В 391 году до н. э. довольно крупная банда галлов напала на земли этрусского города Клузий. По одной из версий, галлов в Клузий призвала одна из политических фракций, желавшая их руками взять власть в городе. По другой – их вообще нанял правитель Сиракуз Дионисий, чтобы пограбить конкурентов. В любом случае галлы оказались под стенами Клузия и начали его осаду. По легенде, в этот момент в городе находились римские послы – братья из рода Фабиев. Вместо того чтобы соблюдать нейтралитет, они вместе с жителями города вступили в сражение с галлами. Битва была безуспешной, а галлы, узнав о неподобающем поведении римских дипломатов, поклялись отомстить.

Вероятно, вся описанная в абзаце выше история про посольство – это поздняя выдумка с целью очернить патрициев Фабиев. Однако сам факт нашествия галлов у историков сомнения не вызывает. Что бы его ни спровоцировало, в 390 году до н. э. орда галлов вторглась в земли Рима. Собранная наспех армия потерпела сокрушительное поражение у слияния Тибра и ручья Аллия. Часть солдат укрылись в недавно захваченных Вейях, другие разбежались, и никто даже не послал весточку в город о трагедии. Уверенные в грядущей победе римляне не выставили дозор на стенах и не закрыли ворота. Теперь же при виде галлов, идущих к городу, началась паника.

Пока из Рима спешно вывозили жрецов и ценности в соседний союзный город Цере, все, кто мог держать оружие, отступили на Капитолийский холм, так как удержать стены не хватило бы людей. Исключением стали престарелые сенаторы, которые были слишком немощны, чтобы бежать или сражаться. Они в своих лучших церемониальных одеяниях сидели на Форуме, где и встретили смерть от рук варваров. Галлы разграбили город и попытались с наскока взять Капитолий, но не смогли. Поэтому началась осада, продлившаяся несколько месяцев.

Что же делали в это время бежавшие в Вейи легионеры? Они, может, и хотели бы помочь городу, но вынуждены были отбивать атаки соседей Рима, почувствовавших слабость Республики^[1]. Отчаянное положение государства отлично характеризует тот факт, что восстановил порядок в этом воинстве и удержал территории Вей центурион из плебеев Квинт Цедиций. Патрициев, обычно занимавших офицерские должности, среди беглецов то ли не было вообще, то ли они потеряли среди солдат всякий авторитет. Даже привлечение на помощь авторитетного командующего Марка Фурия Камилла (он, кстати, был патрицием) не помогло снять осаду – легенду о том, что он разбил галлов, упоминают лишь немногие античные авторы, а потому современные историки считают её позднейшей выдумкой.

Судя по всему, галлы предприняли несколько попыток штурма Капитолия, об одной из которых осажденных предупредили всполошившиеся гуси. Однако вечно сидеть в осаде на Капитолии не вышло бы, и, когда еда начала подходить к концу, римлянам пришлось сдаться на милость победителю. Галлы потребовали значительный выкуп золотом, и выжившие вынуждены были его заплатить. В римскую историю на следующие столетия осада галлами Рима войдет как величайший позор и самое страшное событие в истории – даже Пирр и Ганнибал не будут расцениваться столь категорично, так как оба так и не приблизились к Вечному городу и не начали его осаду.

Галлы оказались единственным врагом Рима, который имел реальные шансы вырвать из груди Республики её бьющееся сердце, прояви они чуть больше упорства. Галлам для этого не требовалось вырезать всех римлян, достаточно было лишь разграбить Капитолий. Для древних сакральная роль отдельных мест имела совершенно особый характер, малопонятный жителям 21 века. Все существование людей и общин было тесно связано с милостью высших сил. Капитолий, где сконцентрированы храмы основных божеств – защитников Рима, был местом, наиболее близким к ним. И его разграбление варварами расценивалось бы не просто как кощунство, а как свидетельство того, что боги отвернулись от города. А без защиты высших сил дальнейшее существование общины в прежнем виде было немыслимо.

Даже в нашей реальности, где Капитолий устоял, часть римлян считали, что город уже проклят и надо его покинуть и поселиться на новом месте – в Вейях. Патрициям удалось отговорить жителей от такого поступка, но, если бы галлам сопутствовал успех, переселение было бы почти безальтернативно. И на этом история Рима закончилась бы, а началась бы история совершенно новой общины, хоть и возникшей из римлян, но идущей своим путем.

Патриции ведь не просто так не хотели исхода из Рима. Галльское нашествие и так подорвало их авторитет в обществе – ведь это именно они не справились с купированием угрозы. Переселение на новое место же вызвало бы серьезную перестройку внутреннего устройства общества. Были бы разрушены старые территориальные границы триб (административных районов), и произошло бы серьезное перемешивание жителей друг с другом с переделом земельной собственности, нарушением традиционных патрон-клиентских связей и изменением социально-экономического положения. Так как на новом месте пришлось бы призвать защиту богов, на первый план вышли бы новые культы, возможно, вообще связанные уже не с патрициями, а с плебеями. Наконец, старые конфликты за уравнивание в политических правах плебеев и патрициев приобрели бы еще более острую форму из-за вынужденного включения в состав общины вейянцев, оставшихся жить в городе, но лишенных вообще всяческих прав.

В таких условиях, усыпленный ложной неприступностью стен нового города, «Новый Рим» мог погрузиться в тяжелую политическую борьбу, отвлекающую все внимание и силы на себя. А ведь внешнеполитическое положение этой общины было бы еще хуже, чем у Рима в реальности после нашествия галлов. Вечный город после осады потерял значительную часть авторитета – от него отвернулись многие латинские союзники, а его территории стали подвергаться постоянным набегам соседей. Следующие 30 лет Республика будет возвращать влияние и мстить. А теперь представьте себе, что на месте Рима будет община, ослабленная внутренними противоречиями и ожесточенной борьбой фракций? Да, римляне оставались римлянами, но смогли бы они в таких условиях уже через десять лет после величайшего позора в истории начать почти неодолимый крестовый поход за объединение Италии? Я считаю, что едва ли. И поэтому то, что Рим уцелел, что галлы так и не взяли Капитолий, – это важнейшая историческая развилка в его истории.

Вторжение галлов заставило римлян пересмотреть свое отношение к миру. Оно вселило в них настоящий страх – понимание того, что безопасность их города очень хрупка и стены могут не защитить. Рим был окружен врагами, каждый из которых мог повторить то же, что походя сделали галлы. Только они могли сделать еще хуже – галлам ведь не нужны были территории Рима, а вот его соседям – очень даже. Поэтому, едва оправившись от поражения, Рим перейдет к чрезвычайно агрессивной внешней политике, воюя буквально со всеми своими соседями.

Задачи отодвинуть границы от Рима и расширить собственную военную базу за счет раздач земли и увеличения числа ассидуев станут основными в римской политике на следующие два столетия. Новые цели и задачи потребуют и выработки новых методов управления завоеванными территориями. Чтобы интегрировать разношерстные общины с совершенно разным уровнем экономического и военного потенциала, римляне создадут гибкую систему правовых статусов. Так вокруг Рима будет создаваться лоскутное одеяло из римских и союзных территорий, основная задача которых была поставлять деньги и рекрутов для военной машины Республики.

Без галльского нашествия Рим еще долго мог раскачиваться на уровне регионального гегемона Лация, вполне довольный таким положением. Равно как и без вынужденного введения стипендиума и трибутума у него не было бы эффективного инструмента для экспансии. Пройдет всего полторы сотни лет после нашествия галлов, и римские легионы, объединившие Италию, ступят за реку По, начав долгий путь отмщения за древнее унижение. Но это будет уже совсем другой Рим, тот, из которого вырастет великая империя…

Евгений Норин

Телеграм: https://t.me/norinea &

https://t.me/norinknizhki

Рим, III век. Надлом империи

Любой школьник, не спавший на уроках истории, помнит, что Римская империя рухнула не сразу, а пережила долгий период упадка. На уровне общей эрудиции этот период часто представляется каким-то затяжным спокойным гниением, когда Рим постепенно погружался в пучину и в конечном итоге пал под ударами варваров.

Однако в реальности процесс крушения империи – во всяком случае, ее западной части – не был линейным. Между наступившей в 180 году смертью Марка Аврелия, последнего императора Рима в зените славы и мощи, и 476 годом, когда последнего императора римского Запада, Ромула Августула, низложили варвары, прошло почти 300 лет. Однако события, которые привели Римскую империю к жалкому состоянию, когда она стала разваливаться на ходу, уместились в куда более краткий срок. За время, которое мог прожить один человек, величайшее государство древности превратилось в безнадежно больной политический организм и чуть было не исчезло с карты мира досрочно. Великий Рим рухнул почти вертикально по историческим меркам. Этот период смут, развала и краха надежд известен нам под названием кризиса III века.

* * *

Итак, в 180 году умер император Марк Аврелий. Его правлением закончилась блестящая эпоха «Пяти хороших императоров», продлившаяся 84 года. В это время Римская империя достигла расцвета. Северо-западная граница упиралась в землю, которую мы зовем Шотландией, юго-восточная – терялась в аравийских песках и пустынях нынешней Сирии. Средиземное море было внутренним озером империи. Рим был уникальным городом, но общий уклад жизни объединял всех на этом пространстве, великолепные дороги и безопасные морские пути связывали империю воедино транспортной сетью, а римское право – общими правилами. Транспортная связность, необычайно высокая для Древнего мира, и уровень безопасности, уникальный для той эпохи, связали Ойкумену в единое экономическое пространство. Торговые связи тянулись до Индии, а необходимые империи ресурсы шли со всех ее концов – от олова с Альбиона до зерна из Египта и нынешнего Туниса. По нашим меркам жизнь римлян была тяжела и небогата, но тогда, в Древнем мире, в известной Ойкумене общества, сравнимого по уровню благополучия и развития, просто не существовало.

Но Рим уже исподволь подтачивали те процессы, которые его в итоге погубили.

Одна из проблем была очень серьезной – и при этом такой, что римляне просто толком не имели инструмента, чтобы его отрефлексировать. Это климатическая. Примерно до 100 г. по Р.Х. Рим переживал период очень хорошей погоды. В империи в целом было тепло и достаточно влажно^[2]. Это был золотой век для древнего земледельца. Не забудем, что Римская империя в любом случае была аграрным обществом. Лучшим вложением денег для богатого человека была земля. На дарах земли держалась сама по себе возможность кормить людей, которые не заняты борьбой за извлечение пищи, – от философов до легионеров. Богатство аграрного общества создает земледелец. И долгое время, несколько столетий, все было великолепно.

Но уже во II веке, при «хороших императорах», среднегодовые температуры начали падать, речной сток – снижаться. Становилось суше и холоднее. Культуры, которые выращивались дальше к северу, отступают на юг, а из самых жарких краев, наоборот, на север. Это означало, что в глобальном смысле завтра будет хуже, чем вчера. Причем это был затяжной процесс, на многие годы вперед. Фон всех происходящих дальше событий – медленно, но постоянно снижающийся уровень жизни, медленное, но непрерывное обеднение. А главное – люди не могли на него повлиять, не могли предсказать, когда это кончится, и не могли даже толком отрефлексировать, потому что процесс не шел мгновенно.

Другая проблема Рима лежала уже в плоскости особенностей самой державы.

Дело в том, что ко времени правления Марка Аврелия Римская держава уподобилась «кадавру, неудовлетворенному желудочно», который уже всё потребил.