– Эйвери, – произнес он так, что я едва справилась с собой. Казалось, он умоляет и проклинает меня одновременно.

А вдруг он повторял мое имя и в те минуты, когда кровь из раны заливала ему грудь?

Я видела, как тяжело он дышит, обдумывая следующие слова.

– Ты можешь заставить меня сказать правду, – наконец тихо произнес он.

Ни усмешек, ни ухмылок, лишь искренность. Я прекрасно понимала, о чем он. Одно короткое слово – Таити – способно было вытянуть из него любые признания. Но…

– Но я прошу тебя, – все тем же тихим голосом продолжал Джеймсон, – этого не делать.

Да, я могла заставить его рассказать мне всю правду. Таков был наш уговор. Он мастерски умел прятаться под масками, а я – лгать самой себе, но «Таити» значило, что пора сбросить броню, перестать прятаться и ходить вокруг да около.

«Таити» было сигналом, что пора выложить все карты.

Ты можешь заставить меня сказать правду. Но я прошу тебя этого не делать.

Джеймсон Хоторн редко о чем-то просил. Обычно он соблазнял. Заманивал. Создавал. Давал. Но сейчас перешел к просьбам.

Я сглотнула.

– Иди в душ, – сказала я хриплым голосом. – А потом я тебе перевязку сделаю.

По пути к аптечке я выразительно посмотрела на Орена и мысленно телеграфировала ему: «Мы не будем поднимать эту тему. Пока нету».

Глава 9

Два дня назад…

Петршинская башня, не совсем точная, уменьшенная в пять раз копия Эйфелевой, располагалась на самом высоком холме Праги, напротив замка. Расшифровать вторую подсказку, данную Джеймсоном, оказалось совсем несложно.

Труднее было понять, что делать, когда я поднимусь на самую вершину Петршинского холма.

Я подошла к башне и еще раз посмотрела на серебристый шарм, лежащий у меня на ладони, а потом сравнила его с постройкой, возвышавшейся впереди. Мелкие различия, конечно, имелись, но общее сходство было неоспоримо. Я в правильном месте. Осталось разобраться, что именно искать – и где.

Внутри башни? Снаружи? На холме?

Мне представился Джеймсон. Волосы треплет ветер, во взгляде – безумные искорки. Он бы точно взобрался на холм сам, а не на фуникулере, как я. А потом наверняка бы полез на самую крышу башни, хотя с холма и без таких геройств открывается потрясающий вид на весь город.

Джеймсон обожал высоту.

Я купила входной билет – стоил он совсем недорого, – зашла в башню и стала подниматься наверх по винтовой лестнице из двухсот девяноста девяти ступенек. Все выше, выше, выше. А когда вышла на смотровую площадку, полностью переключилась в режим наблюдения.

Как бы поступил Джеймсон?

Я тщательно ощупала деревянную обшивку стен, рассмотрела рисунки в рамках, которые их украшали, просканировала взглядом каждый миллиметр пола.

А потом выглянула на улицу.

Пока я шла к железной ограде смотровой площадки, ветер с силой трепал мне волосы. Удивительно, но утром небо было пасмурным, а теперь вдруг стало ясным. Вдалеке раскинулась панорама Праги. С этой точки открывался вид на многие мили вокруг.

– Красиво, правда? – спросил Джеймсон, возникший откуда-то сбоку, и прислонился к ограде.

Я повернулась к нему.

– Не то слово. – Я дала себе пару драгоценных секунд, чтобы полюбоваться другими красотами: изгибом его губ, опасным блеском в глазах, и отвернулась, чтобы получше разглядеть верхушку башни.

Ее венчала стальная решетка, по которой нетрудно было вскарабкаться.

– А если чисто гипотетически, сколько законов мне придется нарушить, чтобы найти следующую подсказку? – спросила я.

Джеймсон ослепительно улыбнулся и достал яблоко. И где он только его раздобыл?

– Ноль, – сообщил он, откусил кусочек и протянул яблоко мне. – Ты голодная?

Сощурившись, я взяла яблоко, но откусила кусочек только после того, как внимательно изучила лицо Джеймсона и поняла, что он не лукавит. М-м-м, сочное, хрустящее, сладкое! Раз вторую подсказку можно найти «законным» путем, лезть по внешней стороне башни не потребуется.

Джеймсон подошел к ближайшему телескопу, приделанному к ограде, наклонился, посмотрел в него, а потом стал настраивать вид.

Особое приглашение мне не потребовалось.

Я подошла сзади и наклонилась, чтобы тоже заглянуть в окуляр. Джеймсон подвинулся, уступив мне место, и опустил телескоп еще ниже. Я ощутила жар его тела, но постаралась не обращать на него внимания.

Почти получилось.

Теперь телескоп смотрел не на городской пейзаж, а на склон холма.

– Я приготовил пикник, – сообщил Джеймсон и, повернувшись, шепнул мне на ухо: – Разыщи меня, как найдешь коробочку.

Коробочка. У меня екнуло сердце. А Джеймсон поспешил удалиться.

Окрыленная новой подсказкой, я снова обыскала смотровую площадку, поднялась по оставшимся ступенькам на самый верх, проверила эту часть башни. Ничего. Никаких тайников в стене или в полу, и среди прутьев решетки тоже ничего.

Никакой коробочки.

Спускаться нужно было по другой лестнице, и ее я тоже всю обыскала. Ничего! Она привела в сувенирный магазинчик на первом этаже. Я застыла на пороге. Мне живо представилось, как Джеймсон прячет подсказку среди сувениров и других безделушек на продажу.

Я бросилась проверять полку за полкой, разглядывая все товары по очереди. Джеймсон уточнил, что искать надо коробочку, но под это описание подходило слишком много всего.

У большой стеклянной витрины, в которой была выставлена фарфоровая модель хитро устроенного лабиринта с арочными дверьми, я застыла как вкопанная. На коробку это было совсем не похоже. Казалось бы, незачем мне тут задерживаться.

А я не могла сдвинуться с места.

Через минуту – а может, и больше – я заметила, что кто-то идет в мою сторону, и то только благодаря тому, что Орен поменял положение.

Это оказался продавец.

– Нравится? – спросил он, кивнув на сувенир, приковавший мое внимание.

– А что это такое? – спросила я.

– Зеркальный лабиринт, – ответил продавец. Видимо, по моему лицу тут же стало понятно, что я не понимаю, о чем речь. – Как в соседнем домике, – торопливо уточнил он.

Зеркальный лабиринт. Звучит предельно по-хоторнски, но радоваться рано, решила я. Я и так уже потратила зря несколько часов из-за своей импульсивности. Предыдущая подсказка от Джеймсона – вторая в этой пятиступенчатой игре – привела меня именно сюда, в башню.

И я не уйду отсюда, пока не удостоверюсь, что тут больше нет никаких зацепок.

Зеркальный лабиринт подождет.

Я осмотрела оставшуюся часть магазинчика. В последней витрине было выставлено три сувенира: две елочные игрушки из коричневого стекла.

И шкатулка из кованого железа шесть дюймов в ширину и столько же – в глубину. Она была украшена причудливыми узорами, но куда больше меня заинтересовал железный замок, висевший на ней.

Ведь эта игра началась с двух предметов: ножа и ключа.

Глава 10

Когда я разыскала Джеймсона, он лежал на темно-зеленом покрывале – будто нарочно выбранном под цвет глаз. Вокруг него были тарелки с угощениями. Все это изобилие можно было бы назвать пикником, но куда лучше подошло бы слово «пир». Я насчитала шесть видов сыра, девять разных фруктов, пять разных намазок, восемь соусов, с полдюжины разных видов колбас, гигантское разнообразие хлеба и крекеров и полный ассортимент небольшой элитной кондитерской.

Я плюхнулась на покрывало рядом с Джеймсоном, скрестила ноги и поставила железную шкатулку на колено, а через секунду достала и ключ.

Джеймсон протянул мне половинку граната. Его алые зернышки поблескивали, словно драгоценные камни.

– Что это ты, в Аида решил поиграть?^[5] – сухо спросила я.

Джеймсон оперся на локти. В лучах солнца его каштановые волосы казались почти золотыми.

– Ладно тебе, Персефона! Какой вред от нескольких зернышек?

Я не сдержала улыбки. Джеймсон Хоторн – это соблазн во плоти, тут не поспоришь, но в тот миг сама загадка соблазняла меня куда больше.

Как и игра.

Наша игра.

Я вставила ключ в замок шкатулки и повернула. Железная коробочка вдруг пришла в движение и стала вытягиваться и сплющиваться, пока наконец не превратилась в плоский черный квадрат. Не шкатулка, а шедевр инженерной мысли!

На том участке, который когда-то был дном шкатулки, было вырезано имя: JOEL.

А под ним лежало два предмета. Первый – маленький стеклянный пузырек с мутной белой жидкостью и биркой, на которой значилось: HN4O.

Я подняла взгляд на Джеймсона, а потом посмотрела на второй предмет и потянулась за ним, отложив пузырек в сторонку. Это был небольшой картонный куб с крохотной металлической ручкой сбоку. Я зажала ее между большим и средним пальцами и осторожно повернула.

Заиграла короткая мелодия – я насчитала четыре ноты. Четыре… Я отпустила ручку, а потом снова стала ее крутить. Повторилась та же комбинация звуков. Вот только песня была незнакомая.

Мелодия из четырех нот. Пузырек с каким-то составом. Имя.

– Ты точно не голодная, Наследница? – спросил Джеймсон.

Ничего не ответив, я схватила несколько кусков сыра. Потом немного шоколада. И горсть граната. С прошлой подсказкой оказалось легко разобраться, но эта больше напоминала первую, а до полуночи осталось всего восемь часов. Пора подкрепиться.

А еще – взглянуть на полную картину.

Через несколько минут я подготовила себе на покрывале что-то вроде рабочей зоны: разложила рядом с плоской шкатулкой и ее содержимым то, что получила в самом начале игры. Нож я уже использовала. Ключ – тоже.

Мне вспомнилась реакция Джеймсона на мое предположение, что предмета будет только два. «Я этого не говорил». Ну конечно! Еще один фокус!

Мой арсенал ведь и впрямь не ограничивался ножом и ключом.

Открытка! Если Джеймсон планировал эту игру не один день, а дольше, наверняка отправил ее мне не просто так! Я достала ее из заднего кармана и положила на покрывало рядом с другими предметами.

Ключ. Нож. Открытка. И… Я напрягла память и ругнулась.

– Ультрафиолетовый фонарик! – Его я с собой не взяла.

– К твоему сведению, я очень щедрый, Наследница, – сообщил Джеймсон. У него в руке поблескивал тот самый фонарик. Джеймсон небрежно им поигрывал.

Я выхватила фонарик у него из пальцев.

– Итак, четыре предмета, – резюмировала я вслух. – Нож. Ключ. Открытка. Ультрафиолетовый фонарик. Нож и ключ уже использованы.

Я включила фонарик и направила его на пузырек с жидкостью. Луч преломился и расползся по всему черному квадрату, который когда-то был шкатулкой. Ничего примечательного. Тогда я взяла открытку и посветила на нее. Снова пустой номер. Я призадумалась.

Мне вспомнился разговор на крыше дворца, над садами… Джеймсон ведь не отрицал, что подписал открытку невидимыми чернилами. Он выбрал слово «может».

Может, он передумал использовать невидимые чернила, потому что уже проворачивал такой трюк.

«А может, и нет», – подумала я и, отложив фонарик, открыла пузырек и вылила немного белой жидкости на краешек своей футболки. Но, когда собиралась уже протереть влажной тканью открытку, Джеймсон меня остановил:

– Чуть позже, Наследница.

Чуть позже? Чувство было такое же, как в минуту, когда он подсказал мне, что надо искать коробочку: тебе вроде и дали откровенную подсказку, но ты все равно не понимаешь, что делать дальше.

Очень в духе Джеймсона Хоторна.

Он посмотрел на меня обманчиво-ангельским взглядом.

– Меня можно развести еще на пару подробностей, соблазнительница, – вкрадчиво подметил он.

Мои губы изогнулись в улыбке, но это не помешало вернуть Джеймсону его же слова.

– Чуть позже.