Отпускать ее одну ходить вечером по улице, конечно, не хотелось. И не потому, что он боялся, что ее кто-то обидит: на районе смертников не было – Аньку обижать. Боялся, что она опять испугается. В последнее время она без конца жаловалась: то скребется кто-то, то в подъезде темно. Впрочем, чего еще можно было ожидать, учитывая то, в каких условиях она росла?

Подтащив табуретку к шкафу, Аня достала две тарелки и две чашки. В три захода отнесла это все к столу и только потом ответила:

– Хорошо. Только я тебе позвоню.

– Звони, конечно, – с энтузиазмом ответил LastGreen, раскладывая еду по тарелкам.

То, как он в своих мыслях лихо свернул тему Сашки, заставило невесело усмехнуться.

Да, именно, когда Лена позвонила ему и попросила дать номер Потапа, все полетело под откос. Хоть LastGreen и убеждал себя в том, что Потап стал таким дерганым потому, что мало спит, у него куча работы в автомастерской, дома дурдом, но в глубине души знал, что дело в другом. Сашка дергался и отмалчивался потому, что тоже жалел о том дне, когда LastGreen написал Лене Волковой, чтобы вернуть ей потерянный телефон. Это стало ясно, когда вечером, после Лениного звонка, Потап пришел к нему и они сидели вот здесь, на кухне. Мать спала, а Аня играла в большой комнате. Сашка долго вертел в руках свой мобильный, а потом тихо сказал:

– Короче, я вроде как согласился весной прооперироваться.

– Круто, – выдохнул тогда LastGreen, потому что это же правда круто: Сашка перестанет наконец мучиться с ногой и глотать обезбол ведрами.

Вот только царапнуло внутри. Сергею ведь он отказал, а Лене отказать не смог. LastGreen не стал спрашивать, почему Сашка передумал. Ну правда, это же не его дело. А тот тоже неожиданно не стал пояснять. Просто сидел, хмурился, вертел телефон, а потом, так ничего больше и не добавив, ушел домой.

И вот теперь он валялся в больнице, восстанавливаясь после операции, а LastGreen чувствовал себя хреновым другом, потому что за это время ни разу его не навестил. Звонил каждый день, спрашивал, нужно ли чего. Но Потап, конечно, говорил, что все у него есть, потому что знал: свободного времени на рывок до больнички и обратно у LastGreen’а нет. Чувство, что ты плохой друг, было жутко паршивым: они же всю жизнь вместе, во всех драках спина к спине, Анька с Потапом едва ли не больше времени, чем с родным братом, проводит. А вот надо же, развело по разные стороны. И из-за кого? Из-за девчонки, мажорки. Сказал бы кто раньше – в жизни не поверил бы.

Впрочем, какая она мажорка? Если так разобраться, от мажористого там только дом этот их в поселке крутом. А так… как цветок оранжерейный, который оберегать хочется, потому что он от любого ветра сломаться может.

– Гриш?

– М?

LastGreen уставился на сестру, которая что-то спрашивала, видимо уже не в первый раз.

– Когда поедем?

– Куда?

– Ну к маме же.

Сказав это, Аня торопливо опустила взгляд к тарелке и принялась возить куском сосиски по лужице из кетчупа.

– Ань, ну… я не знаю. Наверное, пока лучше не ездить и…

– Ну на чуть-чуть.

Аня подняла на него умоляющий взгляд, и LastGreen тяжело вздохнул.

– У меня сейчас времени нет, – пробормотал он, надеясь, что мелкая пока не заметит несостыковку: в субботу он нашел время на то, чтобы вместе с ней съездить к Лене, а вот на то, чтобы навестить мать в наркологичке, времени не нашлось.

Аня, к счастью, еще не умела выстраивать такие сложные логические цепочки. Она просто хотела к маме.

– Ане, наверное, сейчас поспокойнее стало? – спросила его Лена в их последнюю встречу.

Наверное, со стороны это должно было выглядеть так: когда мать легла в клинику лечиться от алкогольной зависимости, дома прекратила собираться вся местная алкашня, включая отчима, и ребенку должно было стать спокойнее. Но правда заключалась в том, что Аня дико скучала по матери. Да и сам LastGreen скучал, как бы ему ни хотелось убедить себя в обратном. Потому что это была его мать и его жизнь. Да, в последние годы слишком много сил уходило на то, чтобы эту самую жизнь улучшить, особенно с появлением отчима, существование которого на этой земле оправдывало только рождение Ани. Но он со всем справится. Он должен. А мать… она просто слабая. Ей чуть-чуть помочь – и она обязательно вылечится. Согласилась же в этот раз лечь в больничку на два месяца. Обещала завязать и вообще говорила, что любит их и все у них обязательно наладится.

LastGreen потер лицо руками.

– Давай в субботу попробуем съездить, – сказал он, думая о том, что сочинение придется писать ночью и к контрольной по инглишу готовиться тоже ночью. А еще он не сможет съездить к Лене.

Ну в конце концов, никто не обещал, что будет легко.

Моя посуду после ужина, LastGreen прикидывал, что в субботу нужно еще успеть смотаться с Анькой в обувной, потому что она выросла из легких кроссовок, а вот-вот потеплеет настолько, что в осенних ботинках будет уже жарко.

– Потапчик! – раздался вопль из комнаты, и LastGreen едва не выронил тарелку. Но оказалось, что мелкая просто болтает по телефону.

То, как нервно он отреагировал на прозвище друга, рассердило. Да что ж такое-то! Ну не может же все рухнуть из-за девчонки?

Посуду в сушилку он старался ставить бесшумно, прислушиваясь к голосу сестры и морально готовясь к тому, что та в любую секунду принесет телефон ему. Но Аня сказала: «И тебе спокойной ночи», а потом в ванной зашумела вода.

LastGreen вытер руки о футболку, хотя на стене висело полотенце, и вышел в коридор. Его телефон лежал на полочке под зеркалом рядом со связкой ключей и смятой пачкой жвачки. Разблокировав экран, он увидел, что звонил действительно Потап. Разговор занял минуту и пятьдесят девять секунд. Разговор с Анькой.

Поморщившись, он резко выдохнул и решительно нажал «перезвонить».

Сашка ответил сразу.

– Чё случилось? – спросил LastGreen, почему-то даже не поздоровавшись.

– Да ничего. Звонил узнать, как у мелкой дела.

– А почему на мой? – Прозвучало, кажется, с наездом.

– А нельзя? – В Сашкином голосе тоже появился наезд, и LastGreen сбавил обороты.

– Да я просто спрашиваю.

– У нее выключен.

– Разрядился опять, наверное. Ты как там?

– Да норм все. Валяюсь. Дохну от скуки.

– Давай мы к тебе в субботу заедем.

– Да не парься. Ко мне сеструха заходила, все, что надо, принесла.

– Ну давай тогда.

– Ага.

Потап первым повесил трубку. LastGreen положил телефон на полочку и посмотрел на свое отражение. Отражение хмурилось. И вот это они с Сашкой сейчас поговорили? С Сашкой Потаповым, с которым дружат с пяти лет?

– Да пошло это все! – сердито буркнул LastGreen и снова нажал на зеленую кнопку.

– Чё такое? – Голос у Потапа был деловым.

– Короче, у тебя точно все норм?

– Ну… – Сашка неожиданно замялся и после паузы тихо произнес: – Ты можешь Лене позвонить и сказать, чтобы она ко мне не ехала?

– А она к тебе собиралась?

– Да. Я задолбался уже объяснять, что у меня все есть и все такое. Но она слушать не умеет. Меня, во всяком случае.

– Хорошо, – медленно произнес LastGreen.

– Без обид? – неуверенно спросил Потап.

– А есть на что?

– Да вроде нет? – Интонация у Сашки получилась почему-то вопросительной.

– Ну раз нет, тогда без обид.

На этот раз первым отключился LastGreen. Отключился и подумал, что не фиг было перезванивать. Тогда бы не пришлось звонить Лене, которая собралась ехать в больничку к Потапу. Вот сюрприз! На самом деле нет. Странно, что она до сих пор еще не съездила.

Глава 3

Все ошибки твои так навязчиво вертятся в мыслях.

– А еще хорошо бы поворотник показывать, когда так делаешь.

Дима, державшийся за ручку над пассажирским сиденьем, выглядел так, будто находился в падающем самолете.

Его поведение, пожалуй, было оправданным, потому что Янин опыт вождения находился на околонулевой отметке. По настоянию мамы она получила права, но они так и пролежали в сейфе с документами два с половиной года. И вот теперь, когда мама исчезла после устроенного в офисных помещениях пожара, Яна наконец решилась начать водить.

– Машина должна ездить, – сказал ей сосед, когда она столкнулась с ним на парковке у дома.

Яна посмотрела на мамину машину: одно колесо спустило, кузов был покрыт прошлогодними листьями и налетевшей с дороги пылью. Сосед давно уехал, а Яна все стояла над машиной и не могла понять, какие чувства испытывает. Страх неизвестности смешивался в ней с радостным азартом от того, что она может сделать что-то сама. Вот только с чего начать? Руки сами потянулись к телефону.

Привыкнуть что-то решать самой оказалось гораздо сложнее, чем можно было предположить. Быть самостоятельной вообще оказалось сложно. За последние месяцы Яна с удивлением осознала, что в спортзал можно ходить тогда, когда хочешь, что в выходные не обязательно ходить в кино и даже, о чудо, можно есть то, что тебе хочется, не считая калории и не изводя себя чувством вины за каждый съеденный кусочек. Но неожиданно страх свободы оказался сильнее радости.

Когда активные следственные действия закончились, Лев Константинович отправил Яну в отпуск. Просто поставил перед фактом, что компания оплатила ей недельное пребывание в санатории. Яна безропотно кивнула, потому что спорить просто не осмелилась, хоть ей и не хотелось уезжать: она боялась, что за это время о ней все забудут и она снова станет никому не нужна. А теперь даже мамы не было рядом. Впрочем, стоило радоваться тому, что ее не уволили, не арестовали. Ей по итогу даже не выдвинули никаких обвинений, несмотря на то что она вообще-то была соучастницей. И все ведь реально могло плохо закончиться, потому что мама всерьез собиралась избавиться от Яниных сводных брата и сестры.

Неделю в санатории Яна провела в шоковом состоянии, потому что вдруг ясно осознала, что… не умеет отдыхать. И не только отдыхать, но и вообще жить, если никто не говорит, что делать.

А ведь перед самым исчезновением мамы, когда Яна осмелилась пойти против ее воли, она самой себе казалась вполне самостоятельной. Но теперь выходило, что вся эта самостоятельность все равно диктовалась поступками мамы. Она просто действовала от противного.

Сейчас, когда мама больше не писала и не нужно было вздрагивать от каждого телефонного звонка, Яна успокоилась настолько, что смогла оценить степень своей никчемности. Только на третий день отдыха она перестала пытаться выстроить какой-то график и заполнить дни активностью. Позволила себе просто лежать на шезлонге у крытого бассейна и читать книгу. А еще позволила себе написать СМС… брату.

Брат… Даже спустя месяцы эта новая опция в ее жизни не перестала казаться очень странной и очень правильной. Нет, у них не было безоблачных отношений, о которых когда-то мечтала Яна в своем идеальном и придуманном мире, но Дима всегда отвечал на ее сообщения и звонки. А еще он просто был. И это значило для нее неожиданно много.

И хоть она и обещала самой себе научиться самостоятельности и независимости, глядя на спущенные колеса маминой машины, все равно достала телефон и набрала контакт, обозначенный «Дима Волков».

Яна знала, что Дима сам не водит, но почему-то именно ему она выпалила:

– Я хочу начать ездить на маминой машине. Но ее нужно привести в рабочее состояние. Не мог бы ты…

Она замолчала, не зная, как продолжить.

– Ну в принципе мог бы, – не дождавшись продолжения, сказал Дима.

Яна прикрыла глаза и улыбнулась. Ей вот-вот должно было исполниться двадцать три года. Она окончила институт по специальности «делопроизводство», почти год проработала личным помощником директора крупной компании, умела выполнять производственные задачи: договариваться, переносить встречи, разрешать конфликтные ситуации… Но вдруг оказалось, что ей просто нравится, что можно позвонить Диме с просьбой и услышать его хрипловатый голос.

– Только доверенность нужна, – меж тем сказал он. – Поищи в вашем волшебном сейфе.