* * *

Родька напал неожиданно и на своей территории – дома в малой малахитовой гостиной, явно рассчитывая на помощь родителей, и не проиграл. Как только Вем его скрутил, завопил, зовя мамочку.

– Он сказал, что хочет меня убить! – орал Родька, тыча пальцем в Вемовея.

Тому и впрямь хотелось прибить придурка. Немедленно. Он крепче взял мальчишку за шкирку и встряхнул так, что тот больно прикусил язык.

По рукам стеганул тонкий хлыст бледно светящейся вэи, заставил разжать хватку и отпустить лопоухого. Это дядюшка Сильвестр Ильич воспользовался своим вэйновским даром. Хотя у него и средний потенциал, до своего потолка он так и не дорос. Его хватало лишь на порку, и то после отлеживался без сил. Воин из него никакой, поэтому, видимо, детей и отправил в кадетский. Надеется, что хоть из его остолопов кто-то пойдет в военное училище, и силенок при этом хватит.

– Я так и знала! Он угрожает нашим детям расправой, – разразилась праведным гневом Авдотья, в этот момент напоминая долговязую пятнистую щуку. – Сильвестр, ты слышал? Выгони мерзавца немедля из нашего дома!

– Позвольте возразить, это не ваш особняк, тетя Дотя, – огрызнулся Вем, зная, что Авдотья терпеть не может такое сокращение имени.

– Хватит! – попытался рявкнуть дядюшка. Вышло неубедительно. Сильвестр с досадой указал светящимся хлыстом на свой кабинет, то есть дедов. – Заходи, поговорим.

Снова по новой. Закрывшаяся тяжелая дверь с колдовским накладом тишины отрезала возмущенный вопль Авдотьи. Вемовей сам не понимал, почему дядька еще не выгнал его и продолжал скандалить с супругой. Такого рода их разговоры уже вошли в привычку, обычно они заканчивались поркой. Но, может быть, сегодня угроза жизни родного чада заставит Сильвестра совершить поступок – и жуткий правнук отступника окажется на улице? Плевать! Вемовей сощурил глаза – он не боялся улицы. У него уже и большая часть денег собрана на поездку в столицу. Можно пожить до срока у Прошки в хате, хоть там тесно, но Семиреки не откажут.

Какое-то время Сильвестр смотрел на подростка исподлобья и дергал кончик редкой и без того бороденки, как делал это всякий раз, негодуя. Вем же в очередной раз думал, как дядюшка нелепо смотрится в этом старинном кабинете, пропитанном за века вэей. Сами посудите. Большой массивный письменный стол из темного палисандра. Деревянное кресло с высокой спинкой без каких-либо мягких вставок. Высокий шкаф с накладом для хранения оружия под тремя вэй-замками. Портреты на стенах – сплошь вэйны в мундирах. Вся обстановка лаконична, по-военному строга. И тут дядюшка в своем нелепом клетчатом жилете и брюках в голубую полоску, точно фигляр из балагана кочевников. Да еще с вечно стоящим соломенного цвета чубом, который уложить он не в состоянии, как и поддерживать порядок в имении и причисленных иже с ним мануфактурах. Вон бумаги по всему столу раскиданы.

Сильвестр, наконец, собрался почитать опекаемому нотацию, монотонно и занудно, как всегда.

– Вемовей, послушай, ты же знаешь. Ни я, ни Ава, ни мои дети не причастны к тому, что император лишил твоего прадеда титула и всех владений, и передал их нам в пользование. Я под локоть Войслава не толкал творить расправы над невинными, Единый упаси. Твой прадед сам во всем виноват. Пойми же ты и перестань пугать домашних, будь так добр.

– Его оговорили! – заступился за прадеда Вем. Готовясь к долгим пререканиям, он сплел руки на груди и подпер плечом оружейный шкаф. – Дед предсказывал, что так и будет. Его взгляды были неугодны Вэйновию, а он всего лишь оставался патриотом своей империи! Они навешали на него кровавых обвинений. А когда прадед умудрился сбежать из острога и залег на дно в укромном месте, то достали и отправили за грань без жалости. Вы же, как и вся ваша семья, потоптались на его костях, приняв это имение в дар.

Как он уже устал от этих пустых разговоров, доводов и ответов, уходящих в пустоту.

– Зачем ты угрожал Родиону смертельной расправой? – последний, похоже, вопрос на сегодня.

– Он меня раздражает! – зло выплюнул Вем. Ответ не верный, но оправдываться, что угроз не было, Сильвестр его не заставит. Пусть идет к изнаню с Дотей и их выводком!

Здравствуй, привычная порка. Нет, он мог с легкостью сбежать – изворачиваться от неумелых вэй-плетей дядюшки давно научился, – но подобный побег претил ему с детства, поскольку приравнивался в его понимании к слабости. Вемовей снова не предоставил удовольствия услышать свой стон. Да и разве это боль? Ерунда! Вот когда прадед сбежал из острога и засел в охотничьем домике посреди глухого бора, Вему пришлось возить ему еду. Тогда он слетел с испугавшейся оползня лошади и скатился в глубокий овраг, сломал себе ногу и вывернул руку. Коряги и камни, которых находилось на дне оврага множество, вспороли его тело. До сих пор шрамы на память остались – на плече в виде большого креста, на боку – в виде галки. Помнится, он от боли потерял сознание на несколько часов. Прадед лично лечил его. Впервые за все годы Войслав Гранев проводил у постели правнука длительное время, щупал влажный лоб, беспокойно заглядывал в глаза, оттягивая нижние веки. «Запомни, Вемовей, – говорил дед, меняя повязки на его ранах, – всегда надо просчитывать свои шаги заранее. А порой нужно продумывать ходы и на годы вперед. Но если надо, и на извилистый долгий путь сверни, главное – дойди до конца. Умей терпеть и ждать своего часа. А уж когда он пробьет, наноси удар без малейших колебаний».

После порки Вем отправился в банную, привычно налил заживляющую хвойную муть в горячую воду, затем, морщась, опустил в купель исполосованное тело. Все заживет как на драконе к утру. А дядька его снова не выгнал. Слабак. Вем откинул голову на край купели и закрыл глаза. Упавшие на лицо мокрые пряди волос рассекали острые скулы – черным по белому.

Спор с Сильвестром снова взболтнул скорбный осадок на сердце. Поднял тьму, которую не избыть. Чувство глубокой вины нещадно скрутило, и Вем закусил губу до крови. Это он сам виноват в смерти прадеда. Выдал место укрытия самого близкого человека убийцам. Как… он… мог?

В очередной раз выкрав лучшего жеребца из конюшни дядюшки, он приехал в Рыбиху к пацанам. Чужаки стояли поодаль. Думали, коли нацепили одежды простых горожан, то их не распознать. Это в их местах, где каждый друг друга в лицо знает? Да Вемовей с первого взгляда сообразил, что это опервэйны, о которых предупреждал прадед! Один лупоглазый показался тюфяк тюфяком. От второго же веяло опасностью за версту. По тому, как пришлый держал руку у бедра, по непринужденной манере держать себя, по цепкому проницательному взгляду, Вем внутренне напрягся. Медлить было нельзя ни секунды. Он оборвал речь Прошки командой, знакомой всем в их шайке:

– Врассыпную, быстро!

Взлетев на спину Буяна в одну секунду, хлестнул гнедого по крупу со всей силой. Еще и еще раз! Поддал каблуками ботинок под бока и понесся. К лесу! Никогда он еще так не гнал коня, как в тот раз, пытаясь скрыться. Но как бы ни старался оторваться – бесполезно. Опервэйн нагонял его, верхом на рысаке. Тень от крыльев крупной летающей рыси то и дело закрывала солнце, и Вемовей с большим отчаянием понукал Буяна. Тайник с оружием был уже близко, и в подходящий момент Вем резко свернул вправо. Заставив остановиться коня у ствола столетнего дуба, он встал на лошадиный круп в полный рост и зашарил рукой в дупле. Коробок с пилюлями невидимости забросил в карман, затем схватил дедов скип – на все про все три секунды, а затем снова бешеная скачка повторилась. В этот раз опервэйн растерял терпение и принялся швыряться вэей. Вот где дедов скип пригодился. Остаточный заряд в древке не подчинялся ему, но позволял отбивать светящиеся белые лучи, словно бита войлочные мячи в лапте.

– Выкуси, гад! – провернув оружие и отразив очередной луч с неба, Вемовей проглотил одну из пилюль невидимости и на скаку спрыгнул с Буяна. Кувырнувшись на траве, подскочил и поспешил подальше от сего места. Главное – оторваться! А потом бежать в охотничий домик. Дорогу он знает, вот там и отсидится благополучно.

Но не успел Вем отойти и двадцати шагов, как услышал громкое ржание Буяна, видимо его зацепил луч вэи. Позади, обивая крыльями ветки сосен, на землю приземлился рысак. Главное, не смотреть в глаза того, от кого скрываешься, – первое правило при использовании пилюль «Хамелеон», иначе станешь видимым для врага. Поэтому Вем пригнул голову и двинулся дальше с большей осторожностью, чтобы никакой веткой не треснуть ненароком, и тем самым не выдать свое местонахождение. Шаг, еще шаг. Сердце в груди колотилось так сильно, казалось, оно вот-вот вырвется и покатится по лесистому склону.

– Я знаю, ты здесь, Вемовей. Хорошо бы, если бы сам показался, чтобы мы могли поговорить. Вреда не причиню, обещаю.

Голос вэйностража был вкрадчивый, дружелюбный, с ноткой нетерпения. Он заставил Вемовея на миг замереть на месте, а потом снова заспешить прочь. Ага, как же. Поговорить добрые дядечки пришли. Увольте, ваши благородия. Вот сами и беседуйте на здоровье – без него!

Вем продвигался вперед и уже отошел достаточно далеко, когда ему под зад внезапно вдарила круговая волна ослепительно белой вэи.

– Ай! – поздно зажимать ладонями рот. Он вскрикнул и выдал себя.

Идиот! Да вэя хлестнула больно и неожиданно, но он обязан был вытерпеть. Чтоб этого опера все изнани испода порвали на части!

– Я же говорил, лучше бы сам.

Вемовей смотрел исподлобья на приближающегося вэйна и уже ненавидел его всей душой. Колдун был среднего роста – дед точно выше его на голову и крупнее. На вид лет под сорок, лароссиец. Волосы забраны в хвост на затылке. В руке ореховый скип работы старых мастеров. Древко перехвачено в нескольких местах костяными кольцами – явно вставленными для усиления накладов. Нынешние вэйноцехи создают экземпляры намного проще. За спиной опера тенью двигалась большая крылатая рысь.

– Чего трясешься-то? Не съем я тебя, – вэйн глядел насмешливо, с превосходством.

– Я трясусь?! – Вем чуть не подавился возмущением.

– Ну не я же. Откуда такой скип?

– Не ваше дело!

– Красивый, – похвалил колдун. – Черное дерево, серебро и камни какие-то.

– Это оникс, к вашему несведению, – Вем специально сделал ударение на последнем слове. Он что, и впрямь думает, что сможет его разговорить подобным образом? Наивный опер!

– Дедов подарок?

– Выпытывать пришли о нем, да? А я ничего не знаю, зря столько силы на меня истратили, – усмехнулся Вемовей, щуря черные глаза.

Над головой захлопали крылья. И меж сосен на поляну приземлился второй рысак. Лупоглазый вэйн, которого Вем про себя прозвал тюфяком, неуклюже слез с него и огляделся.

Он кивнул своему соратнику, потом, заметив скип в руках пойманного беглеца, удивленно присвистнул:

– Одаренный?

– Пока нет.

– На ваше счастье, оперстражи, – прошипел Вемовей.

– Серьезный малыш, – вскинул брови тюфяк.

От «малыша» Вема передернуло.

– Да. Так говоришь, этот скип дал тебе дед, – первый колдун вернулся к допросу. А лупоглазый отошел в сторону, будто это дело его не касалось, предоставляя право вести беседу товарищу.

– Я не говорил этого!

– Не спорю, нас интересует твой дедушка, – продолжил тот как ни в чем не бывало. – Он сбежал полгода как из острога, где сидел пять лет за преступление. Он не заходил к тебе?

Вем сжал кожаную рукоять скипа:

– Нет, но даже если бы заходил, то я не сказал бы вам!

– И ты не знаешь, куда Войслав мог податься? Возможно, говорил тебе?

– Я же сказал вам, что не видел его! Вы уши прочистите сначала, – казалось, этот вэйн издевается над ним. Угу, так он и выложит, что прадед был тут.

– Но, может быть, Войслав раньше называл какое-то место, куда собирался отправиться? – не сдавался оперстраж, корча из себя само дружелюбие.