Поразительно, но у империи оставались возможности как-то еще отбиваться от внешних врагов. В этот период реактуализировалась угроза с востока. В слабеющей парфянской державе случилась смута, которая кончилась приходом к власти представителя персидского большинства – Ардашира из рода Сасанидов. Парфия покорилась Персии. Обновление не ограничилось сменой вывесок. Новая династия принялась энергично отвоевывать утраченные ранее земли. Персы развернули наступление на римскую Азию. Одновременно римлянам пришлось парировать удары варваров на европейских границах. В результате императоры начали гибнуть еще и в войнах на окраинах страны. Император Деций вообще погиб в небольшом сражении с перешедшим Дунай с целью набега отрядом варваров-готов. Впервые император был убит в бою с внешними врагами. Впрочем, в 260 году это «достижение» перекрыл император Валериан – этот вообще попал в плен персам. Персидский шахиншах использовал римского императора как подставку, садясь на коня. Там, в плену, Валериан и умер.

Пограничье Римской державы стремительно становилось небезопасным местом. В европейские провинции проникали варварские отряды, а на морях свирепствовали пираты.

Рим и раньше контактировал с германскими племенами варваров. Торговля была оживленной, а германцы и другие люди из-за лимеса с охотой служили во вспомогательных войсках. Теперь они начали переходить Рейн и Дунай и вторгаться в пограничные провинции, проникая все дальше. Готы по морю принялись нападать на Грецию и Малую Азию. На границе больше не было спокойных зон. Города аврально строили укрепления, которые еще полвека назад были просто не нужны.

Но если города могли дать защиту жителям, то сельская местность становилась добычей. III век установил мрачный рекорд по числу кладов. Люди зарывали имущество в землю, столкнувшись с угрозой, – в надежде вернуться за своими деньгами и ценностями. Так вот, до нас дошли те клады, за которыми никто вернуться не смог. В нашу эпоху находили не только серебро. Так, под Регенсбургом в нынешней Баварии археологи раскопали остатки виллы – и человеческие останки. Там жило 13 человек. Всех их убили ударами тупых предметов (видимо, дубин). На одном из женских черепов обнаружили следы скальпирования. Виллы горели и часто уже никогда не восстанавливались – империя наполнялась брошенными землями.

Общеимперская экономика, как легко догадаться, быстро разваливалась. Отдельные провинции замыкались на себе. Добраться из Англии или Испании до центра страны сквозь завесу пиратов, разбойников и войск очередного узурпатора становилось куда более сложной задачей, чем раньше.

На этом этапе начался уже настоящий распад империи на части.

Во-первых, в новых условиях разные провинции пострадали в разной степени. Египет и вообще территории, расположенные на Африканском континенте, катастрофа затронула в меньшей степени. Климатические изменения сказались на них менее остро, гражданские войны и сражения с варварами шли где-то далеко. А вот в Галлии, Италии, словом, западных провинциях, хозяйство возвращалось в до-римские времена, к натуральному хозяйству, где община обеспечивает себя всем и не в состоянии, да и не пытается торговать за пределами своих областей.

Из-за неспособности центральной власти вести сбор налогов его начали отдавать на откуп местным властям. А из-за неспособности государства защитить людей началось формирование местных вооруженных отрядов.

А это уже напоминало то, что позже назовут феодализмом.

Рим знал огромное количество восстаний и гражданских войн. Бывало, их поднимали покоренные народы. Но гражданские войны, которые вели друг с другом граждане Рима, определяли, кто будет владыкой всей империи, единым куском. Теперь ситуация была иной. Толчком к радикальным переменам стал разгром персами римской армии и пленение императора Валериана.

Полководец Марк Постум, галл по происхождению, перехватил власть в Галлии. Он был популярен в войсках, отражал набеги варваров – и в общем благодарное население или поддерживало, или не возражало. Таких узурпаторов по Римской империи было как блох на собаке, но у Постума от них от всех было важное отличие. Он не пытался захватить власть в Риме. Он вообще воевал против центрального правительства, только если то само пыталось его задавить. На пике возможностей Постум контролировал вообще весь северо-запад: Галлию, германские территории империи и Англию, а также Испанию. Постум не стал изобретать велосипед и скопировал социальную, политическую и военную структуру империи. В конце концов, Колония Агриппина (будущий Кельн) была для него ничем не хуже Рима.

Самого Постума укокошили при обстоятельствах, которые делают ему честь. У сепаратистов есть свои сепаратисты, и один из приближенных Постума против него восстал. Постум его разбил, но недальновидно запретил солдатам грабить отбитый у него город, после чего такого плохого лидера зарезали солдаты. Постум проправил восемь лет, что в условиях места и времени – выдающийся результат. Что характерно, его преемники тоже не претендовали на Рим. Это образование принято называть Галльской империей.

Другая угроза подобралась с востока – и это были, как ни странно, не персы.

Катастрофа III века стала минутой славы для Пальмиры. Богатый торговый город в нынешней Сирии, процветавший благодаря источникам воды, жизненно важным для караванов верблюдов, идущих к Евфрату через пустыню, неплохо чувствовал себя даже в эти смутные времена. Жители говорили на арамейском и греческом, и его архитектура тоже представляла собой смесь местных и античных мотивов.

После того как император Валериан попал в плен к персам, выходцам из этого города предстояло сыграть неожиданную роль в жизни империи.

Септимий Оденат относился к влиятельным жителям Пальмиры. Он участвовал в отражении наступления персов дальше на запад при помощи остатков римских сил и местных формирований и сумел нанести им серию болезненных поражений. Оденату хватало ума демонстрировать лояльность Риму, он даже раздавил сторонников очередного узурпатора на «своей» территории. В действительности он уже активно отстраивал собственное государство.

Амбиции Одената далеко шли за пределы его родной Пальмиры. Он провозгласил себя царем царей – но, что важно, не императором. Пышный титул был важен не только сам по себе, но и как утверждение «Это я, а не…», и в данном случае «а не…» – это не император в Риме, а правитель Персии. Именно его новый лидер считал своим настоящим соперником. Оденат предпочитал не раздражать Рим и не мешать считать себя его подданным, но сам никакой оппозиции не терпел. Пальмирское царство было небольшим, но влияние Одената простиралось на весь римский Восток, включая Месопотамию, Палестину, Сирию, стратегически важную Анатолию. Двусмысленный статус устраивал самого Одената, но и римляне тоже были склонны смотреть на него сквозь пальцы: в момент, когда готы увечат Грецию, а на западе отложилась «Галльская империя», лучше все-таки хотя бы формально лояльный союзник, чем открытый противник. Отдельное «спасибо» Рим мог сказать правителю Пальмиры за то, что тот не чеканил монеты со своим изображением, это он делал только от имени императора Галлиена. Оденат был тем более ценен, что не только разбил персов, но и помог справиться с пиратами, нахлынувшими из северного Причерноморья.

В 267 году Оденат закончил жизнь обычным для места и времени способом – был убит. До нас дошло несколько версий по поводу того, кем и за что. Факт состоит в том, что теперь власть в Пальмире перехватила царица Зенобия, вдова Одената. Она правила от имени их юного сына Вабаллата. Зенобия была женщиной властной, умной, решительной. И однако у нее имелся существенный недостаток. В отличие от Одената, она спокойно пошла наперерез Римской империи. Конечно, к тому моменту можно было решить, что Риму конец. От империи отвалились огромные куски, по стране катились орды варваров и бандитов, экономика лежала в руинах, лояльные части армии надрывались, сражаясь чуть ли не на 360 градусов. Было отчего сбросить Рим со счетов.

Зенобия не угадала. В Риме еще оставались римляне в полном смысле.

Империя наносит ответный удар

Император Галлиен был сыном неудачника Валериана. Отец оставил его на хозяйстве в Риме, отправившись в поход. Когда отец попал в плен, Галлиену предстояло показать, чего он стоит в качестве самостоятельной фигуры. Галлиена часто упрекают в пристрастии к роскоши, вялости и т. п. пороках, но если мы посмотрим на состояние империи в тот момент, то придется признать, что государство лежало в состоянии клинической смерти и, чтоб оно все-таки сохранилось на карте, требовалась незаурядная фигура во главе.

Итак, лето 260 года, только первые недели самостоятельного правления Галлиена:

• Отпадает «Галльская империя», сын Галлиена убит заговорщиками.

• На востоке персы широким фронтом наступают на римскую Азию.

• В Паннонии войска провозглашают императором очередного узурпатора.

• В Азии один из соратников отца, по имени Макриан, объявляет императором себя и начинает поход на Рим.

• Царь Пальмиры Оденат – непредсказуемая самостоятельная величина.

• Мятеж в Египте – а это стратегически важная провинция, просто немыслимо важная, кошелек и одна из житниц всей империи.

• Сквозь европейские границы проникают варвары по всему фронту.

Все это дополнено пустой казной, ненадежностью всех кругом и полной делегитимизацией императорской власти, а также общей депопуляцией.

Одно из самых мрачных решений Галлиена: он просто предоставил своей судьбе сидящего в плену у персов отца. Те в любом случае потребовали бы огромный выкуп, а денег империи требовалось неимоверное количество. Махнув рукой на судьбу родителя, Галлиен занялся самыми актуальными вопросами.

Галлиен наплевал на те проблемы, которых разрешить не мог, и плотно занялся теми, с которыми мог справиться. Он разгромил алеманов, которые вторглись в Италию, разгромил и уничтожил узурпатора Ингенуя, восставшего в Паннонии, разгромил Макриана и скрутил в бараний рог мятежников в Египте.

Справиться с Постумом в Галлии не получилось, на востоке вообще была совсем уж своя атмосфера. Правитель контролировал только Италию, Балканы, Малую Азию и Африку. Для полного счастья в 262 году мощное землетрясение разрушило юго-запад Малой Азии с Эфесом, причем отдавалось вплоть до Рима.

Но Галлиен не потерял куража. В конце концов, он удерживал критические точки: сердце империи в Риме и ключевые богатейшие африканские территории. В наше время это звучит немного непродуманно, но тогда именно Африка была самой плодородной частью империи.

Галлиен не позволил развалиться ядру страны. Кроме того, он в той степени, в какой это вообще было возможно, реформировал армию. Он окончательно добил Сенат, воспретив сенаторам армейскую карьеру. Кроме того, он завел мощное отдельное кавалерийское формирование – можно сказать, конную армию под единым командованием. Помимо этого, император сформировал общеармейский мобильный резерв, который разместил в северной Италии как единый ударный кулак под своим контролем, а также специальный корпус протекторов – людей, пользовавшихся доверием императора и служивших сразу штабом и кадровым резервом по военной и гражданской части.

Главное, что удалось Галлиену, – это удержаться на высоте несколько лет и как-то консолидировать то, что осталось от империи. Некоторые проблемы решились, конечно, по принципу «Не было бы счастья, несчастье помогло». Лезущие на Галлию и римскую Германию варвары стали проблемой сепаратистов Постума, с персами разбирался (и лихо разобрался) Оденат; территорией, подконтрольной Галлиену, было проще управлять. Однако в целом его правление – это череда почти непрерывных боевых действий против варваров и узурпаторов.

В 267–269 годах на очень короткой дистанции произошло несколько значимых убийств. В «Галльской империи» погиб Постум, в Пальмирской – Оденат, а в Римской – Галлиен, павший жертвой очередного заговора. Он по меркам эпохи оказался долгожителем, но кинжал убийцы нашел и его во время осады города, занятого очередным узурпатором. Казалось, что продолжается обычная чехарда.

После энергичной поножовщины пурпур обрел Клавдий II. Вопрос о том, насколько он был вовлечен в заговор против Галлиена, туманен, но надо заметить, новый император обожествил покойного, а не проклял его. Клавдий укокошил узурпатора, не добитого Галлиеном, и перешел к актуальным вопросам. Через провинцию Реция (огрубляя, нынешний юг Германии) в Италию ломились германцы – алеманы, маркоманы и ютунги. Пользуясь реорганизованной Галлиеном армией, Клавдий их разгромил, а затем управился с готами, которые орудовали восточнее.