Наиль был единственным человеком в моем окружении, кого не интересовал бизнес, а интересовало дело. Десять лет назад я заметил его в одном из ресторанов Волгограда, Наиля расхваливал отец, он готовил как бог и трудился не покладая рук. Мы встретились, поговорили, я помог ему открыть свой ресторан в Питере, но даже спустя годы он просит называть его не бизнесменом, а обычным поваром.

Наиль был верным своему делу и слову, поэтому мы отлично поладили.

– Из моего ресторана хотят сделать элитный клуб, и я не могу повлиять на них.

– Элитный клуб?

– Да. Мне поставили условия. Придется съезжать, Эльман.

– Есть имена? Назови мне их.

Наиль округляет глаза и уверяет, что ему не нужна моя помощь, но он не понимает, что мне его ресторан важен не меньше, чем ему. После нескольких попыток отравить меня в других ресторанах я стал ценить преданность Наиля во стократ больше.

Наиль качает головой:

– Не стоит мне помогать. Я и без того благодарен тебе, что десять лет назад ты вытащил меня из провинции. К тому же, это очень опасные люди, Эльман.

– Имена, Наиль. Напиши мне их имена, – настаиваю, стиснув челюсти. – Иди и напиши мне имена тех, кто приходил к тебе. А пока я хочу поужинать перед встречей. И не перечь, ладно?

– Как скажешь, – выдыхает Наиль. – Приятного аппетита, Эльман.

– Спасибо, Наиль.

Проводив товарища взглядом, я мысленно строю предположения, кому мог помешать ресторан Валеева, который с моей поддержкой был открыт больше десятилетия назад.

Все прекрасно знали, кто стоит за Валеевым.

Обидеть Наиля – означало иметь претензии ко мне.

После ужина ровно ко времени подъезжает Авдеев. Увидев его светлую макушку и маленькие напуганные глаза, я уже понимаю, что разговор будет короткий.

– Привет, Эльман. С чем связана такая срочность? Вроде все обговорили еще месяц назад, разве нет?

Ответив на быстрое рукопожатие, смотрю на Авдеева. Выглядит немного растерянным, он неприятно удивлен нашей встрече.

Я неприятно удивлен его предательством – вдвойне.

– Твои люди обыскали меня на входе. Я думал, мы доверяем друг другу. Это твоя территория, а я не конченый псих, чтобы поднимать пушку на Шаха.

Проигнорировав вопрос, указываю на стол:

– Ты присаживайся, поужинай со мной. Правда, я уже закончил.

– Если честно, совсем нет времени. Подготовка к тендеру занимает много времени…

– Какие-то проблемы?

– Нет, проблем нет, – отвечает спешно.

– Тогда посиди, не торопись никуда. Зачем торопиться? Жизнь так коротка, Олег, – отзываюсь равнодушно.

– Да, ты прав.

Авдеев довольно резко присаживается на стул. Ноги не держат, значит, коленки дрожат.

Ему надоело бояться, но он делает вид, что рад видеть меня. Я наклоняю голову, разглядывая ширму, которая закрывала нас от лишних глаз. Я не любил закрытые безлюдные места, ведь даже там могли находиться прослушки. В этом ресторане – нет. Здесь была полная вседозволенность и безопасность. Для меня.

– Вот и славно. Поужинаешь? Может быть, заказать для тебя стейк из свинины?

– Ты же знаешь, что я не стану есть при тебе стейк из свинины. Я ценю наши принципы уважения друг к другу.

– Странно. А я уж было подумал, что после встречи с Камалем ты можешь позволить себе все – даже жрать свинину на моих глазах.

Авдеев стремительно меняется в лице. Что для других может быть незаметно, для меня становится очевидным – он собирался кинуть меня. Тендер должен быть проигран.

Сука.

– Эльман, о чем ты?

– Я буду намного добрее, если ты перестанешь вертеть своей рожей и скажешь мне правду, – перебиваю холодно.

Авдеев шумно сглатывает.

В целом, я понимал, почему он решил занять сторону Камаля. Этот дипломат умел хорошо разговаривать и правильно выстраивать диалог, чтобы перетянуть человека на свою сторону. У Камаля другие методы. Не такие, как у нас с отцом. Камаль более гуманный, более гибкий, более приветливый. Я изучил методы его работы заграницей и был осведомлен, какими путями Камаль шел к своим целям.

Ясмин тоже была его целью, но Ясмин была умной и верной девочкой, в которой я не сомневался. Верность – было самое ключевое между мной и ней. Если бы она была шлюхой, я бы ее убил.

В общем и целом, Камаль выглядел привлекательнее в качестве партнера, и Авдеев был у него на крючке.

Значит, Ясмин сказала мне правду. Не солгала. Она выбрала мою сторону, когда Камаль открылся ей.

Хорошая девочка. Послушная. С каждым днем я только глубже убеждался: Ясмин была идеальной женщиной, которой можно доверять.

Она была идеальной любовницей, которую я хотел трахать круглосуточно.

И идеальной женой. Она могла бы быть идеальной женой, не будь наша связь тайной.

Отклонившись от стола, я с равнодушием смотрю на Авдеева.

Его измена была очевидна, но я хотел знать, чем его так расположил Камаль. Догадки были. Для полной картины нужны были имена.

– Пока ты думаешь, чего ты хочешь больше: жить или сдохнуть, я выдвину несколько предположений. А ты кивнешь, если я прав. Итак, Камаль предложил тебе избавиться от влияния Шахов. Он выдвинул идею современного сотрудничества и соответствующие ему равные позиции. А также предложил тебе дипломатическую защиту, новые связи в области закона, – перечисляю неспешно. – В общем и целом, все то, чего не может дать Эльман Шах, сторонник традиционного ведения дел. Кивай.

Недолго думая, Авдеев делает легкий кивок головы.

Для меня это не новость, потому что недовольные влиянием Шахов были и будут всегда, но мне до этого нет дела. Отец учил истине: легче убрать, чем договариваться. А предавший раз – предаст снова.

Других истин у меня не было.

По-другому я жить не умел. Да и, признаться, не хотел. Фальшь, притворность и другие подобные методы ведения дел меня не привлекали.

Камаль выбрал путь не своих отцов. Тем хуже для него.

– Как только ты выйдешь из ресторана, тебя шлепнут, – произношу спокойно.

Авдеев встрепенулся:

– Эльман, я не дал им ответа.

– Если я проигрываю тендер, то я теряю кучу денег и свое влияние на некоторых лиц. Ты знал об этом, когда встречался с Камалем. Ты предатель, но не ты первый и не ты последний.

Авдеев бледнеет, еще немного – и он будет биться в настоящих предсмертных конвульсиях.

Я наливаю виски – себе и ему:

– Выпей, успокойся. Твой отец работал с моим отцом. Я застал их партнерство, часто видел его в нашем доме, они были честны друг с другом. Так вот, твой отец был порядочным человеком и никогда не был пешкой в чьей-то игре.

– Эльман, дай мне шанс исправиться. Тендер будет твой.

– Не переживай за тендер, Олег. Я поставлю другого человека на твое место и все равно заберу свои деньги с лихвой.

– Эльман, я тебя молю. У меня жена, дети.

– У меня тоже была женщина, – пожимаю плечами. – Ее убили.

Ее и моего ребенка.

– Но я порядочный человек, я не угрожаю женам и детям, я просто говорю, что тебя шлепнут. Глаза в глаза, а не за спиной.

Авдеев нервно облизывает губы, теребит пальцы, смотрит на выпивку и пустые бокалы.

Бросив взгляд за ширму, подзываю официанта.

– Еще виски мне и моему другу.

– Хорошо, Эльман Эминович.

Повернувшись к Олегу, оцениваю его взвинченное состояние. В самом начале нашего сотрудничества я также заподозрил его в измене, но тогда он сумел выкрутиться и предоставить мне доказательства.

Тогда дело касалось некрупной сделки, но отец все равно велел присмотреться к нему. Я не послушал и не присмотрелся, а теперь пожинаю плоды.

Камаль использует моих людей для игры на шахматной доске, а мне, сука, улыбается в лицо.

И танцует с моей женщиной.

– Ты упомянул, что не дал им ответа, – припоминаю тихо. – Ты еще можешь спасти свою задницу, просто назови мне имена тех, с кем связался Камаль. Он не один. Он слишком слаб, чтобы играть в одиночку.

– Я же не знаю, Эльман…

– Довольно вести себя как уж на сковороде, сука, – проговариваю спокойно. – Я знаю, что Камаль оперировал тем, что с ним влиятельные люди. Иначе бы ты не согласился на его предложение. Ведь кто такой Камаль? Нет никто и звать его никак.

Я с усмешкой развожу руками:

– Да, ходят слухи, что он не просто Шах, а какой-то там наследник. Но это всего лишь бездоказательные слухи.

– Я ничего не знаю, Эльман, я ничего не знаю…

– Я понимаю. Ты собираешься выйти отсюда и пойти к Камалю, чтобы сообщить ему, что мне все известно. Поэтому ты до последнего прикрываешь их задницы, чтобы не оказаться крысой еще и на той стороне. Также это означает, что за Камалем стоит большой человек и ты уже давно сделал свой выбор, ублюдок. Еще, судя по твоему бегающему взгляду, ты рад бы выстрелить в меня прямо сейчас, но увы: мои люди обыскали тебя на входе и забрали ствол. Плохих людей надо обыскивать, чтобы суметь поставить их на колени, Олег. Истина наших отцов.

Авдеев жадно осушает бокал виски.

Откинувшись на спинку стула, наблюдаю за его метаниями. Я попал в точку. Все до единого слова. И кто мне скажет, что отцовская школа – плоха и устарела?

– Жена и дети – это святое, Олег. Я не трогаю жен и детей.

– Д-да, спасибо… – благодарит с запинкой.

– Но у тебя есть сестра и родители. Называешь одно имя – спасаешь одного члена семьи. И про себя не забудь. За себя тоже одно имя, Олег.

– У меня нет столько имен.

– Твои проблемы.

– Николаев. И все, кто под ним.

– Ясно, – недовольно поджимаю губы. – Всего одно имя, этого мало.

– Не трогай мою семью, Эльман, я тебя молю. Да, мне больше не называли имен, но у меня есть информация. Николаев сказал, что с помощью нового Шаха они избавятся от старика Эмина, от тебя и всей вашей семьи. А потом и Камаля уберут. Они хотят установить новые порядки мира, но им мешает каждый, кто носит фамилию Шах.

– Мы оба понимаем, что они бы не раскрыли перед тобой все карты. Ты выдумываешь.

– Не раскрыли, ты прав. Но я тоже умею слышать и слушать.

Я наливаю себе виски, сбиваясь со счета, какой это бокал.

В ушах немного звенит, на языке вертится только один вопрос:

– Ты сказал, Николаев хочет избавиться от моей семьи. Он не упоминал женщину по имени Даша?

– Даша? – хмурится Авдеев. – Нет, он не называл этого имени.

– Вспомни. Может, ты забыл.

– Точно не называл. Он вообще имен не называл. Но он сказал что-то вроде…

– Что?! – спрашиваю нетерпеливо.

– «С первого раза до Эльмана не дошло, дойдет со второго», – цитирует Авдеев.

Я потираю глаза, тру подбородок, сминаю лицо.

Я не думал на Николаева. Никогда не думал. Мы соблюдали обоюдный, его мать, нейтралитет.

– Клянусь, я больше ничего не знаю.

– Ты свободен.

– Моя сестра и родители…

– Я их не трону.

– А меня?

На сердце тяжелеет. Я хочу добраться до Николева как можно быстрее, назвать имя Даши вслух и посмотреть на его реакцию. Если на его пухлом лице появится усмешка – я сдавлю его шею пальцами и не разожму до тех пор, пока эта мразь не перестанет дышать.

Первая зацепка за многие годы – почти сносит крышу.

Я поправляю рубашку, расстегиваю несколько верхних пуговиц, воздуха не хватает. В мыслях стоит тот день. И кровь дочери, стекающая по моим рукам.

Почти сразу после этого в голове появляется Ясмин – ее образ, ее беззаботность и халатность к нашей близости. Если Николаеву известно о ней, ей грозит опасность. Если еще неизвестно, он в любом случае будет рыть под меня.

Пока я не женюсь, Николаев будет рыть и рано или поздно доберется до Ясмин.

Пока я не женюсь или не уберу Николаева. Второе – долго, до него тяжело добраться. А если доберусь, то еще не факт, что Даша его рук дело.

Но он точно знает. Он знает.

Нужно жениться. Тогда Ясмин будет защищена и прикрыта – и неважно, кем и какими жертвами.

– Эльман, ты слышишь меня? Эльман?

Придя в себя, смазанным взглядом смотрю на Авдеева. Он еще здесь, без моего приказа не выпустят.

– Тебя тоже не трону, если ты больше не предашь меня.