Якудза из другого мира 4 (страница 9)
Понятно, что сэнсэй захотел сохранить спасенную жизнь девушки втайне. В наше время никому нельзя доверять. Возможно, дух комиссара совершит ещё одну попытку, когда узнает, что первое покушение провалилось.
Мы прошли по улице полквартала. Знающие и понимающие толк в процессии люди с удивлением смотрели в нашу сторону. Но никто не подошел и не спросил – почему двое людей из Казено-тсубаса идут в сопровождении троих головорезов Татсунокучи?
Меньше знаешь – дольше проживешь. Эта поговорка актуальна не только для России.
Вскоре мы зашли в офис Татсунокучи. Над дверями была латунная эмблема клана. Она подсвечивалась снизу, чтобы издалека было видно, куда обращаться в случае оказания такой помощи, какую не могут предоставить полицейские.
Трое сопровождавших короткими кивками приветствовали стоявших у входа похожих на них мужчин. И где же берут таких здоровых и мрачнорожих? На каком конвейере штампуют?
Двое кивнули в ответ и раскрыли перед нами двери с бронированными стеклами. Да уж, через такие стекла не сразу удастся пробиться в случае нападения. За дверьми оказался серый холл с темно-сиреневой плиткой.
Провожатые довели нас до двери на втором этаже, один из них открыл дверь и поклонился:
– Господа, виновники доставлены.
– Пусть зайдут! – послышался вальяжный голос изнутри.
– Говорить буду я, – быстро прошептал Норобу. – И по возможности не открывай рот.
– Понял, – шепнул я в ответ.
Мы зашли внутрь. Наши сопровождающие остались снаружи. Из тех троих людей, что сидели внутри, я знал только вакагасира Иширу Макото. Мы с ним как-то провели небольшую операцию по утихомириванию девяти аристократов. Правда, не сошлись во взглядах по поводу утихомиривания, поэтому расстались не особенно хорошо.
Он сидел в кожаном кресле, чуть наклонившись вперед, как будто собрался рассказать смешную историю и потребовался зрительный контакт со слушателями. Крепкий японец с набриолиненными волосами, в которых уже угнездилась благородная проседь. Дымчатые очки в дорогой оправе были скорее данью моде, чем затемнением – свет в комнате и так был приглушен, создавая атмосферу таинственности.
Двое других были мне незнакомы. Один лысый, как коленка королевы красоты, и с большим шрамом, пересекающим лицо наискось. Ему как будто влупили когда-то лопатой и с тех пор мужчина с гордостью носит этот отличительный знак.
Второй был широколицым и с фигурой борца сумо. Он так далеко откинулся в кресло, что мне поневоле стало жаль спинку – очень большой вес ей приходилось выдерживать.
Перед ними находился большой мраморный стол с золотой окантовкой. На столе красовались легкие закуски и небольшие бутылочки сакэ. Мужчины в дорогих костюмах соображали на троих…
– Поклонись, – прошипел сэнсэй.
Сам он уже согнулся в вежливом поклоне и теперь стоял так, как будто обронил монетку. Я тут же согнулся чуть ниже его. Всё-таки он учитель, поэтому и спину мне было надобно сгибать сильнее.
Трое ограничились кивками. Они не вставали, смотрели на нас исподлобья, словно мы нарушили их ужин своими мелкими проблемами.
– Вы были слишком заняты? Почему нам пришлось так долго вас ждать? – спросил Иширу Макото.
Во как, с первых же слов пошел прессинг и внушение чувства вины. И это от своего же…
– Макото-сан, мы торопились как могли, но вот мои старческие колени уже не те, что в молодости, когда я добывал славу для клана Казено-тсубаса-кай, – ответил сэнсэй. – Просим простить, господа вакагасиры.
– Ваши непорядочные действия заставили нас собраться здесь… потратить своё время, – заметил лысый человек. – Нам же не нужно озвучивать причину?
Его неторопливые слова падали полновесными каплями свинца. Собери эти слова, переплавь и получатся прекрасные пули.
– Это связано с телом девушки, которая работала у госпожи Хадзуки, – ответил сэнсэй с поклоном. – Господин Нобоу Харада, мы знаем, почему нас так «вежливо» пригласили.
Сэнсэю удалось интонацией выделить упор на слове.
– Эх, пропал вечер в казино, – покачал головой здоровяк-сумоист. – Ведь это и в самом деле были вы.
– Господин Тоши Мурада, мы оказались рядом. Вот в чем наша вина, – поклонился сэнсэй и ему.
– Госпожа Хадзуки утверждает, что это молодой хинин убил её девочку. Вроде, как они были раньше знакомы и в порыве ревности хинин вскрыл вену девке, – сказал Иширу. – И хинин ещё угрожал самой госпоже Хадзуки…
– Это неправда! – вырвалось у меня.
Я тут же получил отчетливый тычок по ребрам. Сэнсэй зло взглянул и сжал губы, превратив их в тонкую полоску.
– Значит, госпожа Хадзуки, наша давняя коллега и оправдывающая своё положение женщина оклеветала вас? Значит, девка ещё жива? – поднял бровь лысый Нобоу.
Я понял, что попался в ловушку. А ведь сэнсэй предупреждал меня о том, чтобы я держал рот на замке.
– Я сочувствую нашей старой подруге, которая пустила под свою крышу такого человека, – покачал головой Тоши Мурада. – Вряд ли ей будет приятно узнать, что её назвали лгуньей.
Мы с сэнсэем стояли, как два провинившихся школьника, уперев взгляды в пол.
– Норобу, ты вроде бы был раньше знаком с госпожой Хадзуки? – спросил Иширу, когда пауза несколько затянулась.
– Да, у нас остались хорошие взаимоотношения. Иногда созваниваемся, обмениваемся поздравлениями на праздники, – ответил сэнсэй.
– Так почему же подобное случилось под крышей её дома? Это неуважение к старой подруге – привести в её дом убийцу, чтобы он зарезал одну из работниц, – снова покачал головой Тоши.
Этот пухлый человек своим покачиванием очень напоминал фарфоровую фигурку толстого монаха, которую тронь за башку, и та будет качаться, пока не обретет вновь равновесие.
– Мы хотели спасти девушку от убийцы, – проговорил сэнсэй. – Увы, наша миссия не увенчалась успехом. Убийца оказался слишком быстр…
– Значит, вы не смогли остановить убийцу, которого… Которого никто не видел? Госпожа Хадзуки сказала, что она передала дозорным фотографию убийцы, но те не видели никого даже близко похожего на него, – сказал Нобоу.
– И это дает нам право сделать предположение, что мальчишка-хинин специально прокрался в дом госпожи Хадзуки. Прокрался, отвлек внимание госпожи знакомством с Норобу и убил ту самую девку. Это печально, молодой хинин, – сказал Тоши.
Сэнсэй молчал. Пауза снова затянулась. Нас разглядывали лениво и не торопясь, как туристы смотрят на спящих под полуденным солнцем слонов.
– Я этого не делал, – буркнул я.
– Чего ты не делал? Ты не пришел в дом госпожи Хадзуки? Или ты не отвлек её внимание знакомством со старым Норобу? Чего ты не делал, хинин? – тут же подхватился Нобоу.
Надо же, разводят, как воры в законе. Тем тоже палец в рот не клади – целиком руку откусят. Как пристанут к одному слову, так и навешают гору собак.
Сэнсэй только вздохнул на это.
– Я не убивал девушку, – ответил я. – Это подстава какая-то.
– Да? Но девушка убита, репутация отеля госпожи Хадзуки испорчена, так что вряд ли ты окажешься безнаказанным, хинин из клана Казено-тсубаса-кай, – Тоши сделал упор на последнем слове.
– Мы сами накажем его, Мурада-сан, – сказал Макото.
– Уверен, что накажете. Однако, одного наказания мало. Нужно понимать, что подставлять кобуна, мелкого якудзу, таким способом никому не нужно. Но и пятно от трупа надо очистить. Если клан Татсунокучи оставит это без внимания, то создастся прецедент и люди будут борзеть. А на спрос за свою борзоту начнут тыкать случаем с этим хинином. Вроде как якудза Татсунокучи ничего не может сделать с одним человеком, так чего же она будет делать с другим? Клан Татсунокучи потеряет лицо и авторитет. Всё понятно? – спросил Нобоу.
– Всё ясно, – поклонился сэнсэй.
– Если мы накажем хинина сами, то он будет сидеть в переходе без ног и с одной рукой, а он ещё молод. Но мы не можем отпустить его просто так. Макото-сан, мы можем предложить такой вариант развития событий: хинин идет в полицию и там всё рассказывает про случившееся. Семь-десять лет для такого молодого пацана не срок. Смертную казнь за шлюху он не получит, но справедливость восторжествует. Так мы сможем исчерпать возникшее недоразумение, – произнес Тоши.
Возникла пауза. Иширу Макото посмотрел на нас долгим взглядом. Несмотря на то, что мы с ним не сошлись в одном из вопросов, я всё-таки был его подчиненным. Был из семьи. А не верить тому, кого привела дочь оябуна, тоже чревато. Мизуки Сато будет в ярости, что он не смог меня отстоять. Иширу Макото сейчас оказался между двух огней. И отдать меня будет плохо, и защитить меня – тоже будет плохо.
– Господин Тоши, господин Нобоу, – начал сэнсэй. – Я полностью согласен с вами, что мой ученик должен быть наказан за такой серьезный проступок. Однако, Изаму сказал правду, и мы действительно ожидали убийцу, который всё-таки сумел нас обмануть. Я несу ответственность за своего ученика и виноват не меньше, чем он. Изаму достоин наказания, но… прежде, прошу вас дать нам неделю отсрочки. Через неделю я или найду настоящего убийцу или лично отведу Изаму в полицию. Чтобы доказать всю серьезность своих слов, я…
Сэнсэй схватил со стола небольшой нож, положил руку на столешницу и одним махом отхватил первую фалангу мизинца.
Глава 7
Я смотрел на обрубок пальца и не верил своим глазам. Вот так просто взять и отрезать от себя кусок тела? Да ещё и ни за хер собачий? Я не имею в виду, что за собачий хер нужно резать пальцы, но просто так, невиновному человеку и делать себя частично инвалидом?
Сэнсэй даже не пискнул. Он с достоинством выпрямился и протянул мне окровавленную руку. Я тут же сообразил, что нужно делать и приступил к лечению. Трое вакагасир спокойно взирали на то, как останавливается кровь на морщинистой руке. Сэнсэй здоровой рукой помогал мне залечивать рану. Отрезанная фаланга пожелтевшей изюминой лежала в лужице крови.
– Это весьма серьезный поступок, сэнсэй Норобу. До этого момента вы смогли дожить с пальцами, а теперь, из-за ошибки ученика покалечили себя. Что же, такое поведение достойно уважения. Я думаю, что мы сможем дать вам неделю на розыск настоящего убийцы. Если он существует, конечно, – проговорил Нобоу.
Норобу молча слушал. Его губы чуть подрагивали, но сам он не произнес и звука.
– Я поддерживаю слова своего брата, – сказал Тоши. – Но если по прошествии недели вы не сможете разобраться с причиной трагедии в доме госпожи Хадзуки, то молодой хинин по доброй воле отправится за решетку. Благодари своего учителя, хинин, он купил тебе свободу своей честью.