Заношу дочь в детскую. Присаживаюсь на кушетку. Глажу ее по спине, мерно покачиваясь.

– Нет, она здесь.

– Насяяяя!

Девушка приоткрывает дверь и деликатно заглядывает к нам.

Киваю, приглашая сесть рядом. И Настя садится. Берет малышку за руку, перебирает пальчики. Успокаивает.

У неё красивая улыбка, располагающая. Неудивительно, что Алиса сразу к ней прониклась. Матери рядом нет, а няньки меняются чуть ли не каждый месяц – не успевает привыкать.

– Любите детей?

– Очень.

– Есть свои?

– Пока нет. Но будут когда-нибудь, – она улыбается еще шире.

– Не заметили в лесу ничего подозрительного?

– Например?

– Людей, ведущих себя странно?

– Нет. Думаете, Алису кто-то выманивал нарочно?

– Вполне возможно.

– А няня что сказала?

– Что глаз с ребенка не сводила. Но он исчез как по волшебству.

– И всё? Странно.

– Завтра поеду в агентство, в котором её нанял. Пусть расскажут, как можно было допустить такое. Знаете, Настя, это я потерял осторожность. Когда мы жили загородом, рядом с Алисой всегда находился кто-то из охраны. А сегодня…

– Не корите себя. Может, ничего плохого бы и не случилось? Любопытные дети часто убегают. И это не всегда чей-то злой умысел.

Под звуки наших голосов Алиса снова начала посапывать. Но стоило мне попробовать переложить ее в кровать, она заворчала:

– Пап, молоко…

Гостья встревает:

– Пойдёшь ко мне на ручки? Я тебя покачаю. И сказку могу рассказать… про снежную королеву Эльзу. Хочешь?

Дочь шустро перебирается с моих колен на руки Насти. И устраивается поудобнее, готовясь слушать сказку.

Девушка бережно отводит от ее личика растрепавшиеся кудряшки, гладит по щёчке. И я чувствую искренность в ее словах и действиях. Она мне нравится.

Решаюсь оставить их вдвоём, пока мою руки, наливаю и грею молоко, достаю пижамку.

Не верится, что у этой Насти могут быть преступные намерения. Она не убежала ведь. А спокойно пошла с нами и засветилась на десятке видеокамер. И если придумала про то, что живёт в этом доме, я же мог и проверить.

Возвращаюсь в комнату. И любуюсь этой парочкой.

Дочь и не думает спать. Оказывается, сказка "Холодное сердце" у обеих – любимая. И кнопка постоянно перебивает Настю, вставляя в повествование еще какие-нибудь детали. Мило.

У Насти блестящие длинные волосы с завитками на концах. Цвет в темноте не разобрать. Но она точно не блондинка. Ну или не типичная блондинка. Темнее. Шевелюра отливает медью.

Сажусь снова к ним и ставлю детскую прорезиненную снизу кружечку на стол.

– Пап, а купася?

– Купаться?

– Мозно Нася меня искупает?

Теряюсь. Неудобно просить о таком постороннего человека.

– Если нужно, я искупаю, конечно, – тут же соглашается Настя.

Я ей очень за это благодарен, если честно. Чем взрослее становится Алиса, тем сложнее мне заботиться о ней в одиночку. Нужны женские руки. Девочка же.

Пока они плескаются в огромной ванне, переодеваюсь в домашние лёгкие брюки и футболку.

И ловлю себя на мысли, что хочу Насте понравиться.

Это лет пять назад мне достаточно было лишь взглянуть на желанную женщину, и всё – она моя. Теперь я – уставший, основательно побитый жизнью мужик под тридцать, еще и с "прицепом" в виде трёхлетнего ребенка, которого воспитываю один.

Нет, со стороны у меня всё прекрасно – процветающий бизнес, прекрасная дочь… Только вот, в личной жизни – полный штиль. И мрачная тайна в прошлом.

Достаю из бара бутылку крепкого алкоголя. Вот что мне сейчас нужно…

Стакан этой отравы, чтобы хоть немного успокоить нервы. Мирно спящий в своей кроватке ребенок. И эта женщина. Которая сегодня станет моей.

Глава 3

Настя

После купания я переодела Алису в пижаму и уложила. Она заснула сразу же, без всяких песенок и сказок.

Я, кстати, не соврала её папе – действительно люблю детей. Долго подрабатывала няней у знакомых, поэтому, знаю подход к малышам.

Хозяин гремел чем-то на кухне. И присоединился к нам, когда дочь уже стала мерно посапывать, свернувшись клубком под одеялом.

Мы крадучись вышли из детской и притворили дверь. Если Алиса проснётся, отец услышит благодаря радио няне. Удобно.

Захожу на кухню вслед за Тимофеем. На столе – тарелка с сырами и ветчиной. Бутылка, бокалы.

– Хотел предложить чай. Но, на самом деле, мне нужно что-нибудь покрепче. До сих пор руки трясутся. Это мой самый страшный кошмар – потерять её.

– Понимаю.

Запоздало замечаю, что на нем уже другая одежда – свободные синие штаны и белая футболка. Под тонкой тканью соблазнительно выделяются рельефные грудные мышцы. Короткие рукава обтягивают мощные бицепсы. А под футболкой, наверное, кубики пресса…

Надо притормозить. А то совсем совесть потеряла, пялясь на него во все глаза.

Он – взрослый, невероятно привлекательный мужчина. С чарующим грудным голосом, который слушала бы и слушала. А я… А у меня только недавно подростковые прыщи сошли. Поздняя я. И в отношениях полов мало что смыслю.

– Не знал, захочешь ты меня поддержать, или нет. Достал два бокала на всякий случай.

– Эмм…

– Можно же на "ты"?

Сработал эффект попутчика, может? Иначе, я не знаю, чем можно объяснить то, что моя голова послушно кивнула и рот сказал "да". Вряд ли у нас с Тимофеем в будущем еще появится повод для встречи.

– Есть еще десертное вино. Друг из Испании вчера прилетел…

Тимофей показывает на увесистый треугольник жёлтого сыра с обрывком этикетки с мельницей и овечками.

– Ух ты, Манчего…

Он замирает над разделочной доской и занесённым над ней ножом.

– Пробовала?

Качаю головой, что нет.

– Читала Сервантеса…

– А, точно… – вспоминает Тимофей и улыбается. – Дон Кихот с оруженосцем ели этот сыр…

– Да.

– Вино тоже откуда-то оттуда. Оно заслуживает внимания, мне кажется.

Я всё-таки киваю. И он достает бокал другой формы для меня. Мамочки, что я делаю?

***

Остаток вечера проходит в спокойной, дружеской атмосфере. Мы сидим за столом плечом к плечу и болтаем ни о чём. По телеку на стене фоном идёт какая-то передача про путешествия.

После нескольких глотков Тимофей явно расслабляется. И вдруг рассказывает, как потерял жену около двух лет назад при нападении на их загородный дом.

Мне безумно его жаль. И Алису, которая даже не помнит свою маму.

В обмен на его откровенность коротко рассказываю, что я совсем одна, родных не осталось.

И вот мы с ним уже не совсем чужие.

Вино расслабляет. Мне очень хорошо здесь, и интересно его слушать. Но кажется, это так неприлично – оставаться у едва знакомого мужчины допоздна.

В разговоре возникает пауза.

Вино хоть и лёгкое, с непривычки быстро ударяет в голову. Тимофей так близко, что ощущаю жар, исходящий от его тела. Слышу его прерывистое дыхание. И зачарованно наблюдаю, как он подносит к губам бокал и делает глоток неразбавленного виски.

Взгляды останавливаются друг на друге. И мы рассматриваем друг друга неприлично долго. Секунд десять.

И мне вдруг становится не по себе. От чувств, которые вызывает во мне этот взрослый, едва знакомый человек. От моей реакции на его пристальный, проницательный взгляд. Он будто парализует.

И я изо всех сил гоню прочь глупые наивные мысли о том, что вот он – мой мужчина. Именно такой, о каком я мечтала.

Не будь дурой, Настя! Ты просто пьяная!

Нужно уматывать отсюда, пока на подвиги не потянуло.

Тоже отпиваю и отставляю бокал, собираясь встать… Нервно улыбаюсь, глядя ему в глаза.

– Спасибо, Тимофей.

А он – нет. Наоборот – предельно серьёзен и сосредоточен… на мне.

– Понравилось? – кивает на опустошённую на треть бутылку вина.

– Да, вкусное. Попробуй…

Он наклоняется, будто в замедленной съемке. Обхватывает ладонью мой затылок и целует. Сразу глубоко, властно. Пробует…

Я в панике от новых, невероятных ощущений. В первые секунды сжимаюсь от того, как он меня держит. Кровь стучит в висках. Не верю, что это происходит на самом деле.

Но очень быстро сдаюсь, поддавшись его натиску. Мне приятно. Но очень неловко, потому что не знаю, как нужно отвечать. И нужно ли вообще…

Поцелуи с ровесниками были скорее баловством, чем обещанием чего-то большего. Сейчас, с Тимофеем, всё иначе.

К сладости вина примешивается терпкий вкус виски. И я еще больше пьянею.

Нерешительно обхватываю его шею, запускаю пальцы в мягкие, очень густые волосы. Вцепляюсь в футболку у него на груди, когда он рывком тянет меня к себе еще ближе.

Его ладони – на моей талии. Гладят, сжимают, как будто присваивают.

Страшно.

Но останавливать не тороплюсь. Хочу узнать, что будет дальше…

Тимофей сбавляет темп. Ведет губами по щеке… к уху.

Слышу его неровное дыхание. Очень горячее, как и он сам. И шёпот:

– Останься со мной…

Воображение тут же подсказывает, что может означать эта его фраза. Перед внутренним взором вихрем проносятся картинки, одна порочнее другой. Я – в его руках.

Тимофей – взрослый, наверняка искушённый мужчина. И это ведь как раз хорошо, да?

А вот то, что мы знакомы несколько часов, а я всерьёз раздумываю над его предложением – очень плохо.

Я – хорошая девочка, и всегда знала, что всерьёз на что-то решусь только с тем, кого полюблю. И кому интуитивно откроется моё сердце.

Напротив первого пункта ставим знак вопроса. Потому что я запросто влюбилась бы в такого, как Топалов. Будь у меня на это больше времени.

А по поводу второго – тут очень жирный, однозначный плюс. Я чувствую, что мне не страшно раскрыться перед ним. Боюсь неизвестного и непонятного, но не его самого. Подсознательно доверяю, хоть это и совсем не логично.

А еще, его маленькая дочка. Такая милая. Лишённая самого важного, что должно быть в жизни каждого ребенка – матери.

В общем, чтобы принять такое решение, нужна холодная голова. А я свою, кажется, где-то потеряла.

Тимофей медленно, уже по-хозяйски ведёт руками по моему телу вниз. Зарывается лицом в растрепавшиеся волосы и делает глубокий вдох, втягивая мой запах.

И это очень сексуально.

Кажется, он уже решил всё за нас обоих. Подхватывает меня на руки и несёт к дивану в гостиной.

Хорошо, что там совершенно темно. Мне так спокойнее.

Хочется притвориться, что от меня сейчас ничего не зависит. Не нужно ничего решать сию минуту, и ни о чем беспокоиться после.

Мы опускаемся на мягкий диван. И Тимофей тут же тянет к себе на колени. Снова целует. Просовывает руки под мою кофту и гладит спину. Безумно приятно, до дрожи.

Чувствую большой пульсирующий бугор, в который вжимается мой зад. И начинаю слегка паниковать.

Но пока Тим делает всё так, как мне хочется. Наверное, дальше будет еще приятнее?

Решаю сообщить самое важное сразу, пока совсем не уплыла.

– Тимофей…

– Ммм?

Мычит, потому что его губы на моей шее. Он целует, лижет и легко покусывает кожу. И я не могу сдержать стон, настолько хорошо с ним.

– Я еще ни с кем… не оставалась.

Топалов останавливается и замирает, хмуро уставившись на меня.

– Тебе есть восемнадцать?

– Есть.

Он с недоверием, очень внимательно вглядывается в мое лицо. Будто по-новому. Так смотрит, что у меня снова сбивается дыхание…

– Ты же понимаешь, зачем я прошу тебя остаться?

Вспыхиваю. Щёки горят и теперь красные, наверное.

– Мне почти двадцать лет. И я их не в келье за молитвами провела, если хочешь знать…

Топалов улыбается. Потом вдруг поднимает руку и касается моей щеки.

– Хочу тебя. Но для первого раза я – не лучший партнёр.

Глава 4

Тимофей