Четвертая дверь поддается. Это оказывается пустая лаборатория, я примыкаю к стене изнутри и пытаюсь отдышаться. За дверью еще несколько секунд раздаются неторопливые, изучающие шаги.

Я захожу за ширму, хватаю со стула медицинский халат и набрасываю на себя – очень и очень быстро. Приглаживаю непослушные кудри, надеваю медицинский чепчик и не поворачиваюсь, когда дверь открывается.

В стекле, за которым стояли препараты, появляется его отражение. Я не ошиблась, вернулся Мурад. Он отличный сыщик и будущий прокурор, поэтому мое сердце колотится до чертиков сильно.

Бах-бах.

Бах-бах.

Лишь когда он уходит, я истощенно падаю на собственные руки. Мое любопытство почти довело до греха.

Когда я решаюсь уйти, в коридоре проходит целая делегация. Семья с охраной, среди них – знакомая мне девушка. Она сразу же подходит к Эльману. Очень близко.

Я отчего-то была уверена, что это те самые Батурины.

– Здравствуй, Эльман.

Эльман пожимает руку ее отцу и приветствует его. С ней он тоже разговаривает, и очень вежливо. Даже когда ее отец отходит в сторону, оставляя их наедине.

– Все будет хорошо, Эльман. Главное верить, – жалко утешает девочка.

– Спасибо.

Она хватает его за руку в попытке утешить. Совсем ненадолго, но их пальцы соприкасаются. Щеки девушки покрываются румянцем, и она взволнованно поправляет пряди длинных волос.

– Мне так жаль, Эльман. Я бы все отдала, чтобы тебе сейчас было чуточку легче.

Эльман убирает руки в карманы и внимательно смотрит на девушку. Кажется, ей льстит его внимание. Очень.

– Ты только скажи, если понадобится наша помощь, мой папа может…

Я больше не слушаю и мысленно посылаю все к чертям. Адреналин все еще гоняет кровь с удвоенной силой. Мне хватило преследования Мурада, после которого сердце еще билось сильно-сильно, почти навылет. Я достаточно увидела и услышала сегодня. Сбежав по лестнице вниз и выбежав на улицу, я нахожу взглядом машину Эльмана и юркаю внутрь.

Но Эльман не возвращается. Проходит час, начинается второй. Я понимаю, что он наверняка остался с мамой, чтобы поддержать ее, но и приехавшие Батурины, я уверена, тоже сильно задержали его.

Я листаю ленту в телефоне и едва сдерживаю себя, чтобы не написать Эльману с просьбой оценить, по какой шкале он охренел вести себя так воспитанно с дочкой Батуриных.

Но когда он приходит, я подмечаю сильную усталость на его лице, и вся моя злость куда-то улетучивается. Его отец в коме, и я совершенно не представляю, что он чувствует сейчас.

– Я задержался, – констатирует факт.

– Ничего. Как он?

Я кусаю губы и тревожно поглядываю на Эльмана.

– Тяжелое состояние. Огнестрельное ранение живота, большая потеря крови и черепно-мозговая травма. Пытались стрелять в сердце. Но мать сказала, что отец последний год не выходил из дома без бронежилета.

– Это его спасло, – понимаю я.

– Еще неизвестно.

– Наверное, в больницу к твоему отцу приехало много людей?

Имею в виду Батуриных, но хочу, чтобы Эльман сообщил мне об этом сам. Правда, он этого не делает. Ни о семье Бутуриных, ни о той девушке, которая так отчаянно боролась за его внимание, Эльман не говорит.

– Никто не приехал? Совсем?

Эльман игнорирует мой вопрос, заводит автомобиль и кивает на бардачок:

– Открой его, Ясмин.

Я делаю как он велит и вопросительно на него смотрю. В бардачке лежало оружие. Нескольких видов.

– Дочка мафиози умеет проверять магазин?

Я киваю. Умею, и судя по хромающему Андреа, умею не только это.

– Полный, – отчитываюсь спустя время.

– Отлично.

Когда мы добираемся до места происшествия, Эльман заглушает автомобиль и тяжело дышит. Здесь стоял тот самый внедорожник, на котором Эмин Шах приезжал к нам прошлой ночью. Авто было в плачевном состоянии, на месте завершало свою работу следствие и эвакуатор готовился забрать остатки от искореженной машины.

– С ним был кто-то еще? – спрашиваю осторожно.

– Коля, – бросает тихо. – Скончался на месте, защищая отца.

Это произошло на трассе, ведущей в аэропорт. Эмин Шах собирался покинуть Санкт-Петербург, когда его, по всей видимости, протаранил другой автомобиль. А потом его решили добить несколькими выстрелами в живот и в сердце.

Я замечаю, что Эльман не в себе, в нем дикие бесы и жажда крови. Эльман хотел знать, кто посмел замахнуться на его отца. Эльман взял из моих рук оружие, засунул его себе под пояс и мазнул по мне черным-черным взглядом.

– Оставайся в машине, Ясмин, – четкий приказ.

Его без проблем пропускают на место происшествия, потому что сына Эмина Шаха знают все.

К сожалению, слушать приказы я не умела, поэтому я вышла следом за Эльманом, осматривая местность. Ступая между элементами утильного автомобиля, я подбираюсь к обочине и замечаю блестящую вещь – маленькая, эта вещь приковывает мое внимание тем, что лежит в одиночестве в отличии от множественных осколков стекол.

– Эльман!

Он не откликается. Говорит со следствием, спрашивает, уточняет. Я присаживаюсь на корточки, убеждаюсь, что на меня никто не смотрит, и быстро подбираю найденный предмет.

Это оказалась подвеска, означающая «Бог войны».

Пальцы дрогнули, а затем я моментально засунула подвеску себе в карман.

Потому что, черт возьми, я знала, кому принадлежала эта подвеска.

Помимо дачи бабушки и дедушки, мы с братом отдыхали еще у дяди Рустама. Я даже знала историю этой подвески, и кто ему ее подарил – его жена Полина.

Получается, что мой дядя виновен в тяжелейшем состоянии Эмина Шаха.

– Ты меня звала?

Я вздрогнула и резко обернулась. Эльман стоял надо мной, убрав руки в карманы.

– Мне показалось, я что-то видела, но это оказалось стекло.

Солгала.

Боже, солгала.

Эльман прищуривается, осматривая меня взглядом – кажется, он почуял мою ложь еще за версту. Поднявшись на ноги, я льну к его груди и коротко целую жесткую шею, скользя пальчиками в вырез его рубашки.

– Я хочу домой, Эльман. Я так боюсь за тебя.

Я тихонько выдыхаю, когда он обнимает меня свободной рукой и прижимает к себе крепче. Так, что я чувствую ребро металла, упирающееся мне в живот.

Подвеска лежит на том же уровне и обжигает вдвойне.

– Поехали, Ясмин. Раз боишься за меня, – усмехается жестко.

Эльман коротко целует меня висок, ласкает щеку и толкает меня в сторону своего автомобиля.

В машине я угадываю в глазах Эльмана знакомое пожарище, и автомобиль резко дергается с места.

– Подними юбку, – требует обрывисто и жадно.

Я понимаю, что Эльману сейчас нужно отвлечься. Очень. Иначе он сойдет с ума в мучительном ожидании новостей. Я расстегиваю и задираю юбку, а Эльман останавливается в сотне метрах от места происшествия и рывком перетаскивает меня на себя. Я падаю ему на грудь и приподнимаюсь бедрами, пока он расстегивает ремень и извлекает из штанов возбужденный член.

– Будет больно, скажешь, – требует, раскатывая презерватив.

– Угу-м…

Я целую его щеки, скулы, а Эльман резко отодвигает ткань трусиков, ласкает там, где уже очень влажно, и одним движением насаживает меня на свой член. В глазах на миг темнеет, и я издаю протяжный стон. За первым движением следует еще одно, и еще, и еще.

Эльман сжимал мои ягодицы, управляя моим телом как ему угодно. Я видела, как ему хорошо, и упивалась его чувствами.

В этот раз он брал меня неласково, но я ласку не ждала. Мы не думали ни о чем. Не боялись последствий и жили моментом – а в моменте, когда его член был во мне, нам обоим было очень и очень хорошо.

Глава 15

– Буду поздно. Попробуй уснуть без меня, Ясмин.

После прочтения смс я бросаю взгляд на часы. Почти полночь. Эльмана нет.

– Без тебя, так без тебя, Эльман, – протягиваю лениво.

Надеюсь, Эльман не думает, что уснуть без него – это непосильная для меня задача? Двадцать пять лет ведь как-то справлялась, в самом деле.

Поправив оголившуюся сорочку, я встаю с холодной постели и иду в ванную, чтобы выполнить обычные ритуалы перед сном.

Несколько дней назад, когда Эльман тоже задерживался домой, я листала ленту телефона в ожидании и заказала много косметики, и теперь вся ванная была уставлена самыми разнообразными баночками с кремами и прочей косметикой. Эльман только усмехнулся, когда увидел забитые полочки, но против не был.

Зато новые шторы его задели – удивительно. К счастью, Эльман больше не поднимал эту тему, только лишь попросил больше так не делать. Не самоуправствовать в этом доме.

Включив воду, я забираю чистые волосы в хвост, умываю лицо и после – наношу на лицо сыворотку и крем. Привычная рутина, которую я любила и ради которой я была готова стоять возле зеркала часами напролет. Как мама. Я за ней часто подглядывала и восхищалась тем, как элегантно она за собой ухаживала. Так было, пока она не ушла.

Когда на телефон поступает звонок, я сразу отвечаю, хотя и знаю, что Эльман не будет звонить – он сейчас проводил время с матерью. Диана Шах наотрез отказалась оставлять мужа одного, по рассказу Эльмана у них своя вип-палата, которая была оснащена всем необходимым для проживания.

– Привет, Майя, – здороваюсь с подругой.

– Привет, дорогая. Ты готова к своему первому рабочему дню?

Я задумчиво прикусываю щеку, пока расчесываю чуть влажные волосы. Я готова. Эльман – нет. Все последнее время он пропадал первую половину дня в своей компании, затем – в больнице, возле отца и матери. Я просто физически не успела сказать ему, что согласилась на предложение Майи выйти работать в университет.

– Думаю, да, – протягиваю с удовольствием.

– Ты там не переживай сильно, материалы я тебе скинула. И помни, что я говорила: не позволяй этим студентишкам переходить границы допустимого. Сразу ставь их на место.

– С этим проблем не будет, – заверяю ее и прощаюсь до завтра.

Проблема будет с другим. С Эльманом.

Его отец все еще находился в тяжелом состоянии, и я должна быть рядом с ним, но рядом с ним находится другая, а я даже и близко к нему подойти не могу. Я существую для Эльмана только дома – здесь я его встречаю, ласкаю и трахаюсь с ним. А в больнице, где ему больше всего нужна поддержка, ждет другая.

Дочка высокопоставленных Батуриных. Недоступная, потому что за ней очень хорошо следят и строго воспитывают.

Не то, что я – которую можно трахнуть в любое время и в любом месте, где Эльману понадобилось залатать зияющую рану. Бросив взгляд на себя в зеркало, я мысленно повторяю, что это самые идеальные для меня отношения и возвращаюсь в постель.

Эльман возвращается поздно. Я просыпаюсь от требовательных ласк и жадных поцелуев, открываю глаза и встречаю его голодный взгляд.

– Я хочу спать, Эльман.

– Я хочу тебя.

Эльман подминает меня под себя и все делает сам – задирает сорочку, скользит руками по груди и животу и разогревает меня внизу, где, несмотря на мое возмущение, от умелых пальцев делается очень жарко и влажно.

– Я буду сопротивляться, – хныкаю сонно.

– Лучше не надо, моя девочка.

Сильная ладонь уверенно проезжается между моих бедер, задевая влажные складки и все-все острые желания во мне. Знакомо звенит бляшка ремня и шуршит презерватив, вызывая мелкую дрожь ожидания по всему телу.

– Разведи бедра, Ясмин. Шире.

Выполняю приказ и снова удостоверяюсь: это идеальные отношения. Мне все равно, где он был и кто говорил ему утешающие слова в больнице. Все равно, на ком он женится в итоге. Мне хорошо в моменте, ему тоже. А что будет потом – не так уж и важно.

Тихонько стону, когда Эльман входит в меня размашистым толчком. Я чувствую приятную наполненность внутри и не хочу, чтобы это заканчивалось, поэтому обвиваю ножками его бедра и притягиваю к себе ближе, до конца, до тугой и даже немного болезненной наполненности.