– У меня тут появился котенок, надо проверить и покормить, – его губы дергаются в улыбке, – А то фестиваль до десяти. Мало ли…

– Котенок? – удивленно вскидываю брови.

– Да, вчера ночью во дворе чуть не задавил. Мелкий совсем, был один, пришлось взять.

– Пришлось…Почему меня ничего не удивляет, – закатываю глаза, засмеявшись, – Девочка? Мальчик?

– Девочка, персиковая такая, мурчит как трактор, – Макс говорит это с теплотой. Вижу ямочку на его щеке и в глазах свет, и для меня это все щемяще больно, но я давлю в себе ненужные реакции.

Мы просто болтаем. Все как обычно, да?

– Вся грязная была, – продолжает Колобов, смотря на дорогу, – Глаза слиплись, пришлось сначала в ветеринарку везти.

– Ночью?

– Да, нашел круглосуточную, в полчетвертого там был, час проторчали, в итоге уснул только в шестом часу, – криво усмехается, снова резанув по мне цепким взглядом, – Насыщенная ночь была…– добавляет вкрадчиво.

У меня вдоль позвоночника прокатывается жаркий шар в ответ на это замечание. Облизываю губы нервно, прежде чем отважиться спросить.

Это глупость и ничего не меняет, но мне неожиданно очень важно знать…Они вдвоем с Малевич котенка этого несчастного спасали или нет?!

– А почему Люба кошку себе не забрала? – голос предательски сдавленно звучит, когда наконец решаюсь.

– А причем тут Люба? Я ее подвёз до дома и все, ее тачку эвакуатор забрал, – смотря на дорогу, бросает Макс. Его челюсти сжимаются, будто нервирует сама тема.

Я молчу, переваривая. Кожу тысячью щекочущих иголочек колет.

То есть он не спал с ней после меня…

Это неважно на самом деле, но внутри все равно будто хлопком открывается шампанское. Пузырьки шипят, пьяня.

Хоть так, иначе думать об этом было слишком унизительно…

– А как назвал кошечку? – после паузы интересуюсь.

– Ду… Кхм.. Думаю пока, – откашливается Макс в кулак, – Приехали, – зачем-то сообщает очевидное, сворачивая в свой двор.

Будто я не знаю, где он живет.

12. Лида

Квартира Макса располагается в сталинке на четвертом этаже. Заходим в отреставрированный подъезд, украшенный репродукциями и цветами, и невольно жмемся друг к другу в узком лифте.

Пока лифт тащит нас вверх, Макс поглядывает на меня, вертя на пальце ключи. С его губ, итак от природы изогнутых в форме лука, не сходит рассеянная улыбка. От сильного тела, находящегося так близко от меня в этой чертовой кабинке, чувственно греет теплом.

Все это очень смущает. Я ощущаю неловкость, и не знаю, как себя вести, что со мной бывает не часто.

Колобов же не думает, что я теперь стала доступна в любой момент?!

Да нет, вряд ли…Но в его голубых глазах тлеет что-то такое, что поднимает дыбом все волоски на моих руках.

Мы ведь вообще-то на фестиваль ехали, а сейчас окажемся вдвоем в его квартире. Не считая, конечно, какой-то непонятной кошки.

– Так зачем я тебе на площадке? – спрашиваю, когда выходим из лифта и направляемся к его двери.

– Эм… – Макс берет паузу, проворачивая ключи в замке, – Ты же занимаешься организацией "Стерео", нет? Ульяна вроде тебя старшей помощницей поставила…

– Да, – киваю.

Действительно, Ульяна, арт-директор их сети, назначила меня своей правой рукой для проведения летнего фестиваля, который пройдет через две недели.

– Ну вот, как раз еще раз посмотришь, как все устроено изнутри, – предлагает Макс, что, конечно, звучит не очень убедительно, так как я уже много раз была на чем-то подобном, – И еще… Там хедлайнеры "Крашис", они тебе нравились вроде бы. Если хочешь, проведу к ним, познакомишься, – подмигивает и распахивает дверь.

А вот тут мои глаза округляются! Правда?! О, я их обожаю!

– Ты серьезно? Прямо познакомишь?! – восторженно лопочу.

– Конечно, – усмехается довольно, считывая мою реакцию.

– О, Макс!

Я бы завизжала и прыгнула ему на шею…Еще сутки назад я бы точно сделала так.

И Максим даже замирает, придерживая дверь в ожидании чего-то подобного. Голубые глаза намертво впиваются в меня, отслеживая каждое движение и эмоцию.

И я действительно делаю к нему шаг, поддаваясь порыву, но натыкаюсь на непроницаемую стеклянную стену у себя в голове. Я не могу. Не могу его теперь просто обнять, потому что чувство неловкости еще слишком огромно. И в памяти кружат совсем другие, явно не дружеские объятия.

Удушливо краснею, прикусываю губу, стопорясь в каких- то сантиметрах от застывшего Макса.

– Спасибо, супер, – бормочу, а уши горят.

Опускаю руки по швам, так до него и не дотронувшись.

Макс скользит взглядом по моему лицу. Хмурится и отворачивается, первым шагая в квартиру.

– Бля! – тут же возмущенно восклицает. Загорается свет.

Макс, скривившись, трясет кроссовком и отпрыгивает от огромной желтой лужи у самой двери.

– Ну пипец, – матерится, – Лид, аккуратней. Где там эта бандитка?!

– А что ты хотел? Оставил ребенка одного, – смеюсь над его страдальческой миной.

Макс кривится, избавляясь от испачканной обуви, пока я аккуратно обхожу оставленное котенком препятствие.

– Ты где? Кыс-кыс- кыс…– Макс исчезает в глубине квартиры, а я разуваюсь.

Пока Колобов ищет маленькую преступницу, я сворачиваю на кухню и там в углу натыкаюсь на миски с водой и кормом, а потом иду в туалет.

– Макс, конечно, она написает! Ты же дверь закрыл! – ругаюсь на него.

– А, да? Черт, забыл, – отзывается, – О, ну, привет, сыкуха, – это уже ласково, совсем тихо. Нашел. – Что, хулиганишь тут, да? Разве можно мимо?

И я слышу в ответ тонкое мяуканье и приближающиеся ко мне шаги. Макс появляется в коридоре с крохотным персиковым комочком в руках. На меня испуганно таращатся два огромных слезящихся глаза, ушки прижаты, а коготочки впиваются в руку Макса, боясь, что отпустит.

– Ой, ну приве-е-ет, – я ласково воркую, подходя. Так и тянет улыбаться, какая малышечка! – Не бойся меня, какая ты хорошенькая! – глажу шелковистую мордочку, но котенок дрожит и жмется к Максу.

Ясно, хозяин уже четко определен. Отступаю, чтобы не пугать мелочь ещё больше.

– Слушай, надо наполнитель мочой напитать и в лоток для запаха чуть-чуть положить, так быстрее поймет, – предлагаю Максиму, – У тебя есть латексные перчатки или что-то такое?

– Я похож на извращенца? – фыркает Макс, выгибая бровь.

– Для уборки! Что за порнуху ты смотришь?! – закатываю глаза, засмеявшись.

– А-а-а, – тоже усмехается, слегка краснея, – Я не знаю, у Тамары есть наверно что-то такое в кладовой.

Пока Макс насыпает корм, роюсь в инструментарии его домработницы. Найдя тряпку и резиновые перчатки, разбираюсь с лужей и кошачьим туалетом, а Макс в это время, судя по недовольному тонкому мяуканью, доносящемуся с кухни, пытается скормить котенку лекарства.

– Да что ты такая упрямая! Глотай, давай. Нет…! Я тебе выплюну, по ушам получишь…– ворчит тихо-тихо себе под нос, но я все равно слышу.

Закончив с уборкой, иду к ним на кухню и смотрю на Макса с котенком, прислонившись плечом к дверному косяку. Мелкая громко мурчит ему в лицо, трясь носом о нос нюхая, Максим улыбается. В соцсетях бы за милоту миллион лайков огребли. Тихонько вздыхаю…

– А почему еще не назвал? – спрашиваю, наблюдая.

– М-м… Что, поехали? – уходит от ответа.

– Да, давай.

Макс, достав другие кроссовки, обувается стоя, уступив мне пуф в коридоре. Осмелевший котенок сначала нюхает место бывшей лужи, которое я от души залила чистящим средством, а затем трется у моих ног.

Закончив обуваться, Макс присаживается на корточки передо мной, гладя ластящуюся кошечку.

– Все, не хулигань…– наставляет ее полушепотом.

Я в это время наклоняюсь завязать шнурки. И наши с Максимом лица оказываются неожиданно очень близко.

Макс поднимает на меня взгляд. Внезапно совершенно серьёзный и будто подернутый поволокой.

Замираю.

Губы приоткрываются сами собой, когда Макс подается корпусом в мою сторону. Его горячее дыхание оседает на моем лице. Сердце тут же жарко пульсирует по всему телу. Воспринимаю происходящее как в замедленной съёмке. Он ведь поцелует меня сейчас…

И это не ночь. Мы не пьяны. Я прекрасно осознаю все.

И отлично вижу по его глазам, которые уже так близко, что Макс тоже осознает.

Его взгляд соскальзывает на мои губы, ноздри вздрагивают, на скулах проступает возбужденный румянец, воздух как толща горячей воды. Секунды тянутся жвачкой.

Макс подается еще немного, и его нос касается моего. Я уже чувствую его вкус на своих губах, какие-то миллиметры. Дыхание сбивается, вдох через рот оглушающе шумный. По коже ползет жаркий озноб.

Сухо сглатываю. Не знаю, откуда беру в себе силы, чтобы глухо пробормотать.

– Второй раз на алкоголь и порыв спихнуть уже не получится.

Встречаемся взглядами. Застываем.

Я чувствую, как в Максе идет борьба. Его взгляд хмельной от похоти и одновременно напряженный. А я жду, замерев, что он решит. Не дышу.

И внутри звенит тонко: "Ну поцелуй, поцелуй меня пожалуйста. Я знаю, ты не будешь играть со мной. Знаю, что тогда мы попробуем по-настоящему. Пожалуйста… Пожалуйста!"

Но он медленно моргает и отшатывается. Встает с корточек, поправляет джинсы, пока во мне рушится все. Нет. Не поцеловал.

– Ну все, пойдем, – прочищает горло и, отвернувшись, распахивает дверь.

13. Лида

Всю дорогу до площадки, на которой проходит музыкальный фестиваль, я молчу, слепо разглядывая расцвеченную электрическими огнями вечернюю Москву.

Макс периодически говорит мне что-то, пытаясь вовлечь в разговор, но я слышу лишь обволакивающий, низкий тембр его голоса, совсем не улавливая смысла произносимых слов.

Киваю невпопад и нет даже сил улыбнуться.

Я раздавлена тем, что только что между нами произошло.

Кто-то скажет, что ничего особенного, но для меня это не так.

Или же этот НЕпоцелуй просто стал той последней крохотной снежинкой, которая обрушила в итоге весь склон, и сейчас внутри меня с грохотом несется вниз громадная лавина.

И я понимаю, что это все. Окончательно все. Конец.

Нашей истории не будет. Он не полюбит меня.

Раньше, когда между нами ничего не было, во мне упорно тлела надежда. Она – та гадина, которую тяжелее всего придушить. Из-за нее ты до последнего хватаешься за иллюзии, отвергая реальность.

И я отвергала. Надеялась, что Максим каким-то чудом разглядит меня, увидит во мне девушку, женщину, ту, которую можно полюбить.

Но вот он увидел, и даже больше, и ничего не произошло. Не изменилось ничего.

И моя надежда тихо умирает прямо сейчас, корчась в безмолвном океане боли. На ее место приходит опустошение. Мне не хочется плакать, у меня нет на это сил.

Но мне остро хочется одиночества, темноты и тишины. Я хочу прочувствовать эту смерть своей любви физически, оказаться в склепе. И там спокойно переродиться, чтобы дальше жить. Я хочу пропустить через каждую клеточку осознание того, что Макс никогда не будет моим. Именно сейчас я с этим полностью смиряюсь. Я будто тонула в нем все эти годы, не замечая ничего вокруг. Но теперь я достигла дна, и пришло время оттолкнуться.

И я не жалею, что между нами была близость. Что он стал моим первым. В конце концов я мечтала об этом. И я осуществила свою мечту, пусть и так неуклюже. Как там было в старой песне…

“Пройти хотя бы раз по краешку твоей судьбы”

Вот я и прошла. И больше не надо.

Сейчас мне физически неприятно сидеть в машине Макса, чувствовать тепло его тела и вдыхать запах. Меня это душит. Я хочу избавиться от его присутствия и спокойно вздохнуть.

Тереблю край юбки, с тоской поглядывая на навигатор. Когда мы уже приедем?