Кристофер Ноултон: Земля ковбоев: Настоящая история Дикого Запада

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Переводчик: Евгений Поникаров

Научный редактор: Анна Фофанова, канд. ист. наук

Редактор: Валентина Бологова

Издатель: Павел Подкосов

Руководитель проекта: Александра Казакова

Арт-директор: Юрий Буга

Дизайн обложки: Алина Лоскутова

Корректоры: Елена Воеводина, Ольга Петрова

Верстка: Андрей Ларионов

В оформлении обложки использована иллюстрация Feyzullah Tunc / iStock / Getty Images

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Christopher Knowlton, 2017

Публикуется по договору с The Jennifer Lyons Literary Agency and Synopsis Literary Agency.

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2025

* * *

Посвящается Пиппе

Быть ковбоем – приключение;

быть хозяином ранчо – власть.

УОЛТЕР ПРЕСКОТТ УЭББ. ВЕЛИКИЕ РАВНИНЫ^[1][2]

Предисловие

Летом и осенью 1886 г. на просторах американского Запада происходили странные природные явления. В Дакоте, Монтане и Вайоминге небо временами затягивало такой густой дымкой, что вокруг солнца образовывалось бледное гало. Необычайно сухая и жаркая погода вызвала пожары в прериях. Шумные стаи саранчи Скалистых гор^[3] пожирали остатки травы.

Уроженец Шотландии Джон Клей, управляющий компании Cattle Ranch & Land, отправился осматривать пастбища Вайоминга по старому маршруту «Пони-экспресса»^[4], через Лост-Солджер и Крукс-Гэп: «По обочинам не росло ни травинки. Мы проехали много миль по пастбищам. Скот отощал, а траву можно было найти разве что на каком-нибудь болоте или там, где весной речка выходила из берегов. Такие поездки – сущее мучение. Там вы беспомощны. Для молодняка не было рынка, у бычков постарше не хватало жира, а коровы и телята выглядели жалко и убого»^[5]. Клей не мог избавиться от дурного предчувствия.

Линкольн Лэнг, владелец ранчо^[6] в Бедлендсе^[7], обратил внимание, что бобры неистово трудятся, строя стены свои хаток и запасая на зиму необычно большое количество молодых побегов. Другие отмечали, что зимняя шерсть лосей и оленей вапити стала густой и тяжелой. Птицы (в частности, американские свиристели и канадские гуси) сбились в стаи и улетели на юг на целых шесть недель раньше обычного.

В Монтане ветеран-гуртовщик Эдвард Чарльз (Тедди Блю) Эбботт заметил полярных сов, сидевших на дугласовых пихтах, и остановил лошадь, чтобы рассмотреть их издалека. За 16 лет, проведенных на открытых пастбищах, он никогда не видел таких птиц.

Босс Тедди Блю, богатый скотовод и бывший золотодобытчик Грэнвилл Стюарт, тоже обратил внимание на этих сов. Вождь^[8] одного из местных племен индейцев погрозил Стюарту пальцем и предупредил, что эти птицы – духи – предвестники грядущей суровой зимы.

Скотоводы к тому времени начали проявлять недовольство. Цены на говядину уже несколько лет падали, и это вынуждало многих из них поставлять на рынок меньше животных. Поэтому на открытых пастбищах – и без того переполненных – скота стало еще больше. Проблема усугубилась тем, что в июле предыдущего года Гровер Кливленд подписал президентский указ, в соответствии с которым стада были согнаны с гигантской Резервации шайеннов и арапахо, охватывающей большую часть Колорадо и южную часть Вайоминга. Скотоводы перегнали многие из этих стад, насчитывавших в совокупности около 210 000 голов, на северные пастбища, а затем перемещали их из долины в долину, как фигуры на гигантской шахматной доске, в попытке отыскать скудную траву и воду в местах, еще свободных от внезапно все заполонившей колючей проволоки.

Многие опытные скотоводы разбогатели во время этого бума – величайшей сельскохозяйственной экспансии, которую когда-либо видела страна. Однако владельцы ранчо беспокоились из-за того, что, пытаясь угнаться за быстро развивающейся отраслью, они чрезмерно расширили свою деятельность и набрали слишком много кредитов. По некоторым оценкам, общий объем инвестиций в скотоводстве превысил капитализацию всей американской банковской системы^[9]. Согласно некоторым данным, в Шайенне (штат Вайоминг), эпицентре бума, был зафиксирован самый высокий в мире медианный доход на душу населения^[10]. В скотоводческую отрасль тогда вкладывали деньги многие богатейшие люди страны – Маршалл Филд, Рокфеллеры, Вандербильты, Флаглеры, Уитни, Селигманы, Эймсы.

Открытые пастбища Великих равнин были переполнены дельцами, новыми деньгами и гигантскими скотоводческими конгломератами. В Шайенском клубе – роскошном заведении, где собирались скотоводческие магнаты, – ходили слухи о неэффективном управлении, завышении численности стад и даже о сомнительной платежеспособности некоторых крупных предприятий. Один из его самых влиятельных членов, бывший президент клуба Хьюберт Тешмахер, решил той осенью ликвидировать свое ранчо даже себе в убыток, крайне обеспокоив тем самым инвесторов из Бостона и Нью-Йорка. Другой член клуба – Мортон Фрюэн, сквайр из Сассекса, основавший первую зарегистрированную в Англии акционерную скотоводческую компанию, – вернувшись в город после того, как отсутствовал там целый год, в письме к своей жене отметил, насколько тихим выглядел Шайенн. Казалось, что бурно развивающиеся предприятия города замерли, словно предчувствуя какую-то беду.

28-летний Теодор Рузвельт, третий год занимавшийся скотоводством на Территории Дакота, прозорливо оценил ситуацию в статье, которую написал той осенью для журнала The Century Magazine: «В нашем регионе, уже сейчас находящемся под угрозой перенаселения, рано или поздно наступит зима, которая сократит численность поголовья на пастбищах, уничтожив примерно половину всего скота на Северо-Западе»^[11].

Его оценка оказалась точной.

За неделю до того, как покинуть Территорию Дакота и вернуться в Нью-Йорк по Северной Тихоокеанской железной дороге, Рузвельт попрощался с двумя своими лучшими наемными работниками – Биллом Сьюэллом и его племянником Уилмотом Доу, которые управляли его ранчо Elkhorn («Олений рог»). Эти двое решили вернуться вместе с женами на Восток в родной штат Мэн. Сьюэлл с самого начала утверждал, что условия в Бедлендсе не подходят для содержания скота. Рузвельт возражал, и теперь ему приходилось за это расплачиваться.

Вскоре в Париж, как и всегда осенью, уехал сосед Рузвельта по Бедлендсу – француз маркиз де Морес. Он оставил огромную скотобойню и гигантское предприятие по переработке и хранению говядины, крупнейшее к западу от Чикаго, – своего рода памятник его амбициям и самолюбию. Империя этого аристократа балансировала на грани банкротства, хотя он и не признался в этом местному репортеру, – до того дошли тревожные слухи, и он решил расспросить обо всем маркиза прямо на вокзале.

Первая снежная буря разразилась в ноябре, затем последовала декабрьская сильнейшая метель со штормовым ветром, продолжавшаяся три дня. Второй снежный шторм застал Грэнвилла Стюарта в дилижансе между Масселшеллом и Флэт-Уиллоу. Видимость была настолько плохой, что он и другие пассажиры по очереди шли с фонарем перед упряжкой лошадей.

В январе наступила кратковременная оттепель, которую сопровождал теплый ветер «чинук»; однако снег, растаявший в результате этого потепления, превратился в толстую ледяную корку через несколько дней, когда вернулись холода. Следующая буря длилась целых 10 дней. Температура упала до –30 ℃ и продолжала падать до: –33 ℃ и, наконец, 15 января – до –43 ℃. Местами в Дакоте температура достигла –51 ℃ и держалась на этом уровне. Мелкий снег жалил лицо. Подхлестываемый ветром, он проникал в щели, под пороги и наметал небольшие кучки крупинок – крошечных, как песчинки в песочных часах.

Быки и коровы пытались укрыться перед бурей, но ледяная корка на снегу сдирала плоть с их ног. Пытаясь спрятаться в оврагах и сухих руслах рек, они вскоре оказывались погребенными под снежными наносами, где часто задыхались насмерть. Когда в поисках убежища появлялась следующая группа животных, на этом месте вскоре появлялся второй слой трупов. Других животных прижимало к заборам из колючей проволоки, и они, не в силах двинуться, замерзали на ветру. Первыми погибали стельные^[12] коровы, за ними – старые быки, а затем нетели и молодые бычки. Когда ударили самые сильные холода, даже жирные быки умирали стоя, застывая на месте.

Та зима на северных пастбищах стала самой холодной за всю историю наблюдений.

На большинстве ранчо хозяева сокращали число работников на зимний период, и поэтому не хватало ковбоев, которые могли бы попытаться перегнать скот в безопасное место. Тедди Блю описывал ситуацию так: «Представьте себе, что вы целый день едете верхом в слепящую метель, температура пятьдесят-шестьдесят градусов ниже нуля^[13], и без обеда. Вы поднимаете стадо на холм, а другое спускается за вами, и все это происходит так медленно; вы пробираетесь за животными по глубокому снегу, приходится сражаться за каждый шаг пути… То же самое было повсюду в Вайоминге, Монтане и Колорадо, в западной Небраске и западном Канзасе»^[14].

Скот забредал на замерзшие реки, где проваливался в полыньи. Животные, шедшие по льду сзади, сталкивали в ледяную воду тех, кто двигался впереди. По оценкам Тедди Блю, Грэнвилл Стюарт потерял таким образом 6000 голов. «Лед шел слегка под уклон к полыньям. Помню, когда мы пытались загнать их обратно на холмы, одна несчастная корова соскользнула в воду. Она подняла голову и держалась за край льда только ею. Мы не могли ее вытащить – наши лошади не имели подков для гололеда, – так что мы ее застрелили»^[15].

Скот ослабел, и осмелевшие волки теперь могли наесться досыта. Когда Линкольн Лэнг заметил волчью стаю, наблюдавшую с безопасного расстояния за голодным молодым бычком, он решил отомстить, милосердно убив животное и начинив его тушу целой бутылкой стрихнина. На следующее утро он обнаружил на снегу пятнадцать мертвых крупных волков – по его мнению, рекордная добыча^[16] на одну приманку.