Глава 7

– Майя, тебе напомнить, что не умеешь пить?

Я перевожу взгляд с Демида на Майю и улыбаюсь уголками губ. Кажется, что девушка не собиралась его слушать, потому что тянулась за очередным бокалом вина.

– Это всего второй бокал, – возмущается Майя.

Я делаю то же самое, и я тоже совершенно не умею пить, но это единственное, что помогает мне отвлечься от навязчивых мыслей. К тому же, на губах все еще оставался вкус того безумного поцелуя с Шахом, и все мои мысли упорно сводились к тому, что скоро у меня будет ночь с мужчиной.

Первая.

И, судя по нетерпению Эльмана, отнюдь не нежная.

Стоит мне подумать об этом, как в низу живота стягивается тягучий узел, и отвлечься уже не помогает даже вино.

После поцелуя в том кабинете к Эльману приехали его друзья. Я познакомилась с Майей и с лучшим другом Эльмана. Я была не маленькая и понимала, для чего Эльман это сделал – чтобы расслабить меня и снять напряжение, чтобы я отвлеклась и не думала о мужских разборках.

На столе в вип-комнате стоял самый разный алкоголь и море закусок, создавалось ощущение, что скоро сюда завалится еще приличная толпа, но Эльман сказал, что мы будем вчетвером, и что лишь Демиду он может доверять. А мне он посоветовал сдружиться с Майей, так я быстро вольюсь в жизнь Петербурга.

Я с жадностью осушаю второй бокал вина, когда Эльману звонят и сообщают, что Андреа прибыл.

– Жди меня здесь, поняла? – шепчет в ухо.

Я киваю, хотя внутри все немного дрожит, и только Майя с Демидом вытаскивают меня из пучины волнения, когда Эльман уходит. Они не спрашивают, как мы познакомились и все в таком духе, будто они обо всем осведомлены, но мне так было даже проще.

– Ясь, а ты чем занимаешься? – спрашивает Майя.

– Я врач.

– Вот это Эльману повезло, – хмыкнул Демид. – Век жить будет.

Я пожимаю плечами, не став говорить им, что век мы вряд ли будем вместе.

– Майка в университете работает. Преподает уголовное право, – говорит он за нее.

– Ага. Только из-за этого уголовного права я еще не убила своих студентов, потому что знаю срок, который мне за это грозит.

Я улыбаюсь – впервые за вечер искренне. Майя увлекает меня разговорами о том, какие современные студенты ленивые и совсем не ответственные, поэтому она очень строга с ними и не дает спуску.

– Нужно сразу себя правильно поставить, тогда они будут паиньками. В противном случае можно так от них настрадаться, что все нервы там оставишь.

– Майя у меня строгая училка, – добавляет Демид, приобнимая ее.

У них любовь.

Но это не вызывает во мне чувства зависти, потому что я не понаслышке знаю, что любовь – это боль. А нелюбовь – защита от страданий.

Мои родители любили друг друга больше жизни, и что теперь? Отец сильно сдал и держится лишь за счет детей и клана, но скоро и последнее перейдет в управление Марка, моего младшего брата. Не представляю, чем он будет жить и чем дышать без нее…

– Я бы тоже хотела чем-нибудь заняться, но медицинский диплом не так просто подтвердить. Еще я плохо знаю медицинский русский.

– А ты откуда?

– Италия, – скромно отвечаю.

– Вау! Ты говоришь по-итальянски?

– Разумеется. Всю жизнь.

Взволнованно посмотрев на дверь, я ожидаю, что скоро вернется Эльман, но его все нет и нет. И, честно говоря, Майя стала утомлять меня, забрасывая вопросами об Италии. Я даже не знала, что говорить можно, а чего лучше не стоит, поэтому отвечала односложными фразами.

– Я выйду. Ненадолго, – бросаю ребятам, оставив бокал вина недопитым.

– Ясмин, лучше подожди его тут.

Я качаю головой, игнорируя совет Демида, и выбираюсь в коридор. Здесь находятся еще несколько вип-зон, а в конце – большое панорамное окно.

Не обращая внимания на головокружение, я аккуратно подхожу к окну с боковой части.

И вижу Андреа.

Первым его вижу. И людей его – самых преданных вижу. Сердце делает кульбит, потому что напортив него стоит Эльман, и я понимаю, что сердце екает именно из-за него.

Я бежала из Италии, притащила с собой кучу проблем и подвергла его опасности. А он на эту опасность идет. Ради меня. И даже словом мне не обозначает, как крупно я его подставила, обратившись к нему.

С другой стороны, я ему давно понравилась. Ради другой он бы на это не пошел. Наверняка бы сказал, что ему не нужны эти проблемы и отправил бы восвояси.

Узнать, что будет дальше мне не позволяют.

Передо мной встает Артур и вежливо просит вернуться обратно.

– Я аккуратно.

– Я отвечаю за вас головой. А она мне еще нужна. Вернитесь обратно, госпожа Романо.

Бросив взгляд за его плечо, крайний раз смотрю на Андреа. Его лицо искажено в ярости – прямо как в тот день на Сицилии.

– С Эльманом все будет в порядке? – спрашиваю Артура.

– Никто не выйдет отсюда живым, если с господином Шахом что-то случится.

Возвращаясь обратно, я молилась лишь об одном – чтобы отец не узнал. И чтобы никто не узнал, что за помощью я обратилась к сыну Шаха. В противном случае я могу забыть о том, что у меня есть отец, братья и семья, всю жизнь я буду обречена на скитания.

– Ясь, у меня есть идея, – предлагает Майя.

– Да?

Я изображаю любопытство, а на деле из головы не выходит Эльман и Андреа. Они стояли напротив друг друга как коршуны, бьющиеся за добычу. Зрелище страшное.

– К нам в университет требуется преподаватель иностранных языков. Нам нужно закрыть дефицит еще одного языка, и итальянский нам подходит. А ты носитель языка, тебе цены не будет. Идем к нам работать?

– Зачем ей эти копейки, Май? – недовольно ворчит Демид.

– Не копейки, а вполне приличная зарплата! Наш вуз – один из самых ведущих вузов России!

Я задумываюсь: а почему бы и нет?

Я любила итальянский язык всей душой и буду только рада научить других любить его так же сильно как я.

– Ты не торопись, подумай, обсуди с Эльманом, – поспешно заговорила Майя. – Дашь ответ через пару дней, я пока попридержу для тебя должность.

– Спасибо, – искренне благодарю.

Вот и все. Возможно, я нашла занятие по душе и мне не придется сутками напролет жить дома в ожидании Эльмана.

Когда он возвращается, я вздрагиваю и поднимаюсь с места. Глазами тут же ищу на его теле признаки борьбы или, еще хуже, перестрелок. Голова перестраивается, и я уже думаю о том, где искать кровоостанавливающие жгуты и другие медикаменты, чтобы спасти его жизнь…

Но он приходит целый.

Говорит и ведет себя как обычно. Несколько минут сидит с друзьями, осушает бокал спиртного и смеется над шутками Демида.

Сбившись со счета, дрожащими пальцами я беру в руки недопитый бокал вина. Я не умела пить и никогда не делала этого в больших количествах, но, испытав большое количество стресса, не могу остановиться.

– Тебе хватит, Ясмин, – перехватывает Эльман, стрельнув в меня строгим взглядом.

Он притягивает меня к себе за талию, словно утешая.

А затем велит собираться.

– Мы поехали, Ян.

– Давай.

Я перебрасываюсь с Майей несколькими словами, обещая через несколько дней дать ответ по поводу университета.

Черт. Лишь выйдя из клуба на свежий воздух я понимаю, что ноги почти не держат, а в голове ощущается легкое головокружение.

– Ты замерзла? Дрожишь вся, – чертыхается Эльман.

– Было страшно, – признаюсь тихо.

Эльман прижимает меня к себе – резко, испульсивно, крепко. Я сдаюсь, погружаясь в его сильные объятия.

– Я сказал тебе не бояться, – произносит вкрадчиво. – Говорил же?

– Говорил. Только на кону слишком многое, Эльман.

Мы возвращаемся домой к ночи, за окном к тому времени совсем стемнело. Голова по-прежнему кружится, а тело от передозировки адреналина и алкоголя давно стало просто ватным. Я стягиваю босоножки с ног и угождаю прямо в объятия Эльмана.

На этот раз поцелуй длится чуть больше. Прижавшись бедрами к его – ощущаю самое дикое желание и тихонько дрожу.

– Ты напилась.

Чувствую недовольство в его голосе. Неприкрытое.

– Немножко.

– Твою мать, Ясмин…

– Не трогай мою мать, – хмурюсь, отталкивая Эльмана. Неуспешно. Потому что он своих объятий не разжимает.

Подхватив меня на руки, куда-то несет.

Я обвиваю его шею руками и утыкаюсь в щетину, вдыхая запах сандала и чувствуя на губах горечную сладость.

Когда он опускает меня на кровать, я слышу обещание:

– Он больше не будет искать тебя на моей территории.

Я благодарно киваю.

– Он тебя больше не найдет.

Я снова киваю, хватаясь за его рубашку и неотрывно глядя на его губы.

– Тебя никто не найдет, Ясмин.

– Ты спрячешь? – смеюсь тихонько, шутливо.

– Уже.

Они были чуть полными, с четким очерченным контуром. Эти губы умели целоваться, я знала это наверняка и… хотела повторения.

– Поцелуй меня и покончим с этим, – прошу его, поднимая чуть расплывчатый взгляд на его сердитые глаза.

– Зачем столько выпила?

– Потому что боялась быть трезвой в эту ночь, – выдыхаю.

Расставив руки по бокам, Эльман склоняется над моим телом.

И усмехается. Недовольно, жестко. Он навис надо моим телом, но брать не спешил. Стал неспеша раздевать, снимая так сильно не понравившийся ему комплект.

Я приподнимаюсь, позволяя ему стянуть с себя юбку и топ. Остаюсь в одном лишь белье и ловлю его горящий взгляд. Эльман опускает ладонь на мое лицо и обводит большим пальцем губы, раскрывая их.

Смотря только в одну точку, он проталкивает палец между губ и хрипло просит:

– Пососи, Ясмин.

Внутри все замирает, а затем бешено несется вскачь.

Я обхватываю палец губами и неумело всасываю его в себя. Осторожно, медленно, чувствуя солоноватость на языке и жар между ног.

Затем увереннее, сильнее, чувственнее.

Распаляясь во стократ быстрее и быстрее.

– Глубже, Ясмин… – хриплый приказ.

Не уверенная в том, что я буду помнить эту ночь на утро, я закрываю глаза и делаю, как он просит.

Но почти сразу чувствую прожигающую пустоту, когда все заканчивается. Когда больше не чувствую его в себе. Внутри.

Эльман чертыхается сквозь зубы, ложится рядом и с силой потирает свое лицо.

– Почему? – спрашиваю едва слышно.

– Я буду трахать тебя, когда ты будешь трезвая.

Я глушу в себе разочарованный вдох, сводя бедра вместе. Там внутри все пульсирует – неистово, жарко.

Отпускает лишь спустя время, когда от выпитого вина начинает клонить в сон и я бормочу:

– Папа убьет, если узнает.

– Это уже мои проблемы, моя девочка.

– Ты тоже его ненавидишь, да? – спрашиваю его. – За то, что он твою маму когда-то украл?

– Не лезь, Ясмин. Это мужские разборки.

Я качаю головой, скользя взглядом по его черной рубашке. Почему он не раздевается? Почему он отказался брать то, что отвоевал по праву? Хочет, чтобы я помнила наш первый раз?