоне выкопали?» – подумал Серов и начал спускаться. Лестница пронизывала здание без всякой логики, проходя насквозь через перекошенные кабинеты и пыльные архивы. В одном он заметил Надежду Горбаш – пожилая женщина, едва не плача, стыдливо сжимала ноги, а статист в «зеленке» сосредоточенно ковырялся у нее под платьем. Не желая вглядываться в мерзкую сцену – их дело, – Серов зашагал ниже. К запаху разогретой пыли прибавилась вонь зассанных матрасов. Лестница шла через длинный коридор с множеством дверей. Серов шел и не верил глазам: за каждой находилось по палате, где на панцирных кроватях по двое, по трое лежали обнаженные дети, обмороженные, обожженные. Один, синелицый, с затянутым намертво пионерским галстуком, открыл мучнистые глаза и указал пальцем на Серова. Тот взвизгнул и ускорил шаг. Едва не ссыпавшись на очередном пролете, он встретил помрежа: та стояла на коленях перед чучелом сома и истово крестилась.

– Помреж! Какого хера происходит?!

Та не ответила. Под ногами ее валялись листы, покрытые «абырвалгом» с планшета Вовчика. Серов вчитывался в строчки без слов, последовательности, смысла и, холодея, понимал: все действительно идет строго по сценарию. Звонко клацнула хлопушка.

– Сцена последняя, дубль последний!

Раздался негромкий стук в окно. Подняв взгляд, Серов узнал то самое «привидение», про которое спрашивали на лекции; то самое, которое он сам добавлять в «ЖУРЩ» не собирался. Вот что имела в виду Надежда Олеговна, говоря «там мама»…

Утопленница ударила ногой по стеклу. Еще раз. И еще. Зазмеилась трещина. Сморщенная пятка выбила стекло, и на площадку хлынули темные холодные воды. Сперва смыло помрежа, приложило головой об угол шкафа. Потом в воду с громким шлепком свалился сом и радостно закружил на месте. Следом поток снес и Серова. Он ухватился за треногу камеры, но ту унесло вместе с ним. Непостижимым образом камера продолжала работать. Поток пробил его телом перила лестницы и понес с водопадом в черную бездну бесконечно уходящего вниз ЖУРЩа. Серов проплыл мимо устроившегося на краю лестницы Рыбака. На удочку ему попался Леша-Тишин, повис на леске, и теперь крючок разрывал ему щеку надвое.

– Клев-то, клев-то какой! – хохотал он.

Облепившие стены статисты в «зеленке» жадно работали жвалами, подобно жучкам-мертвоедам, пока Серов в обнимку с треногой падал в бездну. Пронзило понимание: они не воскресили «ЖУРЩ», а лишь надругались над трупом, вымазались по самые локти. То, что они принимали за признаки жизни, оказалось экспульсией трупных газов и шевелением немыслимо-гигантских червей, которые прямо сейчас пожирали осыпающиеся декорации. Серов до боли зажмурил глаза, ведь четко знал, что дальше по сценарию: наезд камеры в пасть сома.

Газета «Советская культура». 11 января 1976

27 ноября 1976 года на 48-м году жизни после продолжительной болезни прямо на съемочной площадке скончался выдающийся советский режиссер Олег Борисович Горбаш, внесший значительный вклад в отечественное киноискусство. Коллеги вспоминают его как трудолюбивого и приверженного советским идеалам человека.

Прощание с Олегом Борисовичем пройдет 30 ноября в ЦДК в 16:00.

2019

Последняя смена прошла как в тумане, и Серов почти не помнил, чем кончились съемки. Осталось тягостное ощущение выхолощенности, будто его проглотил, переварил и высрал дохлый сом. Тарелку склеили, но осколков как будто получилось больше. На «шапку» никто не остался. По завершении съемок у Серова не было сил ни радоваться, ни праздновать. Распорядившись подготовить материал для отправки Куньину, он поехал домой.

Стоило зайти в подъезд, как свет погас. Серов выглянул в окно лестничной площадки – темно, как на дне океана, даже новостроек напротив не видно. Похоже, отключило весь район. Он все равно из чистого упрямства ткнул в кнопку вызова лифта – безрезультатно. Вздохнув, Серов включил на телефоне фонарик, взялся покрепче за перила и начал спуск на свой восьмой этаж.

Из обзора Романа Волошина

…и снова «Фонд кино» помог кому-то освоить бюджет. Как и ожидалось, «ЖУРЩ» Серова – очередной бездушный кадавр, который явно сам стремится обратно в могилу, а цифровой Лефанов будет сниться мне в кошмарах. О продакт-плейсменте даже и говорить не хочу: все эти Сбербанки и «Билайны» в советских декорациях смотрятся трупными пятнами на теле фильма. Единственное, что в ремейке удалось воспроизвести близким по духу, – это такой же слащавый и фальшивый хеппи-энд, как и в оригинале. Разве что вместо улыбчивых пионеров здесь в кадре кривляются детишки инвесторов. И Тишину зачем-то пол-лица забинтовали… В общем, то, что сделал коллектив нового «ЖУРЩ», – настоящий грех против искусства. Неудивительно, что сценарист постеснялся упоминать свое имя в титрах: все причастные изгваздались в этой гнили по самые локти. К Надежде Горбаш, конечно же, у меня никаких претензий нет – у человека диагностирована прогрессирующая деменция, и она вообще вряд ли осознавала, в каком снимается дерьме. При этом провал в прокате ничего не даст: деньги выделены на безвозвратной основе при поддержке Минкульта, так что бракоделам продолжат выдавать средства, а значит, «Гараж 2», «Вокзал для двоих 2» и прочая буттгеррайтовщина неизбежны. Подытожим. О мертвых принято говорить либо хорошо, либо никак. Недавно в новостях сообщили, что режиссер Михаил Серов вскоре после завершения съемок неудачно упал на темной лестнице и погиб. Я соболезную его близким и понимаю, что за такие слова, наверное, попаду в ад для кинокритиков, но, по крайней мере, новый «ЖУРЩ» был его последним фильмом, а это не может не радовать.

Бес № 4
Дмитрий Лазарев

Нули и единицы

Глазго, Шотландия

Энди Ричер валялся на диване в гостиной и наблюдал за пауком, угнездившимся в углу под потолком. Обычно такое соседство не раздражало Энди – он вырос на ферме, где пауков была тьма-тьмущая. Покойная тетушка всегда говорила, что домашние пауки самые полезные насекомые, потому что они естественные враги комаров и мошек, так что Энди никогда не убивал их и не разрушал тенет. Но сегодня с пауком было что-то не то.

Энди разобрался с домашними делами, зацепил в холодильнике баночку «Гиннесса» и устроился перед телевизором, когда в голову будто что-то клюнуло: посмотри на потолок. С тех пор он неотрывно следил за пауком, и чем больше он следил, тем беспокойнее ему становилось.

Во-первых, паук совершенно явно наблюдал за ним сверху. И как Энди раньше этого не замечал? Раскорячившись в своей паутине, паук только делал вид, что терпеливо ждет, когда какая-нибудь глупая муха залетит в его сети. На самом деле облюбованный пауком угол имел отличный обзор, и паук пялился на Энди днями напролет.

Во-вторых, паук был явно крупнее, чем помнил Ричер. Сильно крупнее. Он, черт побери, был непозволительно большим! Пока Энди лежал внизу, сжимая банку с пивом, паук несколько раз пошевелился, и Ричер увидел, как сильно просели тонкие нити под его весом.

Идея добрососедства начинала казаться все более сомнительной, но он боялся пошевелиться – казалось, паук только и ждет, пока Энди отправится в кладовку за метлой, и тогда… Кстати, а что тогда?

Из-за этой мысли Энди охватило сильное беспокойство. То, что паук задумывал недоброе, было очевидно. А дальше по коридору, в кабинете, Кэти рисовала свою дурацкую картину и знать не знала об открытии, сделанном Ричером. От этого он волновался еще больше, но почему-то не торопился предупредить ее. Возможно, все дело было в подозрениях относительно нее и того парня с фитнеса, Тода?

Пока Энди лихорадочно соображал, паук неожиданно сорвался с места и побежал по стенке, стремительно перебирая лапками. Он скрылся в коридоре, а Энди, пригвожденный к месту леденящим ужасом, переваривал увиденное. Паучьих лапок было больше восьми – гораздо больше! – а задняя половина туловища, прежде скрытая, сильно напоминала человеческое лицо…

Время странно замедлилось и поплыло, а потом он наконец вышел из оцепенения. Кэти! Схватив кочергу, прислоненную к каминной решетке, Энди ринулся вслед за пауком. Дверь в кабинет была приоткрыта, и оттуда доносились стоны. Врезавшись в нее плечом, он ввалился внутрь, замахиваясь кочергой.

Кэти лежала на полу поверх разбросанных эскизов и холстов, полностью обнаженная, полные груди были перемазаны масляной краской. Ее глаза закатывались от удовольствия. Гигантский паучище раскорячился у ее раздвинутых ног, оплетя их множеством неестественно длинных лап. Там, где у обычного паука крепится брюшко, была человеческая голова – голова тренера Тода из фитнес-клуба. Его язык атаковал чувствительные органы Кэти, и она громко стонала, запустив пальчики в его взлохмаченные волосы.

У Энди потемнело в глазах. Размахнувшись, он всадил в паучью голову кочергу. Раздался мяукающий звук, Кэти истошно завопила. Тварь с человеческой головой содрогнулась, но не прервала своего занятия. На пол полилась черная, будто нефть, жидкость. Энди ударил снова, целя в отвратительный затылок, – кочерга прошила плоть насквозь, и правый глаз вывалился, повиснув на нервных окончаниях. Лапы дернулись и суетливо зашевелились, подтягивая извивающееся туловище выше. Кэти кричала не переставая, ее глаза расширились от ужаса, но смотрели они вовсе не на чудовище на ее животе – они смотрели на Энди.

Занеся кочергу, он изо всех сил обрушил ее на паучье темечко, словно копье. Кочерга прошила голову насквозь и глубоко вошла в живот Кэти. И в тот же момент Энди понял, что это правильно. Оставив парочку подыхать на полу, он вернулся в гостиную, уселся обратно на диван и снова включил телевизор.

Показывали юмористическое шоу.

Тампа, США

Чез сидел в патрульной машине и наблюдал, как Дентон движется к огромному, как амбар, «кадиллаку», положив руку на табельное оружие, когда впервые услышал голос. Голос позвал его по имени.

Они с Дентоном патрулировали шоссе № 60, идущее к Тампе с Восточного побережья. Смена подходила к концу, и Чез, сидящий за рулем, собирался уже двигаться в сторону участка, когда Дентон обратил внимание на «кадиллак» с забрызганными грязью номерами. Скорее всего, парень просто свернул с одной из ферм, идущих одна за другой к северу от шоссе, – дороги там всегда были говняными, но инструкция требовала проверки, так что напарникам пришлось включиться в работу. Жаркое флоридское солнце клонилось к закату, слепя глаза, Чез мечтал о двойном чизбургере, и тут с ним неожиданно заговорил дробовик.

«Ремингтон 870» из стандартного обмундирования, закрепленный в пазах возле коробки передач, сказал Чезу, что неплохо было бы наказать этого парня на «кадиллаке». Да, совсем неплохо было бы, если ты понимаешь, о чем я, напарник. Всадить в живот парочку экспансивных пуль. Перебить позвоночник.

Чез смотрел на дробовик, чувствуя, как покачивается мир вокруг. Во рту стоял кислый привкус.

Хочешь, я расскажу тебе кое-что об этом парне, Чез? Он любит маленьких девочек. У него на ферме есть пони, а маленькие девочки без ума от пони, так? И этот подонок с радостью привозит их покататься на пони… а потом ведет в дом и убеждает отблагодарить его, и я уверен, что ты не захочешь услышать продолжение. Потому что оттуда бедные малышки уже не выходят.

Чез почувствовал, как забилась жилка на виске. У него самого была маленькая дочка, Бэкки, настоящий ангелочек, – и она тоже обожала пони.