Вжав меня в стену, Эльман подхватывает меня под сгиб локтей и с легкостью поднимает в воздухе. Я оказываюсь на уровне его безумных глаз и жалко хватаюсь за его плечи.

– Ты обещаешь боль, но я все равно хочу тебя, – произношу тихо. – Можешь делать со мной все, что угодно, но я хочу тебя любого. И ласкового, и жестокого.

– Я еще не делал с тобой и части из того, что хочу.

Эльман разводит мои бедра очень широко, подается вперед и одним толчком заполняет меня всю и без остатка. Тягуче, тесно, жадно.

– О-ох… – выдыхаю тихонько ему в шею.

Эльман молчит, напряженно сцепив челюсти, но его эмоции я улавливаю в жестах и движениях: по тому, как сильно он сжимает пальцами мои бедра и как резко врезается внутрь.

В меня.

В мою плоть.

В мое тело и в мою душу.

И сперва это оказывается действительно больно.

Я цепляюсь за мужские плечи, с трудом различая очертания комнаты, перед глазами стоит черная мгла от болезненного, но такого желанного проникновения.

– Я тебя предупреждал, Ясмин, – гортанный звук.

– Хочу еще, – шепчу в ответ.

Отыскав полыхающий взгляд Эльмана, я понимаю: ему во мне очень хорошо. Ему теперь будет хорошо. В этой жизни, в этом мире и даже в этой комнате.

Эльман сказал, что будет больно, но это было ложью. Было больно и одновременно хорошо. Между тем, как я проваливалась в бессознательное и возвращалась к настоящему, мне было очень хорошо.

– Еще, Эльман, – прошу сумбурно, задыхаясь от густой, пропитанной вожделением и похотью атмосферой. – Еще, еще…

Распахнув рот, я кричу от удовольствия.

И снова проваливаюсь в густую, порочную тьму. Нас обоих бросает, распластывает и размазывает друг об друга, и кажется, что это длится целую вечность. Я теряю счет времени и позволяю делать с собой все, что и как ему захочется.

Абсолютно все.

Я прихожу в себя очень нескоро, а когда открываю глаза, то понимаю, что сижу на полу.

– Ясмин, все закончилось, – слышу издалека.

Я открываю глаза, но вижу перед собой расстегнутый ремень и выпуклую ширинку мужских брюк.

– Я упала в обморок? – спрашиваю негромко.

– Нет, ты кончила.

Подняв взгляд, я наблюдаю, как Эльман застегивает ремень, а затем ровным взглядом смотрит на меня.

Мы молчим. Оба.

Тяжело дыша, смотрим друг на друга и почти не моргаем. Пелена безумия прошла, осталась реальность – жесткая, сносящая голову реальность.

– Я предупреждал, что будет больно, но ты кончила.

– С тобой мне никогда не будет больно, – убеждаю его. – А ты? Ты кончил, Эльман?

– Да.

Я устало улыбаюсь, а затем поднимаюсь на ноги, подбираю одежду с пола и выхожу из комнаты, оставляя Эльмана один на один со своими мыслями. Внизу я нахожу бутылку виски и наливаю себе в бокал совсем немножко, усаживаюсь на единственный уцелевший диван и прислушиваюсь к шагам.

Эльман приходит ко мне очень скоро, и я протягиваю ему свой бокал с алкоголем. Я так и не выпила, в голове был сильный дурман, а мне очень хотелось собраться с мыслями, несмотря на позднее время суток.

– Выпей, Эльман.

Он осушает бокал одним глотком и ложится на диван. Я моментально льну к нему и располагаюсь прямо на груди, ощущая, как его тяжелая рука ложится на мою голову.

Я в ответ глажу его щеки, лицо и волосы.

Еще секунда, и он протягивает мне кулон. Красивый. Простенький, но с узором сердца.

– Это моей дочери. Увидел в детской и захотел подарить его тебе.

– Спасибо, – шепчу, растерявшись. – Это самый дорогой подарок, который мне дарили.

Эльман крепко целует меня в губы, а я прячу кулон в кулаке, зная, что сохраню его во что бы то ни стало.

– Как ты жил без меня, скажи? – прошу ласково.

– Думал, что плохо.

Я рассмеялась, а затем серьезно взглянула в его глаза:

– Скажи честно.

– Хреново, – выдыхает он искренне.

– Со мной по-другому?

Эльман не отвечает, но ответ я читаю в его глазах. Со мной все по-другому.

– По поводу работы, – заговорил Эльман.

– Да?

– Будешь вести благотворительную деятельность от моего имени. У меня нет времени заниматься этим.

– Зачем тогда занимаешься?

– Все занимаются. Так принято, Ясмин, это повышает репутацию бизнеса.

– Это как помолиться в церкви с целью замолить все грехи? Говорят, что благие дела перекрывают плохие, – вспоминаю мамины слова.

– Я не молюсь в церкви, – перебивает Эльман. – Но сравнение верное. Ты будешь управлять большими деньгами и отправлять их в фонды, которые остро нуждаются в финансировании. Поняла?

– Поняла. А что насчет университета?

– Ничего. Больше ни слова об этом, Ясмин. А если еще раз будешь разрушать мой дом, пожалеешь.

Об университете Эльман ничего не хотел слышать, и это сильно угнетало.

Я опускаю голову на мужскую грудь – тут сильно бьется сердце, напоминая о том, что Эльман Шах живой. Я закрываю глаза, понимая, что сил подняться в спальню ни у кого из нас нет, и спать мы будем в гостиной прямо на руинах.

– Знаешь, я чувствую, что совсем скоро ты будешь с другой, – произношу совсем тихо. – И я буду с другим.

– Не неси чушь, – велит строго.

Я устало улыбаюсь, а затем касаюсь пальчиками его груди – на этом месте справа у Эльмана Шаха была татуировка. Я часто спрашивала его, что она значит, но Эльман не посвящал меня ни во что, касающееся его семьи. А эта татуировка в виде изящной монограммы имела большое значение для его семьи, я это наверняка знала: у сестры Эльмана была такая же, пока мой брат не заставил ее вывести со своего тела.

– Моя подруга росла среди цыган. Ее покойная мать была цыганкой и много гадала при жизни, и эта способность передалась ее дочери, моей подруге. Так вот, подруга сказала мне, что моя судьба связана с мужчиной, который будет владеть этой вещью, которая изображена на твоей татуировке.

– Физической монограммой владеет мой отец, Ясмин. И он занят.

– Ты не понимаешь. Это не Эмин Шах.

– Другого хозяина этой вещи нет и не будет. Довольно, Ясмин, я устал.

Я приподнимаюсь, заглядывая в глаза Эльману.

Ему не нравился этот разговор. Совсем. Он закрыл глаза, крепко прижимая меня к себе.

– Это кто-то, кто лучше твоего отца. И лучше тебя. Я пришла к тебе за помощью, потому что знала, что ты – не мое будущее. Мне нагадали так, Эльман. И тебя в моем будущем нет, я знала это задолго до нашей встречи. Доброй ночи, временно мой Эльман Шах…

Глава 33

Эльман

– Я слышал, что недавно ты отправил внушительную сумму в детский фонд?

– Отправил.

– Это вызвало положительную реакцию среди наших партнеров, – заявляет Демид.

Я киваю, отложив бумаги в сторону. На сегодня рабочий день был завершен, хотя впереди маячил крупный контракт, и мозг не переставал работать.

– Это так. Ясмин выбрала фонд, который больше всего нуждался в помощи.

– Она не прогадала, именно это решение вызвало положительный бум.

Не прогадала. Она вообще была умной девочкой. Меня порадовало, с каким усердием она взялась за дело и как ответственно анализировала состояние того или иного фонда, чтобы выбрать наиболее нуждающийся. Благотворительность была тем делом, в которое она направила всю свою энергию, а энергии у нее было хоть отбавляй.

Поиск фонда занял у нее около недели времени, в течение которого Ясмин попутно вычищала дом от собственного погрома. Айя пришла на работу на следующий день – рано утром, я помнил, как мы с Ясмин проснулись на диване, а Айя смотрела широко раскрытыми глазами то на голую Ясмин, то на меня, то на разрушенную гостиную.

В то же утро я отправил Айю на заслуженный отпуск, переложив все обязательства на Ясмин. Девочка, конечно, была в бешенстве, но недолго, потом приструнилась и взялась за уборку дома.

– Как у вас с Ясмин?– спрашивает друг.

– Тяжело.

– Дай угадаю: ты сказал ей правду?

– Какую из правд? – уточняю равнодушно.

– Про то, что ты расстроил ее свадьбу с тем итальяшкой, внедрив информацию о связи Ясмин Романо с российским бизнесменом.

Я наливаю себе виски и отрицательно качаю головой. За пределами вип-комнаты звучала громкая музыка. Не сказать, что она заглушала мое чувство вины, но она однозначно перебивала все подобные разрушающие мысли.

– Для чего мне это ей говорить? Мне хватило разрушенной гостиной и ее бешеных игр в рулетку.

– Да, девочка-огонь. У меня волосы дыбом встали, когда я заехал к тебе домой и увидел гостиную.

Демид усмехается, подливая себе алкоголь, и достает сигарету. Майя и Ясмин задерживались, поэтому можно было поговорить о том, чего не позволишь сказать при женщинах. Особенно – при Ясмин.

– Если она узнает о том, что я – виновник всех ее бед, я лишусь дома. Как минимум. Мне этого не надо, Демид. Надеюсь, ты не делишься с Майей лишней информацией?

– Я могила, Эльман, – серьезно отвечает друг.

– Я знаю. Просто уточнил. Еще одну ее истерику я не вынесу.

Водитель привез Ясмин в «Рефлекс» ближе к девяти вечера.

Когда я увидел ее в дверях вип-комнаты, то сразу понял причину столь долгой задержки – ее яркий внешний вид. Первым делом в глаза бросился ее макияж с длинными стрелками по линии выреза глаз, затем – короткое платье на тонких бретельках, что едва прикрывало ее задницу.

Последней точкой терпения стало отсутствие бюстгальтера, что не скрывали даже распущенные волны кудрей.

Убью.

Она садится рядом и моментально ластится, целуя мягкими накрашенными губами мою щеку.

– Привет, Эльман! – здоровается Майя. – Мы немного задержались, я долго ждала твою девочку.

– Привет, Май. Я заметил.

– Я скучала, – шепчет Ясмин, подсаживаясь ближе. – Как я выгляжу?

– Водитель уже уехал? – уточняю сдержанно.

– Нет, а что?

– Спускаешься вниз, садишься в машину и едешь домой переодеваться.

Демид усмехается, поглаживая колено своей девушки.

Майя возмущается:

– Мы только приехали, Эльман. Дай же нам отдохнуть, ну?

– Не вмешивайся, Май. Их дело.

– Я не вмешивалась, когда в университет приехал Саид и приказал выдать все документы из дела Ясмин. Теперь она не работает, так хотя бы в клуб…

– Я сказал: не вмешивайся, – процедил Демид. – Какого хрена мне надо повторять, Май?

Скользнув взглядом по девушке, отвечаю ей:

– Майя, ты знаешь, что произошло. Убит студент, двое покалечены. Закончить работу было лучшим решением для Ясмин.

Ясмин рядом тяжело дышит.

Вижу, что хочет сказать. Хочет вступиться. Хочет обвинить меня во всех грехах.

– Молчи, Ясмин, – произношу, не посмотрев на нее. – Хочешь остаться в клубе, будь послушной девочкой. В противном случае поедешь в этих тряпках убирать остатки своей выходки.

Ясмин закрывает рот, просит налить немного виски и выпивает в несколько глотков. Я вижу, как блестят ее ярко-накрашенные глаза и замечаю в них обиду. Куда же без нее?

В вип-комнату приносят новую партию алкоголя, Демид сводит разговор к бизнесу, и это немного отвлекает меня от наряда Ясмин, хотя это и дается чертовски сложно.

Потому что больше злости я испытываю возбуждение к этой девочке.

Она поднимается с дивана и начинает прогуливаться по комнате с бокалом виски, с завистью поглядывая в тонированным окно, за которым открывался панорамный вид на танцпол – там куча людей двигалось в такт ритмичной музыке.

– Потанцуй со мной, Эльман. Потанцуй, – просит Ясмин, приближаясь ко мне сзади.

– Я не танцую, Ясмин. И ты не будешь.

Я указываю ей на место рядом с собой:

– Садись рядом. Давай, не упрямься.

Спустя разочарованный вздох она опускает свою задницу рядом со мной.

Я кладу ладонь на ее голое бедро и тяну платье вниз, насколько это возможно, после чего опускаю руку на колено. Так спокойнее. Так будет лучше для тебя, девочка, потому что я чертовски ревнив. Чертовски.