Зайдя за угол, Игорь не поднялся по ступенькам на веранду, а направился к небольшому сараю, построенному на границе участка, выходившей к лесу. Здесь Игорь уселся на тяжёлую, грубо сколоченную им когда-то скамейку, на которой облупилась практически вся краска от некогда радостной и цветной Настиной раскраски. Скамейка долго хранилась в сарае, примыкавшем к гаражу. В нём в принципе хранилась всякая всячина: лопаты, грабли и другой садоводческий инструмент, даже лыжи. А сам сарай представлял собой слегка покосившуюся деревянную постройку чуть выше человеческого роста.

На крыше сарая примостилась синичка и что-то весело прочирикала, чистя пёрышки и поглядывая на Игоря. Из леса ей вторили другие птицы, переливаясь различными мелодиями и замысловатыми трелями. Тепло светило солнце, поднявшись высоко над верхушками раскидистых деревьев. Сколь красива и безмятежна природа вокруг нас… Смотришь на неё – и чувствуешь спокойствие и уют, ведь кажется, что ничто и никогда не изменится. Всё останется навсегда так, как в это мгновение. Но это неправда. Жизнь скоротечна и слишком быстро – даже вернее чрезмерно быстро, – изменчива.

Напротив скамейки, чуть в отдалении от стены сарая и от забора из земли пробивался росток сосны, с желтоватым ровным стволом и длинными хвоинками на первых раскинувшихся ветвях. Накрепко сцепив руки в замок, Игорь немигающим взглядом смотрел теперь на этот росток. Внутри груди продолжала клокотать злость, смешанная с болью и тоской. Прочерчивая щеку, медленно стекла одинокая слеза, упала с подбородка и, разбившись на множество капелек, затерялась в невысокой траве. А в голове отчаянно пульсировала мысль: «Всё потеряно».

***

Тяжёлая спортивная сумка, набитая так, что едва не трещала по шву, больно давила на плечо. Ещё и день выдался совершенно безветренный, зато с солнцем, палящим на ярко-синем безоблачном небе. К слову, не самая частая для Ленинграда погода. Но я всё равно был влюблён в этот город так же, как и два года назад, когда приехал поступать в Ленинградский кораблестроительный институт. Хоть и, признаться, поначалу был весьма и весьма расстроен, что пришлось уехать из родного дома в Подмосковье. Почти круглый отличник, с вымученной золотой медалью, я даже не стал соваться в столичные институты – хоть в какой-то момент и очень хотел попробовать пойти против системы. Всё портила пятая графа в паспорте. Национальность – еврей. Говорю только на русском языке, законы никогда не нарушал и гражданином хочу быть полезным для общества и страны – а в любой институт нельзя. Я почувствовал, как где-то в груди вновь начала подниматься бессильная злость. А ведь обещал себе стараться как можно меньше злиться, особенно на те вещи и обстоятельства, которые не в силах изменить.

– Чёрт с ним, – тихо прошептал я, протирая тыльной стороной ладони лоб. Затем в сотый раз за день кинул взгляд на наручные часы, которые неизменно носил на левом запястье каждый день. Механические, с громоздким корпусом из латуни и коричневым кожаным ремешком. На циферблате нанесены крупные арабские цифры, а также подписано название Угличского завода «Чайка», маркировка «Сделано в СССР» и что в часах смягчают трение осей семнадцать камней. Эти часы подарил мне на восемнадцатилетие отец – уже довольно укоренившаяся традиция в нашей семье.

Обязательно когда-нибудь и я подарю наручные часы своему сыну на совершеннолетие.

 Времени ещё было предостаточно, потому я свернул с Дворцовой набережной в Летний сад, намереваясь скрыться от палящих лучей солнца под кронами деревьев. Проходя по аллее меж изящных скульптур, я выискивал свободную лавочку, на которую можно было бы примоститься. В какой-то момент усталость начала брать верх, что даже был готов подсесть на уже занятые, но остававшиеся почти пустыми. Как всё же удача мне улыбнулась. Издалека я заприметил совершенно свободную лавочку и быстрым шагом, едва не сбиваясь на бег, направился к ней. Как же было приятно, наконец, сбросить эту чёртову сумку с плеча и рассесться в прохладе, уперев спину и вытянув ноги.

Мысленно я уже проклинал и эту библиотеку, которая по неведомым причинам именно сегодня открывалась лишь с полудня – о чём предупреждал небольшой листочек с информацией, приклеенный на двери. Ещё и Витька со своей просьбой сдать заодно пару его учебников и какую-то художественную книжку. Впервые за всё это время мне даже стало интересно, что же это за книга. Я раскрыл сумку и, заглянув в неё, извлёк слегка потрёпанный томик красного цвета с золотым узором и мелкой подписью «Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Обитаемый остров». Раскрыл книгу – и меня словно поглотило. В школе ради оценок я, конечно, читал книги по внеклассному чтению и перед уроками литературы. Но делал это зачастую через силу. А даже те произведения, что мне в принципе понравились, и над которыми хотелось поразмышлять, после уроков литературы нашей учительницы, становились едва ли не отвратительны. Она изо всех сил старалась наполнить эти книги какими-то нелогичными и, как мне казалось, совершенно не существующими идеями и темами. Любой шаг в сторону от учебника карался, хорошо ещё, если тройкой – и потому сочинения я писал словно по кальке, не вкладывая в них своих мыслей и отключая воображение напрочь. Из-за всего этого интерес к книгам пропадал совершенно. А здесь будущее, исследование космоса, неизвестная планета… Я листал страницу за страницей, потеряв счёт времени. Как-то я слышал, как одногруппники с жаром обсуждали эту книгу. Жаль, что тогда не обратил на неё внимание! Хорошо ещё, что его у меня было предостаточно – как минимум ещё полтора часа.

Как внезапно мою идиллию нарушил некая тень, которую я заметил краем глаза. Кто-то подсел на край скамейки, занятой мной. И, признаться, я, вырванный из увлекшего меня повествования, был крайне недоволен этим фактом. Искоса взглянул на возмутителя моего спокойствия – и обомлел. На расстоянии вытянутой руки сидела девушка, в которую я влюбился с первого взгляда. Волосы мягко струились по её плечам, а одна прядь спадала на лицо, прикрывая слегка румяную щёку. Черты её профиля сводили с ума: высокий лоб, маленький изящный носик, тонкие губы. В её внешности не было чего-то совсем особенного и броского, но всё же я не в силах был отвести от неё взгляд. Внутри всё разом всколыхнулось и забурлило, а сердце принялось отбивать чечётку в бешеном темпе. Мне отчаянно хотелось заговорить с ней. Сказать хоть что-то! Но мысли беспорядочно вертелись в голове, и совершенно ничего не приходило на ум кроме глупого и неуместного.

Так мы провели с несколько минут. Я уже подумывал над тем, чтобы просто уйти – иначе сидел и чувствовал себя беспомощным и ни на что негодным идиотом, как внезапно внутри словно лопнула струна. С глупой улыбкой на лице – которую я изо всех сил пытался убрать, но у меня не выходило, – я слегка надтреснутым голосом обратился к девушке:

– Привет! Что читаешь, если не секрет? – радовало лишь то, что я не запнулся и не замямлил уж совсем неразборчиво. Мне подумалось, что моему образу круглого идиота не хватало только слюней, стекавшей тонкой струйкой из краешка рта. Но весело не становилось совершенно.

Вырванная из задумчивого чтения, она, слегка приподняв брови, удивлённо посмотрела на меня своими бездонными серыми глазами сквозь очень идущие ей очки с круглой оправой. В этот момент я почувствовал, как внутри всего меня заклокотала буря ещё сильней – хотя минуту назад мне казалось, что это такое просто-напросто невозможно.

– Прости, ты что-то спросил?

– А?.. Нет. То есть да, – я улыбнулся ещё шире, жалея о том, что не могу отойти за ближайшее дерево и придушить себя за это. – Спросил, что читаешь. А, ну и сказал «привет».

– Привет, – она тоже улыбнулась искренней широкой улыбкой и слегка наклонила голову, снимая очки и кладя их в лежащий рядом футляр. – «Дети капитана Гранта». Жюля Верна, французского писателя.

– Ого…

– Читал?

– Нет, – признался я, смутившись.

– А ты что читаешь? – с любопытством спросила девушка.

– Это «Обитаемый остров» Стругацких.

– Классная повесть! Я читала.

С несколько секунд мы сидели молча. Для меня они длились целую вечность, пока я лихорадочно пытался придумать, как бы ещё продолжить разговор.

– Любишь читать? – неожиданно прервала молчание сама девушка, чем сбила меня с толку ещё сильнее.

– Да… то есть нет, – чувствуя, как краска бросилась в лицо, я откинулся на спинку лавочки. – Подмывает соврать, признаюсь. Но не хочу начинать знакомство со лжи. В принципе ложь, обман и всё такое не люблю. В общем, я не особо читаю художественные книги. Но по литературе в школе крепкая пятёрка, через силы пропихивал в себя программу. Но готов приобщаться к чтению, честно-честно…

Девушка рассмеялась, запрокинув голову и прикрывая руками лицо. Я же сидел с глупой улыбкой на лице, словно остолбенев, и ждал, когда она насмеётся. В голове уже были сформулированы два точных плана, как действовать дальше: суть одного была в позорном бегстве, а другого – в переходе от милой болтовни к полноценному знакомству. Тем временем девушка, прекратив смеяться, посмотрела на меня с лёгким внимательным прищуром, и я понял, что время пришло:

– И был бы очень благодарен тебе, если бы ты помогла мне. Окунуться в мир хорошей литературы то есть. Скажешь, как тебя зовут, если согласна? – моё сердце замерло, в ожидании её ответа, который, к счастью для моих нервов, последовал сразу же.

– Настя.

– Анастасия… – повторил я и добавил. – Красивое имя.

– Не люблю полную форму. Как-то громоздко звучит. А вот Настя как раз, как мне кажется. А тебя?

– Игорь…

Мы проболтали более двух часов, забыв о делах, времени и обо всём мире в целом. Настя рассказала, что учится на переводчика немецкого языка, а также старается дополнительно натаскаться и в английском. Удивительно, но родители Насти были из Днепропетровска, в котором жил и мой дедушка. Мы понимали друг друга с полуслова и, казалось, что едва ли не одинаково мыслим. А под конец нашей беседы я начал ловить себя на мысли, что чувствую, будто знаю Настю если не всю свою жизнь, то уж точно большую её часть.

После я проводил её до общежития. Расставаясь в фойе, попросил Настю написать мне все адреса, куда можно было бы слать письма и телеграммы, телефон дежурного – так как очень боялся потерять контакты. Хоть мы и договорились сходить в ближайшую субботу в кино.

В тот день ничто не могло омрачить моего настроения. Даже длиннющая очередь, что собралась у библиотеки за тот час, на который я опоздал к открытию. В руке я сжимал заветную бумажку и весь светился от счастья, переполнявшего меня изнутри.

С тех пор я на всю жизнь полюбил две вещи: читать и самую прекрасную девушку на земле – мою будущую жену, в чём я был уверен уже в то самое утро в Летнем саду.

Вспоминая день нашего знакомства я иногда задумываюсь: как бы я поступил, если бы знал, что под конец мне будет столь плохо… заговорил ли бы я с Настей? Или даже не зашёл бы в Летний сад в то утро? И попытался построить свою жизнь иначе, чтобы не испытывать каждый день эту страшную боль в груди и тоску, съедающую изнутри. Всё могло быть иначе… Но зачем бы мне были эти года без Насти? Нет. Даже зная, что ждёт меня в конце, я всё равно сделал бы в то утро всё точно также.

Как бы мне хотелось оказаться в прошлом хотя бы на одну минуту: снова увидеть Настю, поцеловать и сказать, как сильно я её люблю.