На его гладковыбритое лицо с высокими скулами и выразительными карими глазами засматривались многие незамужние леди. Да и замужние тоже. Особенно когда он улыбался и на губах появлялась обольстительная ухмылка, которая могла растопить любой холод. И если бы не его отношение ко мне как к артефактору, я бы, может, тоже растаяла. Но, увы, снисходительность Норсена к Ирэн-артефактору перечеркнула все его попытки оказать знаки внимания Ирэн-девушке.

Между тем блондин подошел, положил ладонь на мой стол, и его взгляд задержался на моих записях, полных формул и заметок.

– Выглядишь уставшей, – произнес он мягким голосом. – Девушка не должна взваливать на себя столько работы.

«Если не буду, то и зарплаты не получу», – мысленно фыркнула я.

Это отпрыскам из богатых и знатных семей хорошо рассуждать о том, что девушка должна делать, а что нет. А если у тебя в семье дедушкиной пенсии, которая положена бывшему переводчику, хватает лишь на хлеб, как-то быстро забываешь о легкости бытия и начинаешь пахать. Стараешься обеспечить и себя, и того, кто тебя растил, кормил и содержал все те годы, что ты училась. Помимо этого, есть расходы за дом и за визиты лекаря, когда самому близкому твоему человеку вдруг становилось плохо просто в силу старости.

Огромная удача, если на все это зарабатывать удается, занимаясь любимым делом. Да, порой ноша и тяжелая, но все равно отчасти и приятная. Потому что я при этом ни от кого не завишу. Но, кажется, Норису бесполезно что-то из этого объяснять. Он смотрит на жизнь совершенно по-другому. А вот на меня – пристально.

– Зато ты всегда энергичен. В чем секрет? – спросила я, стараясь не выдать своей неприязни и игнорируя вторую часть его реплики.

– Возможно, это магия утреннего кофе или просто желание жить хорошо, – отозвался Норис и обогнул стол, подойдя к моему стулу почти вплотную. Так что теперь возвышался всем своим немалым ростом над одной и так не сильно-то высокой Ирэн Ирсен.

Когда маг приблизился, заметила, как полы его пиджака слегка разошлись, открывая вышитую серебряными нитями узорчатую жилетку под ними. Пижон и позер.

Норис же, не подозревая о моих мыслях, продолжил:

– Я могу с тобой этой магией поделиться. Как насчет того, чтобы сделать перерыв и выпить по чашечке этого самого кофе? И перекусить чем-нибудь в кофейне, что находится через дорогу. Сегодня там подают отличные круассаны.

– Спасибо, я сыта, – произнесла я вслух и мысленно добавила: «Только не едой, а тобой. Зато по горло».

Норис, на мое счастье, телепатом не был. Хотя, может, услышал бы он мои мысли – и потелепал бы отсюда поскорее, но увы… Блондин лишь на миг досадливо поджал губы, а после сказал:

– Ну раз ты не хочешь воспользоваться моим предложением, я воспользуюсь твоей шкатулкой: нужно отправить начальству промежуточный отчет.

С этими словами он достал из кармана пиджака пухлый запечатанный конверт и, не спрашивая моего разрешения, просто откинул крышку ларца и положил туда бумаги. Телепортационная шкатулка вспыхнула, отправляя послание.

– Удачного дня! – намекая на то, что Норису пора бы отчаливать и не мешать мне страдать над расчетами, произнесла я.

– Еще увидимся, – многообещающе произнес блондин и наконец-то сгинул.

А я и большой направляющий контур остались. В последнем было столько векторов силы, что, как бы я ни пыталась их разместить, обязательно один или два преломляли друг друга, как бы я ни перестраивала их. Для исправной же работы системы они должны были бы вовсе не пересекаться. Так что это оказалась та еще головоломка. Над ней я начала думать. Тяжко и печально.

В какой-то драматический момент (хотя при решении подобных задач любой момент расчетов – драматический) появился Стэфан. Он и спас меня из этой пучины напряженного уныния.

Приятель сиял радостью, как новенький медный грош. Бухнув об стол свой внушительный портфель, Бруковски выдохнул:

– Уф! Сумел-таки в цеху выточить эту демонову болванку. Теперь все, можно с чистой совестью отдыхать и наслаждаться этим чудесным днем.

Я посмотрела на коллегу с выражением «Не навязывай мне свое мнение о чудесности данного дня». Сосед по столу все понял без пояснений.

– Расчеты?

– Они самые, – вздохнув, призналась я. – Мне даже начало казаться, что это вообще физически невыполнимо. Более двух тысяч векторов.

Бруковски на это присвистнул, а потом все же выдал:

– У каждого «невозможно» есть свое «надо». – Поправляя очки, он добавил: – Вот мне тоже казалось, что я не смогу выточить эту болванку: очень уж заковыристая зараза. Однако смог! И даже выбил у начальства разрешение прогул… уйти с работы пораньше, как только закончу. Так что я сейчас быстренько черкану записку, отправлю ее и свободен.

– Здорово, – порадовавшись за Стефана, произнесла я.

– А то ж! – не стал скромничать он.

Затем, достав из стола лист, он вывел на нем пару строк, сложил бумагу в несколько раз и, закинув ее в мой ларец, помахал рукой со словами: – А тебе удачного дня, Ирэн! Счастливо!

Я махнула рукой на прощание и снова взялась за расчеты. Вывела одно уравнение и остановилась, отложила писчее перо. Задумчиво посмотрела на исписанные листы, словно глядя поверх них. Вдруг цифры и формулы начали складываться в единую систему. Мне не нужно создавать модель силового контура. Мне нужно создать алгоритм, который запустит построение векторов так, чтобы те методом проб и ошибок, как в эволюции, перебрав тысячи комбинаций, нашли единственную верную!

Схватившись за перо, я застрочила с немыслимой скоростью, не обращая внимания на кляксы.

Глава 4

Лишь когда рядом со мной ударила крышка ларца, я вскинулась и, подняв голову, увидела кислое лицо грымзы из отдела кадров. Дама, чей возраст определялся от пятидесяти до семидесяти (а в этом интервале до бесконечности), закинула какой-то конверт в телепортационную шкатулку, даже не удосужившись поздороваться со мной.

Встретившись с моим, я так полагаю, очень злым взглядом, эта мумия – кхм – слегка дегидрированная леди еще сильнее поджала губы так, что те превратились в линию, и все же соизволила процедить:

– Наша шкатулка не работает.

Видимо, это был максимум, на который оказалась способна эта воблообразная дама. А после, не обронив не то что ни слова – ни звука, она повернулась на каблуках и с гордой, идеально прямой осанкой поплыла к дверям. Я на это только выдохнула и вновь вернулась к расчетам, которые до этого момента полностью меня захватили. Лишь под конец рабочего дня, когда зал начали покидать мастера, а на их места приходить вечерние тени, повыползавшие из углов, к моему столу подошел всклокоченный Фоуз – маг средних лет и не средней, а весьма выдающейся всклокоченности.

Его кучерявые волосы могли бы носить почетное звание Большого Вороньего Гнезда, а воткни я в эту копну карандаш, он наверняка застрял бы там намертво.

Фоуз, поздоровавшись со мной кивком, тотчас откинул крышку ларца и запихнул в него сразу целую стопку листов, перевязанных бечевкой. Кипа была настолько большой, что в какой-то миг мне даже показалось: она не влезет целиком в ларец. И тогда курчавому магу придется делить ее на части, и тогда велика вероятность, что бумаги перепутаются, хотя вероятнее, что артефактор приложит все силы – в первую очередь физические, а также моральные и немного матерные, – чтобы утрамбовать свою ношу целиком в один заход.

Видя, что Фоуз вот-вот готов перейти ко второму варианту, я предупредила:

– Сломается – чинить будешь сам. Или слезно молить об этом телепортистов.

– Ни-че-го не сло-ма-ет-ся, – по слогам пропыхтел маг и все-таки сумел впихнуть все в ларец, даже при этом его не разворотив.

Шкатулка как-то недовольно вспыхнула, резанув светом по глазам, и, мне показалось, даже подпрыгнула, пытаясь переварить свое содержимое и отправить то по точному адресу. Спустя миг, когда ларец все же не разлетелся и погас, стояло ясно: он таки справился с задачей.

– Уф! А ты говорила, не получится, – выдохнул Фоуз, глядя на дело рук своих. Это вышло у него уже куда добродушнее, не как у человека, которому зудят под руку, когда он пытается выполнить что-то архиважное, а как у того, кто только что совершил героический поступок, превозмогая себя, обстоятельства и законы здравого смысла и магии. Довольный своим подвигом, артефактор пояснил: – В отделе сертификации срочно потребовали отправить основную расчетную документацию по одному из проектов. Я уже собирался уходить, когда из канцелярии прибежали и «обрадовали»: все нужно сделать не то что сию минуту, а вчера! Как будто заранее не знали, когда им вся эта кипа бумаг потребуется!

– Ты так говоришь, как будто впервые столкнулся с последователями культа одного из самых популярных у адептов и начальства бога.

– Это ж какого? Я уже больше десяти лет здесь работаю и о таком не слышал, – хмыкнул Фоуз, приподняв бровь.

– Ты не знаешь бога Вотпрямщаза? – иронично протянула я.

Фоуз, включаясь в полубредовую игру слов, улыбнулся и произнес:

– А, ты про этот пантеон… Извини, не сообразил сразу. И почему эти бумажные моли не выбрали себе другого небожителя для поклонения? Например, Итаксойдета? Из-за них я сегодня вспоминал богиню, покровительницу восхищенных и удивленных, – О-как.

– Да, она тоже часто меня осеняет своей милостью, как и Отупей, – призналась я.

Мы с Фоузом перебросились еще парой теологических фраз, когда маг выдохнул:

– Эх, ладно, Ирсэн, я пойду! Спасибо за шкатулку… – И артефактор, махнув на прощание рукой, напутствовал: – Доброй ночи и удачной работы. Только смотри не засиживайся допоздна. Работа, конечно, приносит деньги, но вместе с этим часто еще и головную боль, прострел в пояснице и ревматизм. Так что постарайся получить первое и не заработать всего остального.

С такими словами кудрявый маг ушел, а я, взглянув на почти законченные расчеты, в кои-то веки решила, что завтра будет еще один день. Пытаться впихнуть все в сегодняшний, как Фоуз листы в шкатулку, не стоит. Ночь, конечно, от этого не треснет и не развалится, а вот я вполне могу.

Потому-то, посчитав, что Ирэн Ирсон у себя одна, собрала исписанные листы в выдвижной ящик, запечатав тот личным заклинанием, сложила свои вещи в сумку и направилась домой. На этот раз успела даже не на последний общественный вагончик.

Выйдя из него, направилась по знакомой улице, любуясь свечками каштанов, насыщенно-синим небом и вдыхая полной грудью ароматы начала лета, когда вся природа одуряюще цветет и стремится жить изо всех сил.

Вот только когда я увидела родные окна, чуть замедлила шаг. На кухне горел свет. Странно. Дедушка обычно в это время уже предпочитает ничего не есть. Как сам он говорит, в силу возраста ему тяжело ложиться спать на полный желудок. Но сегодня не иначе как голод заставил сэра Ирсона пойти на кухню. Вот только вопрос, какого он был толка: гастрономического или информационного? Что-то подсказывало, что все же двигало дедушкой любопытство и желание понаблюдать за новым соседом.

Так что я, повернув клуч в замке, прошла в гостиную и, поставив сумку на комод, еще не дойдя до кухни, дверь в которую была притворена, громко, чтобы дедушка точно услышал, спросила:

– Дедуль, снова шпионишь за новым соседом?

И тут кухонная дверь медленно открылась, и на пороге появился тот самый сосед.

Упс, давненько я не попадала в такие неловкие ситуации.

Да еще и при дедушке, который маячил за спиной брюнета. Правда, почему-то Ирпур Ирсэн не стоял, а сидел. Причем не на стуле, а в кресле-коляске! Как только я это осознала, все смущение вышибло из меня, словно пушечным ядром.

– Что случилось? – выдохнула я и ринулась на кухню, потеснив в проходе брюнета, чтобы спустя пару секунд увидеть дедушку с плотно перебинтованной стопой.