Я вышла в коридор, огляделась по сторонам, поняла, что полковника нигде нет, начала звонить ему и услышала: «Абонент – вне зоны действия сети». Надеясь, что Александр Михайлович резво помчался в противоположный конец галереи, я поспешила туда же, но полковника и там не было. И куда он подевался? Что мне делать? Ждать его в магазине? Идти на парковку, встать у машины?

И тут зазвенел телефон. Я схватила его и услышала сердитое:

– Куда подевалась?

– Стою там, где продают бытовую технику, – отрапортовала я.

– Не вижу тебя, – долетело в ответ. – Иди в самовары!

Я начала оглядываться по сторонам, увидела продавца и кинулась к нему.

– Где у вас самовары?

– Самовары не продаем, – отозвался юноша. – Вам надо пойти в восточную галерею, в самый конец.

Ага, Дегтярев снова перепутал коридоры. Я быстро вынула опять «запевший» телефон, услышала сердитое «сколько тебя ждать?» и ответила:

– Сделай одолжение, не уходи никуда, стой, где стоишь. Иду к тебе.

– Весьма странное заявление! – фыркнул полковник. – Но если так, то ладно. Поторопись. Я не в восторге от пейзажа.

Понимая, что сейчас потеряю способность владеть собой, я открыла записи и начала читать: «Булды, булды, разбулды; булды, булды – бумс!» На пятый раз ко мне вернулось хорошее настроение, мантра сработала. Со скоростью молодой кошки я ринулась вперед, добежала до перекрестка, свернула в восточный коридор и вскоре добралась до больших дверей, которые украшала надпись «Самовары на любой вкус».

В торговом зале меня встретил мужчина, одетый в косоворотку, широкие штаны и сапоги. На голове у него сидел картуз, за ухом торчал цветок.

– Здрассти, барыня-сударыня-дворянка! – завел он. – Красавица, самоварчик подберем любой!

– Простите, – остановила я продавца, – тут где-то ходит мужчина, он хочет сдать плиту и купить холодильник.

Парень хихикнул.

– Ну ваще! У нас пусто, вы одна здесь.

– Может, вы просто не заметили посетителя? – уцепилась я за последнюю надежду.

– Если к нам один человек за неделю придет, то, считай, жизнь удалась. Но никого сегодня, кроме вас, пока не было.

У меня закружилась голова, и тут раздался звонок.

– Да чтоб я еще раз с тобой куда-то поехал! – загудел полковник. – Сколько тебя ждать?! Одноногая черепаха и то быстрее приползет!

– В самоварах тебя нет! – начала отбиваться я.

– Как? Я сижу у окна! – завопил Дегтярев.

Я глянула на торговца.

– Где у вас окно?

– А нет его, – сказал парень. – Хозяин помещение арендовал подешевле. Сэкономить решил. Ага, сберег деньги! Зато теперь за электричество фигову тучу пиастров отсыпает! Дешевая рыбка – поганая жрачка!

– Объясни, что вокруг видишь? – попросила я полковника и начала бормотать: «Булды, булды…»

– Людей, – объявил Дегтярев.

– Можешь выйти в коридор?

– Нет.

– Почему?

– Жду заказ. Никак не принесут.

– Ты купил холодильник? – изумилась я.

– Нет! Решил съесть котлет с жареной картошкой!

– Ты в ресторане! – осенило меня.

– Твоя сообразительность изумительна! – фыркнул Дегтярев. – Интересно, где еще можно сидеть у окна и есть котлеты?.. Не забудь, что тебя в пять вечера ждут в гимназии, из которой удрала Вера!

– Сейчас приду к тебе, – пообещала я. – Все помню.

Бормоча: «Булды, булды…» – я побежала к стенду с информацией, нашла там точку кафе «Самовар» и выдохнула.

Глава шестая

Ровно в семнадцать часов я остановилась у глухих высоких железных ворот интерната, куда в свое время Юркин поместил дочь. Заведение располагается в Подмосковье, вблизи нет ни городов, ни деревень, ни коттеджных поселков, которые сейчас расплодились, словно кролики. Добиралась я сюда два часа. Сначала ехала по шоссе, потом углубилась в лес. Пробравшись по дороге из бетонных плит, доехала до поля и в конце концов очутилась возле бесконечного забора с воротами.

Судьба-злодейка забрасывала меня в разные места. Но то, что интернат для непослушных детей окажется с охраной из до зубов вооруженных парней, я никак не ожидала.

– На вас выписан пропуск, но въезд на территорию закрыт для всех, – сказал высокий крепкий мужчина, подойдя к моей «букашке». – Просим оставить автомобиль на парковке. Вас проводят к Алле Николаевне Кавериной. Пожалуйста, припаркуйтесь чуть левее, там, где разметка.

Я выполнила указание, и меня впустили в небольшой кирпичный домик у ворот. Там, за окошком, прикрытом решеткой, сидела женщина. Она пролистала мой паспорт и тихо объяснила:

– На время вашего пребывания документ останется здесь. Сумка есть?

– Осталась в машине, – ответила я.

Служащая кивнула и, похоже, нажала под столом на кнопку, потому что открылась другая дверь, не та, через которую я попала в проходную. Передо мной предстала женщина, как две капли воды похожая на ту, которая проверяла документы. Она вежливо поздоровалась, поводила вокруг меня черной плоской палкой с мигающим красным огоньком и распахнула дверь со словами:

– Вас встречают.

Во дворе стояла женщина в камуфляже. Она велела:

– Следуйте со мной. Алла Николаевна предупреждена о приезде посетительницы.

Мы двинулись вперед. Прямо по курсу громоздилось серое четырехэтажное здание. Окна у него начинались очень высоко от земли, все они были спрятаны за частыми решетками. Слева виднелся милый коттедж, похожий на жилище доброй бабушки. Резное крыльцо, вязаный половик у входа, вокруг какие-то неизвестные мне мелкие цветочки, из трубы идет дым. Вот только решетки на окнах портят сказочное впечатление.

– У вас строгие порядки, – пробормотала я.

– Контингент такой, склонный к побегам, – пояснила сопровождающая. – Телесные наказания тут запрещены, моральных унижений нет. Кормят очень хорошо, библиотека прекрасная. Никто из воспитанниц свои правила не устанавливает, нет «королев», которые травят тех, кто им не нравится. Если уж кто-то совсем слушаться не желает, тогда каждый день проводится воспитательная беседа с психологом. Девочки хозяйством занимаются сами, по очереди моют полы и санузлы. Телевизора нет, интернета тоже. Есть мастерские, там работает Алевтина Николаевна, она учит вязать, вышивать и готовить. Знаете, что первое новенькой объясняют? Если встретила кого-то утром, скажи: «Здравствуйте»… А вот и Алла Николаевна, директор учреждения!

– Спасибо, Инна Михайловна, – произнесла женщина, которая вышла из «сказочного» коттеджа, и повернулась ко мне. – Заходите, пожалуйста. Кофе?

Я вошла в прихожую.

– Спасибо, не откажусь от чашечки чая.

– Еще булочки есть, к полднику их напекли, – рассмеялась Алла.

Мы прошли в просторную столовую, сели за стол, и хозяйка сразу приступила к делу.

– Мы не сумели сообразить, каким образом Вера смогла убежать. Вы, наверное, поняли, меры по охране территории у нас серьезные.

– Да уж, – согласилась я.

– Прямо головы сломали, – призналась Каверина. – Телефонные разговоры с родными у девочек случаются редко, и они прослушиваются. Кроме того…

Алла на секунду замолчала, потом тихо уточнила:

– Многие отцы и матери не хотят с чадами общаться. Если уж совсем честно, то взрослые все такие. Но давайте посмотрим в корень вопроса. Как этих девочек воспитывали? В основном, баловали безмерно. Вот и получили результат. Но мы в большинстве случаев добиваемся хороших результатов.

Алла открыла свой айпад.

– Что касается Юркиной. Наш психолог работал с ней долго, но Вера стала профессиональным провалом специалиста. Вот, послушайте, какую характеристику Виктория Павловна дала подростку. Имейте в виду, Звонарева – прекрасный психотерапевт. Что она написала?

Алла открыла планшетник.

– «На данном этапе можно отметить: Вера осознала, что вела себя не так, как надо. У нее наметились улучшения в поведении. Активна на уроках, выполняет задания, много читает. Вежлива, аккуратна, не грубит, не пытается затеять драку. Матушка Фотиния сообщает: Юркина начала задавать вопросы по православию, интересовалась, как поститься, впервые пришла в наш домовой храм».

Алла отодвинула планшетник.

– Как вам такое?

– Подросток, наверное, повзрослела, – предположила я, – решила взяться за ум.

– Да, мы все тоже так подумали, – со вздохом сказала директор. – Но через два дня после того, как психолог сообщила, что Юркина становится на правильную дорогу, Вера удрала. Сумела обмануть всех, прикинулась паинькой, ввела в заблуждение взрослых. Она очень хитрая.

Алла побарабанила пальцами по столу.

– Мы с мужем живем или здесь, или в городе. Очень хорошо платим всем сотрудникам, многие из них работают со дня основания заведения. Добраться до нас можно двумя способами: на личном транспорте (тогда проблем нет) или на маршрутке до села Молокино и далее пешком. Путь неблизкий, идти несколько километров, поэтому в семь утра у деревни ждет наш микроавтобус. Вроде, хорошо, да?

Я кивнула.

– Но чтобы успеть к началу рабочего дня, многим нашим людям следует встать в пять, а кое-кому даже в четыре! – продолжила Алла. – Поэтому мы поставили на территории дом. Там отдельные однокомнатные квартиры с кухней и санузлом. Сотрудник может остаться ночевать в своей закрепленной за ним «хатке». Кроме того, что он высыпается, это ему очень выгодно экономически. Кормим всех в столовой бесплатно, за посещение тренажерного зала ни копейки не берем. Многие здесь пять дней живут, на выходные только уезжают, не тратят каждый день деньги на еду и бензин… Зачем я так подробно объясняю? А иначе вы не поймете, по какой причине мы не сразу всполошились, не вмиг поняли, что ученица совершила побег. Удрать отсюда – это… ну… нечто из области фантастики. Ну, вроде как взять ипотеку на Марсе.

Алла покачала головой.

– Но оказалось, что, думая про ипотеку на Марсе, я ошибалась. Как все развивалось? Вера решила закончить начатое вязанье – она шарф делала. Предупредила воспитательницу Ирину, что хочет свободное время провести в мастерской. Девочку отвели к учительнице труда, та ее посадила за работу. Все было спокойно, ничего удивительного. В мастерской можно заниматься после уроков в любое время, хоть до отбоя там сиди. В девятнадцать тридцать Ирина пришла за Верой. Она не волновалась, девочка была под присмотром педагога. Воспитательница дернула дверь, та оказалась заперта. Но наша сотрудница не заволновалась. Алевтина Николаевна Воробьева, учительница труда и домоводства, всегда угощает учениц печеньем и конфетами. Ирина подумала: наверное, девочка и педагог чаевничают. А согласно режиму, дверь в мастерскую следует запирать, не может она быть открытой. Ну, не стану долго описывать, как наша сотрудница пыталась войти. Свои смартфоны служащие сдают на проходной, ими можно пользоваться, но только там. Дневальная сообщила: «Педагог пришла поговорить по телефону, я вышла в коридор, чтобы не слушать чужой разговор. Алевтина Николаевна – педагог, контролировать, с кем и о чем она беседует, не имею права». Через минуту Аля выбегает, кричит: «Мамочке плохо, похоже, инсульт! Сегодня не останусь на ночь!» – и бегом на территорию, потом сразу почти назад с сумкой. Промчалась мимо меня со словами: «Завтра не приду! И маршрутка наша только вечером будет, побегу до остановки на своих двоих! Может, повезет, такси на шоссе поймаю!» В лес галопом помчалась. Я пожалела ее очень – за мамочку всегда страшно.

Алла взяла бумажную салфетку и принялась ее складывать.

– Светлана, дежурная, вне подозрений, она не знала про пребывание в мастерской Веры. Ее работа – следить за входом и выдавать телефоны сотрудникам. И что вышло? Где Юркина?

Алла протяжно вздохнула.

– Мы, конечно, проявили себя не с лучшей стороны, поступили глупо. Я виновата, подумала, что весть об инсульте матери выбила Алевтину из колеи. Да и кто останется с холодной головой, узнав, что с матерью беда, а тебя рядом нет? Вот я и решила: наверное, Аля нарушила все правила, не вызвала, как положено, воспитателя, чтобы ученицу отвели в корпус. Схватила свою сумку и умчалась, а Вера решила использовать шанс и удрала. Но как ей это удалось? А? Каким образом она покинула территорию? У нас везде охрана!

– Хороший вопрос, – кивнула я.