Но вот вопрос – на кой чёрт та навка кому нужна? Выдрессировать не выйдет, удержать – сложно. Правда, танцует она красиво. Только это ни разу не повод её похищать.

Но главное – умрёт она вне леса очень быстро. А навка, хоть и нечисть, но для леса существо очень полезное.

Да и цена за её спасение меня, пожалуй, устраивает.

Спрашиваю:

– Кто похитил-то?

– Да есть тут один… любитель танцев, – сплёвывает леший.

Выслушиваю историю с навкой и с недоумением пялюсь на явно рехнувшегося хозяина леса. Рассчитывать в таком деле на помощь мальчишки?..

Леший разводит руками. Почёсывает затылок. Тут я впервые замечаю, что у него нет правого уха.

– Ну ты хоть попробуй, малой, – говорит он со смешком.

– Попробовать, пожалуй, могу. Только ты первый, дедуль.

– Наглый… Не доверяешь? Мне, хозяину леса, не доверяешь? – театрально удивляется Семён… как его там… – Ну ладно уж, согласен.

Он достаёт из кармана смартфон, быстро набирает что-то – отсылает эсэмэску?

– Дедуль, – окликаю я, с любопытством наблюдая за ним. – А эти… посконные-сермяжные способы связи как же? Ну там, ветер по делу послать, ногой топнуть?

– Магию на говновопрос тратить? – хмыкает леший. – А ещё раз дедулей назовёшь – так по шее дам, что до самой Москвы долетишь. Сермяжным методом.

Минут десять спустя из кустов выскакивает что-то вроде гнезда на ножках. В гнезде разведён костерок, над ним парит замызганный котелок. Невольно ухмыляюсь, вспомнив, как шаманили над похожими котелками орки и с каким презрением наблюдали за ними эльфы из тогдашнего моего отряда.

Но все шаманские причиндалы тут же пропадают в зелёной вспышке – а когда огонь гаснет, в руке лешего оказывается большая, странно изогнутая пробирка. Она тоже светится зелёным и никакого доверия мне не внушает.

Если яд, например? С отложенным действием?

В жопу к Шанкре такие методы. Слишком уж простенько.

– Кровь давай со своей твари, – говорит леший. – Пять капель хватит.

Ну, об этом точно и речи идти не может. Честно сказать, я рассчитывал на артефакт. Который, кстати, при нужде можно было бы продать за огромные деньги. Артефакт, изготовленный высшей нечистью, – это вам не кусок меха. Их в любом мире по пальцам пересчитать можно. Ну ладно, по пальцам всех конечностей Шанкры.

– Угу. Но сначала нам бы с вами Договор заключить, Семён… Феоктистович. Сами понимаете – какой.

– Умный, да? – неприятно ухмыляется леший. – А по мне – тупой. Договор ему… Да ведь если я котяру твоего щас отравлю, так помощи от тебя точно не дождусь.

– А может, вам её и не надо, – пожимаю плечами.

* * *

28 июля, вечер

На территории бункера

В официальных документах операция по захвату бункера проходила под наименованием «обыск по подозрению в изготовлении наркотических веществ». Правда, собровцев (специальный отряд быстрого реагирования) не посылают на обыски. Но если одеть бойцов в обычную полицейскую форму – приличия будут соблюдены. Тем более что курировал операцию сам глава Тайной канцелярии.

Такую же форму выдали и Матвею Соболеву, хотя разрешение на непосредственное участие в операции он получил с большим трудом. Чистый шантаж: без этого разрешения Соболев отказался назвать местоположение бункера.

– Может быть, и мне стоит поучаствовать? – саркастично поинтересовался князь Львов, подписывая Соболеву необходимые бумаги.

– Ты мне ещё пригодишься, – парировал Соболев. В кабинете они были одни, и потому он мог позволить себе тыкать главе Тайной канцелярии.

Маг-защитник рода Каменских вовсе не рвался немедленно отомстить владельцу бункера за своё заключение. Месть хороша, как говорится, в холодном виде. К тому же Матвей присоединился к собровцам по совершенно конкретной причине: ему нужно было кое на что посмотреть.

Группу захвата встретила мёртвая тишина и гостеприимно раскрытые ворота.

Трёхметровый забор с колючей проволокой поверху. Серая бетонная площадка, земляной холм, здоровенная герметическая дверь в нём – тоже призывно открытая. На холме небольшие строения, несколько вентиляционных выходов, лестницы… На парковке стоял уже знакомый Матвею чёрно-жёлтый седан – с распахнутыми дверцами. Никому-то он не пригодился.

Как и предполагалось, бункер был совершенно безлюден. Неудивительно: умные преступники от улик избавляются быстро и качественно. Но Львов, конечно, прав: никогда нельзя подчистить все следы. Особенно когда сыскари знают, что искать, как искать и где искать.

Мнимая «полиция» рассыпалась по территории согласно чёткому плану. Проверяли абсолютно всё, и результаты проверки не впечатляли. Здесь не было не только людей – здесь не было ничего. Ну, если не считать связки кабелей в коридорах, обрывки проводов в помещениях, опрокинутую мебель и вдребезги разбитые приборы. Торопились, суки. Вывезти не успевали.

Но среди собровцев были не только бойцы, но и специалисты определённого рода. Они без сомнений установили наличие в бункере некой лабораторной деятельности. А также пребывание на нижних этажах пленников. Впрочем, вот для этого спецы не требовались: для чего нужны многочисленные камеры – ясно даже ребёнку. И держали в камерах не зверей, судя по нарам, рукомойникам и помойным дырам в полу. Людей держали.

Матвей Соболев быстро нашёл камеру, в которой провёл несколько малоприятных дней. И принялся тщательно осматривать взломанный Никитой замок. Беззвучно матерясь.

Замок был вскрыт…

…чертовщиной какой-то. Ригели будто сами по себе открылись.

А провод электропривода камеры – вообще будто перегрызен каким-то грызуном. Типа крысой.

– Твою ж мать… – процедил Матвей сквозь зубы и на секунду прикрыл глаза, вспоминая.

…Хозяин бункера, идущий за Никитой, словно привязанный невидимой верёвкой.

…Требование Никиты отойти подальше и объяснение: «Я опасен. Я не контролирую себя».

…Руки Никиты, плетущие неимоверное сложное заклинание. Да он пальцы выгибал так, как не каждый мастер сумеет.

…И радужная плёнка, за которой – разлом.

…А потом химеринг, который вылетел вовсе не из разлома. Которого в итоге Никита закрыл собственным телом…

– Чертовщина, – повторил Соболев вслух.

Пробегающий мимо собровец хлопнул его по плечу:

– Эй, уходим.

Соболев побежал за ним, убирая в карман вырванный и погрызенный проводок.

Он помнил, что Никита Каменский очень любил создавать пауков. Вот только, мать твою, иллюзорных!

Глава 4

Нечисть – она везде нечисть. Разве что называется по-разному. Например, домовые в Российской империи – то же самое, что брауни в Великобритании или херсы в моём мире.

Я слишком долго пробыл инквизитором, чтобы не знать о возможности Договора с нечистью. Это человек способен нарушить любой контракт, нагадить на любое соглашение и послать в дальний путь любую конвенцию. Правда, после такого человеку, как правило, приходится несладко, но нарушить способен, не вопрос. Богам с этим уже труднее, но и они, собаки, порой находят лазейки – моё перерождение тому примером. Но вот высшая нечисть к Договору с ней относится совершенно иначе. Закон у них такой.

К счастью.

Другой вопрос, что добиться заключения этого самого Договора практически невозможно. А тут само в руки падает.

Договор мы составили одноразовый, понятно. Деяние за деяние – ченчик, как сказал бы Токсин. Точнее, с моей стороны была указана ПОПЫТКА спасти навку.

Наконец свиток из коры, ритуально подписанный моей кровью и смачным плевком лешего, вспыхивает, как положено, зелёным пламенем. Леший подхватывает из воздуха пепел, слизывает. Это тоже часть ритуала, и я привычно делаю то же самое. Семён Феоктистыч явно удивлён моими познаниями и поглядывает на меня с подозрением. А глядя, как я сую палец в рот, даже головой качает.

– Смотрю, информированный ты парень, Никита Каменский. Не нравишься ты мне.

– Переживу.

– Чтоб ты знал: если б ты один, без питомца, мать его чешуйчатую за ногу, вышел из разлома – прикопал бы я тебя. Чисто на всякий случай. Потому что хорошие люди – они из разломов не выходят. А по уму – если туда занесло, так там и закапываются сами. Чтоб не очень больно было. А которые изменённые – так те и не люди уже. Но смотрю – ты с химерингом прям как с родным… И нормальный вроде. Вот и решил поглядеть, не будет ли мне от тебя пользы.

То есть плохие люди из разломов выходят. А значит, и заходят туда. Входят и выходят… И много леший таких видел? Особенно которые уже не люди. Интересная инфа…

– Это вы о ком говорите, Семён Феоктистыч? Какие изменённые?

– Информация в Договор не входит, – ухмыляется леший. – Вот приведёшь мою девчонку – тогда, может, и расскажу…

Ну, так-то прав. Ладно. Сначала навка, потом поговорим.

– А пока к делу давай. Видимость какую твоей твари придать?

– Обычного кота.

– Собачку бы лучше какую заказал… Но дело твоё.

Леший прищуривается на химеринга, явно что-то такое прикидывает.

– Это же артефакт будет? – уточняю я. – Тогда сделайте в виде ошейника. И чтобы работал только застёгнутым. При расстёгивании химеринг должен принимать прежний облик, но света всё равно не бояться. И…

Леший, заглушая мои слова, длинно свистит.

– Стопэ, малой! У меня столько варенья нету – спину тебе обмазать. Варить некому, сам ленюсь.

Ну… Требовать всегда надо максимум, если хочешь получить хотя бы минимум.

– Может, ещё эфир тебе поменять на светлый? Или, там, дар второй к источнику пришить? Не? Короче. Твоя тварь или будет котом, или останется химерингом. И без артефактов-хренактов ваших. Ошейник ему… Я тебе тут что – кожевник на полставки?

И ведь не врёт. Не может он под Договором врать.

Подстава…

– Что ж вы сразу-то не сказали.

– Ну ты же умный, – хмыкает леший. – Так что? Стираем Договор?

Я смотрю на кошака. В конце концов, это его проблема.

И химеринг удивляет меня в очередной раз:

«Кр-райт будет кот».

«Много потеряешь». – Я передаю ему картинку: вылизывающийся котёнок с бантиком на шее около миски молока.

«Пф-ф».

Картинка возвращается переделанной: взрослый кот скалится, прижав уши и выставив лапу с выпущенными когтями.

«Защищ-щу», – уверенно транслирует Крайт.

М-да…

– Согласен, – киваю лешему.

– А чего сам-то не сработаешь? – спрашивает вдруг тот. – С твоим родовым даром иллюзию на тварь наложить – раз плюнуть.

– Нет, иллюзия не устраивает. Вас же не устроит, если я вам иллюзию навки создам, верно?

– Но-но! – рявкает леший. – Так мы не договаривались.

– Так и я о чём.

– Ладно, умник, – хмыкает леший. – Блох тебе под яйца…

– За языком-то следите.

– Без задней мысли сказал, – буркает он.

И пристально смотрит на моего кошака.

Никаких проявлений магии нет. Ну или я их не вижу. Он даже перчатки не снимает. Тихий треск, пара плевков, да на голове лешего слегка отрастают волосы.

В моём мире высшая нечисть колдовала зрелищно. Сплошные спецэффекты. Но этот леший и не думает заниматься показухой. Мне даже не удаётся отследить сам факт преобразования химеринга. Просто в какой-то момент на моё плечо взлетает чёрный кот, и его эмоции однозначны: доволен, как эльфийка, прикупившая новые духи.

Ухмыляюсь, стаскивая умостившуюся на плече тушку. Перехватываю под передние лапы, разглядываю.

Нормальный такой котяра. Два глаза, пушистый хвост, толстые лапы. Упитанный – килограмм семь в нём точно есть. Жму на подушечку лапы, заставляя выпустить когти. Ну… глаза выдрать точно сумеет.

– Ничё так мурка вышла, – оценивающе говорит леший.

Ставлю «мурку» на землю. Кошак тут же лезет обратно на плечо и требует:

«Погладь! И за ухом. Хор-рошо…»

Ну хоть кто-то счастлив.

Получив выпрошенную ласку, кот спрыгивает на землю, дёргает усами и…