С завистью следя, как автобус с номером «26» увозил Дроваду домой, Яна принялась дожидаться своего, который ходил гораздо реже. В этот раз он тоже не спешил, пришлось мерзнуть на остановке, притопывая ногами и проклиная мерзкую погоду, которая была в шаге от февральских морозов, а ведь официально зима только-только вступила в свои права. За почти два часа тряски в автобусе настроение Яны катастрофически падало все ниже и ниже. Мало было ей проблем на работе, которая отнимала все силы, так еще появились – кто бы мог подумать! – сверхъестественные. Поверить в то, что здоровенная зверюга, едва не обеспечившая ее инфарктом, реальна, было невозможно. Девушка, конечно, выросла на всяких сказках, любила фильмы и книги, даже мистику почитывала время от времени наподобие похищения инопланетянами и прочей ерунды. Но считать, что это все могло быть правдой? Смешно! Даже опасно и тревожно, ибо навевало нехорошие мысли о собственном душевном здоровье.

– Смешно-то смешно, но кот был. Определенно был! – пробормотала Бурева, открывая двери в свою квартиру. – Может все же обратиться к психологу? Не хотелось бы остаток жизни провести в комнате с ватными стенами.

Яна шагнула на порог, закрывая за собой все замки. Жизнь научила не относиться халатно к собственной безопасности. Лучше показаться кому-то чрезмерно осторожной и даже трусливой, чем расхлебывать последствия собственной недальновидности. Она с облегчением кинула сумку на пол и избавилась от верхней одежды. Присев на пуфик, принялась стягивать с ног сапог, когда машинально посмотрела вперед и застыла. Шиза, психоз, съехавшая крыша или улетевшая в неведомые дали кукушка… Какая разница, что именно стало толчком для помешательства? Но кот все-таки был! Такой наглый, лохматый и черный котяра размером с танкоподобного стаффорда (это который бойцовский пес, любящий грызть тапочки и чьи-то ноги). Нарушитель спокойствия вальяжно прошествовал из кухни на двух задних лапах, с удовольствием уплетая огромный кусок колбасы. Последний. Кусок. Вкусной. Колбасы. Наглая харя была такой довольной, что Яна чисто инстинктивно возмечтала подвергнуть вылезшего неизвестно откуда булгаковского Бегомота всем карам египетским: оттаскать за усы, обрить на лысо и особо жестоко украсить стразиками.

– Вороватый комок шерсти, как ты посмел сожрать мою колбасу?! – проревела Яна, лишенная любимого лакомства.

– А что, фкуш-шно же! – независимо и гордо прочавкало создание, окинув ее воистину королевским взглядом. – Ты там не рассиживайся, собирайся давай. Чем скорее уйдем домой, тем лучше.

– Стоп! – Яна прищурилась. Говорить с собственным глюком это одно, а вот топать неизвестно куда за ним – совсем другое. – Кто бы ты ни был, я никуда с тобой не пойду! Проваливай.

Растерянность исчезла, а ее место заняло желание избавиться от сказки, которая вдруг ворвалась в размеренную жизнь на четырех лапах.

Увы, кошак и не думал смущаться, откладывать колбасу в сторону и, поджав хвост, сбегать куда глаза глядят. Вместо этого девушку окинули пристальным взглядом разноцветных глаз-фонарей и задумчиво выдали:

– А ведь Малахитница говорила, что все будет сложно… Кхм, да. Тогда пошли, объяснять буду, что к чему и почему хочешь не хочешь, но пойдешь со мной. – И бессовестный зверь направился обратно на кухню. Через секунду раздался звук открывающегося холодильника и очередное чавканье. Однозначно! Засранца еще кастрировать нужно!

Смыв косметическую краску с лица, Яна уставилась в зеркало. Капельки воды медленно стекали по чуть более бледной, чем обычно, коже, в светло-серых глазах застыла озадаченность, но в целом ничего нового в себе она не увидела. Освежившись и переодевшись в удобные штаны и футболку, она вышла из ванной и направилась на кухню, оккупированную внезапным террористом кошачьих кровей. Кошак удобно сидел за столом и с удовольствием уминал сырно-рыбные бутерброды, запивая горячим чаем. У него настолько ловко выходило это делать, что мог бы позавидовать любой человек. Напрашивался вопрос: как же лапки? От неминуемой смерти в лице оголодавшей и травмированной событиями дня Яны спасло его только наличие на столе порции для нее.

Сев на стул, она утолила первый голод, прежде чем начала бредово-сложный разговор.

– Ты кто? – спросила она, подтянув к себе кружку с кофе. Вкусно! Кот-бариста, очешуеть! Хотя в ее голове и не такие тараканы бродили, не удивительно, что кот был тоже оригинальным.

– Баюн, – последовал незамедлительный ответ.

– Э-эм. Еще раз – кто?

Кот сверкнул своими глазами, один из которых был фиолетовым, а второй насыщенно-зеленым и практически рыкнул. Если бы Яна сама не слышала, то не поверила бы, что коты могу издавать подобные звуки. Львы там, тигры всякие, а коты – милые пуховички и мурлыки, им по статусу не положено так реветь.

– Дожили, хозяйка не знает Баюна! – Передними лапами он схватился за голову и замотал ею, словно убиваясь. – Что делается, люди добр-рые! Что творится-то! Позора не оберешься, если узнают в Небывальщине!

– Перестань ломать комедию и начинай уже объяснять, – проигнорировала концерт девушка. Странно, но несмотря на то, что она видела его в гигантском облике, несмотря на то, что вообще понятия не имела, чем эта зверюга могла ей угрожать, страха не испытывала. Ни страха, ни тревоги, словно незыблемая уверенность в глубине души шептала: кот никогда не причинит ей вреда. Новые чувства вызывали изумление, непонимание, но задавать очередные вопросы Яна пока не спешила. Хорошо бы разобраться с теми, которые уже были озвучены.

– Сказки читала? – Кот впился в нее взглядом.

Яна кивнула, даже сироты любили сказки.

– «Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что» помнишь?

– Вроде… – неуверенно задумалась она, припоминая. Там действительно фигурировал какой-то жуткий кошак, который промышлял человечиной и сказки рассказывал.

Да ладно?!

– Кот-людоед, обладающий волшебным голосом, способным убивать и исцелять, – припечатал… Баюн, не став ходить вокруг да около. – Проще говоря, кот-колдун.

– Ты ведь ненастоящий…

– Ты сама меня щупала. Хочешь еще раз? – Для подтверждения к ней потянули лапу.

А что? Пощупала. Шерсть оказалась густой, пушистой, а мелькнувшие в ней когти, напомнили небольшие кинжалы.

– Чему удивляешься, пар-разитка-хозяйка, ты тоже настоящая, уважаемый сказочник. Вот!

– Фантастика! Ты правда людоед? И сказки у тебя волшебные? И… Что ты имел ввиду под «ты тоже»?

Волшебный кот мурчаще засмеялся, будто трактор затрясся:

– Бывал я и людоедом в свое время, да и ты тоже в темные времена баловалась человечинкой. То время было нехорошим, самым худшим, что я когда-либо видел и пережил.

Баюн – если это действительно был тот самый Баюн, а не создание воспаленного мозга – на несколько мгновений задумался. У него затуманился взгляд, он словно оказался в далекой неизвестности, куда не было ходу больше никому. Скорее всего, вспоминал о тех неприятных днях, что только что упомянул. Яне же немного поплохело от слов зверюги, и есть вдруг расхотелось, хотя она уже несколько минут подумывала все-таки разогреть оставшиеся в холодильнике макароны.

Она отложила очередной бутерброд в сторону, а кот продолжил:

– Сказки у меня действительно волшебные, могу чудеса ими творить самые разные. Мы, сказочники, в свое время слишком тесно общались с людьми, переплетались наши судьбы тесно. И те из них, кто был поумнее и подальновиднее, хорошо выучили уроки и сохранили многое для потомков. Что же касается твоего третьего вопроса…

Секундная пауза заставила напряженно замереть и наконец-то услышать:

– … то ты у нас блудная Баба Яга.

Яна сначала не поняла, услышала – да, но разум не сразу зафиксировал смысл произнесенных слов. А когда осознала, из ее горла вырвался не то хрюк, не то писк. Еще через мгновение она зашлась в диком и совершенно неприличном для девушки гоготе. Баба Яга? Серьезно? Это та, которая с горбом и на помеле? Сколько Бурева жила на свете, без малого двадцать четыре года, а такого бреда в жизни не слышала! Нет, она еще могла поверить, что она потерянная дочка арабского султана, похищенная в результате войн сотни его жен, но… Ёжка? Новый приступ смеха сотряс девушку. Сказки про Бабу Ягу в отличие от всяких Баюнов она помнила отлично. Знала, что та могущественная ведьма, которая то была злодейкой, то выступала на стороне главных героев. Еще у нее в услужении была всякая волшебная живность, которую она время от времени раздаривала всяким Иванам, и много магических штук, которые те же Иваны у нее утаскивали. Большими подробностями из жизни бабульки с помелом и избушкой на куриных ножках она не располагала. Хотя краем уха когда-то слышала, что образ Бабы Яги гораздо древнее и, вроде как, она была какой-то там богиней.

Поверить в то, что она сказочная колдунья, было невозможно. Особенно учитывая то, как проходила ее жизнь до встречи с комком шерсти из сказки.

Яну нашли в мусорном контейнере, когда ей было три недели от роду и на улице бушевала жуткая гроза. На нее наткнулся какой-то мужик, вылезший из теплой квартиры выкинуть мусор, потому что замучила ворчливая жена своими нотациями. Удивительно, как он умудрился услышать сквозь грохот грома требовательный писк оскорбленного в лучших чувствах младенца. Испытав самый настоящий шок, девочку мгновенно спеленали в куртку, ведро где-то забыли, а сам мужик умчался домой, откуда уже связывались со всякими государственными органами. В общем и целом Яне повезло: спасли, выходили, откормили и отправили в не самый худший детский дом. По крайней мере, там не было чрезмерно жестоких и равнодушных воспитателей, за детьми следили, почти заботились. Не было между воспитанниками и слишком явной агрессии, злости, хотя многие из сирот все равно пошли по темной тропинке. Очень сложно бороться с миром, когда ты один на свете и прекрасно понимаешь данный факт с самых первых мгновений, когда приходит осознание себя. Яна помнила очень многих своих приятелей по детскому дому, которые не выдержали прессинга и сломались.

Дальнейшая судьба тоже сложилась неплохо для безымянной сиротки, которой имя выбирали всем коллективом приюта. Она выросла, выучилась, нашла работу и обзавелась некоторыми друзьями. Не так чтобы и в огонь и в воду, но, по крайней мере, дни рождения и Новые года в одиночестве не проводила. Время от времени она думала и естественно мечтала о своей неизвестной семье, но трагедий и мыльных опер из этого не делала. На страдания было слишком мало времени, она выживала, стремилась закрепиться в достаточно жестком и нетерпимом к слабости мире, чтобы не пропасть. Перед глазами стояли десятки примеров детей, чьи судьбы сложились нехорошо. Она помнила их отчаяние, безнадежность, саморазрушение и тем сильнее сама стремилась вырваться из ловушки. Больше всего на свете Яне хотелось жить, и жить хорошо, а для этого нужно было обрести твердую почву под ногами. Именно поэтому при выборе профессии, она руководствовалась разумом и практичностью, нежели желаниями. Хваталась за любые льготы и возможности, которые были предоставлены ей, училась на отлично, шла вперед и не собиралась давать слабину.

– Баюн, – выдавила девушка, отсмеявшись, – я еще могу принять тот факт, что ты самый настоящий, но… Баба Яга? Каких грибов ты накурился, усатый?

«Усатый» ничуть не смутился и не обиделся.

– Зря смеешься, Баба Яга. Чем быстрее осознаешь свою суть, тем лучше. Для тебя же.

Губы Яны все еще кривились в улыбке, но голос стал немного серьезней:

– Давай размышлять логически, дружище. Баба Яга – кто? Ведьма. Так? Так. Я не ведьма ни в каком месте, ну, если только по утрам и когда есть хочется. Дальше. Баба Яга, с учетом ее реального существования, наверняка не один век прожила. Мне же всего двадцать четыре, и поверь, как каждая женщина, я не горю желанием прибавлять себе лишних лет. К тому же если бы я была ею, то помнила бы об этом, но я не помню.

– Естественно не помнишь, – выдал Баюн, – не перебивай, а слушай. Логикой она меня тут вздумала давить! Внимай мне, бестолочь, и запоминай. Ты, то есть Баба Яга, бесследно пропала из Небывальщины на второй день Святочных гуляний ровно пятьсот лет назад. Мы сначала не придали этому значения, ты часто бродила между мирами и исчезала в неизвестном направлении, но лет через сорок начали искать.

– Сорок? – Яна скептически приподняла вверх бровь. Через шестьдесят лет она представляла себя скрюченной старушкой, которая могла скакать где угодно, но не между какими-то непонятными мирами.

– Чему удивляешься? Это люди придают значение времени, а сказочникам оно просто не нужно. Для нас время всего лишь счет событий, не более.

– А смерть? Неужели вы не умираете?