– Привет, – говорит ровно, без каких-либо эмоций. В голубых глазах холод и безучастность. – Входи.

Я прохожу в его кабинет и украдкой осматриваюсь. Здесь классно – всё под стать самому Артинскому: массивный стол, широкое кожаное кресло, беговая дорожка у большого окна в пол.

Чистота, открытость и сила.

– Я тут… – неопределённо машу рукой, ощущая внутри полную растерянность, – ездила подавать заявление в клинику рядом. Устроиться к ним на работу хочу. И… решила зайти к тебе поздороваться.

Лгунья.

Почему моя жизнь так пропитана ложью?

Почему я бесконечно всем лгу, окончательно запутываясь в этой липкой паутине? Я ведь раньше не жила так, не любила лгать вообще, а тут… по уши погрязла уже.

Стыдно. От самой себя противно.

– И как? Успешно? – едва приподнимает брови, но на самом деле абсолютно никакой заинтересованности не транслирует.

– Что? – щёки вспыхивают, в кончиках пальцев лёгкое покалывание – нервы.

– На работу взяли?

– А! – смущённо улыбаюсь, ощущая горечь во рту. – Пока не знаю. Рассмотрят – сообщат.

Я не знаю, как начать разговор. В голове вместо мозга оплавленное масло. Я не знаю, с чего даже начать.

– Понятно.

Он больше не задаёт вопросов. И присесть выпить кофе не приглашает. Стоит, заложив руки в карманы брюк, и смотрит на меня. Я же под его взглядом ещё сильнее нервничать и теряться начинаю.

Лиза Копылова и теряется? Ха!

Так бы можно было сказать пять лет назад. Но сейчас я другой человек, брак с Русланом сломал меня.

Мне кажется, я раньше ничего не боялась. Неслась по жизни напролом, достигая поставленных целей.

А сейчас от каждого шороха вздрагиваю и оглядываюсь.

Яна, моя сокурсница и подруга, муж которой дружит с Севой, вчера сказала, что Сева не женат, близких отношений у него тоже нет вроде бы. Но то, о чём я хочу попросить его… Высока вероятность, что он просто выставит меня отсюда взашей, ещё и пинка даст для разгону.

– Слушай, Сева… – наконец решаюсь попытаться сказать то, зачем пришла. И это сложно. Очень. В груди становится тесно, дышать тяжело. Пульс нарастает и чувствуется во всём теле. – Я… пришла к тебе за помощью.

Вскидываю на него глаза, и меня обжигает холодом. Я причинила ему боль, и он не простил – сейчас я это чётко понимаю. И мне бы развернуться и уйти, но перед глазами стоит нежное личико Ромки, моего сына, которого у меня могут отобрать из злости и мести. И ладно я, но каково будет моему мальчику? С кем он будет? С человеком, которому на него плевать?

Мысли о сыне придают мне сил.

– Мой бывший муж пытается отнять у меня сына, Сева, – чувствую, как щёки становятся мокрыми. Контролировать слёзы не получается. – Мне больше не к кому обратиться за помощью, кроме тебя.

– И чем же я могу тебе помочь, Лиза? – смотрит с холодным удивлением. Он явно не ожидал такой просьбы.

Но у меня нет выбора. И действительно больше не к кому обратиться, иначе бы я не пришла… совесть бы не позволила.

– Женись на мне, – выпаливаю, не дыша. Горло пересыхает, дышать больно. – Фиктивно. И признай ребёнка своим.

Наступает пауза. Долгая, просто бесконечная. И каждая миллисекунда загоняет мне в грудь острый гвоздь.

Сева смотрит на меня как на полоумную, но я такая и есть. Я правда схожу с ума от страха за сына.

– Бредовая идея. Ты ведь должна понимать, что любой анализ ДНК покажет правду, даже если я соглашусь на это безумие.

– У меня в лаборатории есть знакомые. Я всё устрою. Это так важно для меня, Сева! Прошу!

Я честно готова унизиться окончательно и встать на колени перед ним, но он качает головой и отворачивается к окну, оставляя меня сгорать в ожидании.

– Тебе лучше уйти, – говорит приглушённо, обрушивая мои надежды.

– Сева…

– Пошла вон, Лиза.

Он говорит последнюю фразу абсолютно спокойно, и я даже не сразу спотыкаюсь о смысл, но когда понимаю, то едва ли не задыхаюсь.

Язык становится тяжёлый и неповоротливый, и я не нахожу в себе сил ответить хоть что-то. Сглатываю и тяжело выдыхаю.

– Извини, что потревожила, – говорю негромко и убираюсь прочь.

Глава 4

– А вот и мама! – Ромка бежит мне навстречу с рожком мороженого в руке. – Тётя Яна купила мне мороженое! Банановое! Хочешь попробовать?

– Конечно! – касаюсь кончиком языка сладкого жёлтого шарика. Иначе никак – Ромка обидится, что его щедрость не оценили. – Вкусное!

Яна подходит ближе с Алиской за руку. Они гуляли в сквере неподалёку, ждали меня. Подруга улыбается, но смотрит серьёзно и внимательно.

– Чего и следовало ожидать, – пожимаю плечами, отвечая на её немой вопрос. Опускаю глаза и тяжело вздыхаю, пока дети отходят к площадке, громко сравнивая, у кого мороженого осталось больше.

Яна поджимает губы и хмурится. Подруга искренне переживает за меня – это видно. Я чувствую её желание помочь и поддержать от всей души, но, к сожалению, что она может сделать?

– Может, Лёшу попросить поговорить с ним? – гладит меня по плечу.

– Не надо, Ян, мы же не подростки уже. Он сказал нет – значит, нет, – о том, как именно Сева сказал, я решаю умолчать. – Я станцевала танго на его сердце, такая реакция неудивительна.

– Что будешь делать?

– Не знаю, – пожимаю плечами. И это правда – я действительно не знаю, что мне делать. Плана нет. – К маме в станицу съезжу, а потом подумаю.

– Приходите к нам сегодня с Ромкой, Лиз, – говорит Яна. – Можете и с ночёвкой остаться.

– Придём, думаю, – обнимаю подругу. – Спасибо тебе. Но без ночёвки, что я зря, что ли, отель оплатила.

Пытаюсь улыбнуться, но выходит с трудом. Если честно, я бы с удовольствием осталась бы и с ночёвкой у Шевцовых, но у них сейчас яблоку негде упасть – упакованные вещи для переезда стоят в коробках по всей квартире. Не хочу я напрягать друзей.

– Тогда до вечера, мы с Алиской побежали на репетицию. Она у нас решила, что станет в будущем балериной, поэтому теперь мы ходим на танцы, – усмехается Яна. – Целую неделю уже. На прошлой неделе она пыталась стать гимнасткой.

– Давайте, – машу рукой Алисе и Яне, когда они уходят, а потом с Ромой идём к лавочке, чтобы он спокойно мог доесть мороженое.

Сейчас только конец марта, в Волгограде, когда мы уезжали, ещё снег лежал, ветры жутко холодные дули, а в Краснодаре уже тепло. Градусов пятнадцать точно. Дети на площадке в тонких курточках, даже в ветровках есть. Ромка хнычет, что ему жарко в шапке, и я разрешаю её снять.

Сама тоже расстёгиваю пальто и стаскиваю шарф.

Я скучала за этим городом. За таким всегда живым, быстрым, по-своему атмосферным. За тёплыми зимами и ранними вёснами, за свежей зеленью и марте и запахом тепла.

– Мам, а мы к бабушке поедем или к папе?

– К бабушке, Ромашка, – поворачиваюсь к нему.

– А к папе когда?

Внутри тяжесть оседает. Как ребёнку объяснить происходящее? Как сделать так, чтобы не травмировать его?

– Ты хочешь к папе?

– Нет, – пожимает плечами. – С ним скучно, он со мной не играет. И его всё равно почти никогда нет дома.

Рома даже не выглядит грустным. Ему как будто тоже всё равно – настолько Руслан не стал для него значимым взрослым в жизни.

– Пойдём уже, сынок, времени много.

Я достаю смартфон из сумки, чтобы посмотреть на часы, и внутренность тут же обдаёт льдом.

Пропущенный от Руслана час назад.

Зачем он звонил? Снова угрожать?

Тело сразу же становится напряжённым и непослушным. Ноги наливаются тяжестью, в животе внутренности будто в кулаке кто-то сжимает. Меня бросает в жар, а в висках чувствуется нарастающий пульс.

Конечно, перезванивать ему я не собираюсь.

Недалеко от сквера замечаю чёрную машину. Марки не видно, номера тоже. Понимаю, что это просто авто, что оно может принадлежать кому угодно, но ничего не могу поделать с волнами набегающего страха.

– Ром, пойдём уже, – запахиваю пальто и встаю с лавочки.

– Я ещё мороженое не доел.

– По пути доешь.

– Ну ма-а-ам…

– Не спорь со мною, пожалуйста.

Крепко беру сына за руку и иду в противоположную сторону сквера, подальше от того чёрного автомобиля. Понимаю, что это просто приступ тревоги, и мне бы стоит сегодня попросить у Яны рецепт на противотревожные препараты, пожалуй. Иначе я издёргаюсь вся. Ненормально же это.

Но когда я вижу, что эта самая машина начинает медленно двигаться параллельно нам, моя тревога тут же трансформируется в настоящую панику.

– Мам, а ты ещё на качеле покатать обещала, – капризничает Ромка.

– Позже, сынок, не сейчас, – уже почти тащу его, чтобы шёл быстрее, но его маленькие ножки просто физически не способны поспевать за мною. Из-за этого Ромка совсем начинает нервничать и вот-вот разревётся.

Я уже готова схватить его на руки и бежать, но он весит прилично, и далеко убежать так не получится. Поэтому, заметив боковую аллейку в сквере, я сворачиваю туда, продолжая идти быстро. На машину не оборачиваюсь.

Но едва мы с Ромкой выбегаем из сквера, чтобы перейти дорогу и пойти дворами, чёрный автомобиль едва ли не подрезает нас, перекрывая проход.

От страха у меня спирает дыхание и подкашиваются колени, я сглатываю и пячусь, но тут водительское окно опускается, и я вижу Севу. Он хмурый, как грозовая туча.

– Садитесь, – коротко кивает на заднее сиденье.

Глава 5

Я ничего не спрашиваю, то, что он приехал сейчас, уже радует. Просто молча помогаю забраться в машину Ромке, а потом и сама залезаю за ним на заднее сиденье и закрываю дверь.

Сева тоже ничего не говорит, замечаю его хмурый внимательный взгляд через зеркало заднего вида сначала на меня, потом на Ромку. Внутри пробегает дрожь, но я тут же себя успокаиваю. Нет, Сева не узнает ничего только по внешнему виду сына.

У нас с ним схожий тип внешности – оба белокожие и темноволосые. У обоих светлые глаза. Только у Севы голубые, а у меня зелёные.

Едем молча. Сева следит за дорогой, а я прижимаю к себе сына. Ромка немного растерян, но вроде бы не похоже, что напуган.

Я наблюдаю в окно, и понимаю, что едем мы не в квартиру Севы. Хотя, возможно, он переехал, я ведь не знаю этого. Жизнь его на паузе явно не была без меня. Пять лет назад он был главным тренером и управляющим в крупном фитнес клубе города, а сейчас у него уже своя собственная сеть, которая, как я прочитала в интернете, постоянно растёт и набирает обороты.

Сожаление скребётся в груди, отдавая тянущей болью.

Куда глядели мои глаза? Как можно было упустить такого мужчину? И дело не в его успешности, дело в нём самом.

Он настоящий. Без двойного дна, без подлости, без гнусности. Прямой, честный, открытый.

А я… идиотка. Не оценила ни его, ни его отношение ко мне. Когда поняла, что между нами всё серьёзнее, чем просто классный секс, я испугалась. Мне казалось, что человек с военным прошлым обречён на посттравматический синдром и мне это в жизни совсем не надо.

Любила ли я его тогда?

Нет, не думаю. Мне с Севой было хорошо, очень хорошо, тело на него реагировало, по коже возбуждение иголками рассыпалось, когда прикасался ко мне. А когда и в груди что-то шевельнулось, я поняла, что влюбляюсь, и мне стало страшно.

Однажды утром я встала, пока он ещё спал, решила повесить на крючок его упавшую куртку, а потом увидела, что из кармана выпала бархатная коробка. В ней было кольцо…

Я за пять минут собрала вещи и уехала. Написала уже из электрички «прости».

Знаю, что это был ужасный поступок, что нужно было хотя бы поговорить, глядя друг другу в глаза.

Но я струсила.

Подъезжает Сева к большому новому жилому комплексу. Раньше, когда я ещё жила здесь, его не было. Но Краснодар растёт быстро, моргнёшь – уже новый район с высотками. Чего уж говорить про пять лет почти…

И лишь когда он паркуется, замечаю, что Ромка-то уснул, умостившись у меня на коленях.