Отбросив одеяло, я поднимаюсь с кровати и открываю первую попавшуюся дверь – это оказывается гардеробная. Здесь немного вещей, но они оказываются моего размера…

Правда, по стилю здесь совсем не мое. Юбки чересчур длинные, оттенки – нежные, а верх почти везде сильно закрытый. Я замечаю в углу комнаты свой чемодан – тот самый, который собирала наспех еще на Сицилии.

Я сладко выдыхаю: не быть мне сегодня монашкой. И со спокойной душой закрываю гардеробную.

Я беру из чемодана то, что мне по душе, и направляюсь ко второй двери – за ней оказывается просторная ванная в мраморных оттенках. Я раздеваюсь догола и с удовольствием «ныряю» под горячие струи воды, желая смыть вчерашний вечер полностью.

Закончив, я переодеваюсь в чистые вещи и выхожу из спальни, оказываясь в настоящем Шаховском дворце.

Эльман ждал меня внизу в просторной гостиной, одетый с иголочки и как всегда – во всем черном. Он почти заканчивал разговаривать по телефону, когда мы встретились взглядом.

Двигаясь интуитивно, подхожу ближе. Чувствую на себе его взгляд – он скользит по моему легкому топу из льна и спускается к юбке до колен, затем возвращается к собранным в хвост кудряшкам и, наконец, останавливается на лице.

– Есть новости? – спрашиваю с придыханием.

– Сегодня состоится встреча с Андреа. После этого ты станешь свободна от него.

– У тебя есть план? Андреа вооружен и опасен, он может сделать все, что угодно.

– Не думай об этом. Это не твои заботы.

Я скольжу взглядом по его строгому костюму и понимаю, что у Эльмана уже распланирована вся жизнь и он точно знает, чего хочет от этой жизни. В отличие от меня. Я знала, что Эльман владеет самой крупной строительной компанией в стране, а я пока в душе не представляла, чем буду заниматься в Петербурге. Я бы хотела найти занятие по душе, но мое медицинское образование было получено в другой стране, а знания медицинского русского для переобучения – оставляли желать лучшего, поэтому медицина здесь была для меня закрыта.

– Я сделаю так, чтобы он перестал распускать о тебе слухи на твоей родине, – сказал он.

Тепло разливается по телу – Эльман заботится о моей репутации, и за это я была ему очень благодарна. Отец будет спокоен, когда все это прекратится.

– Спасибо…

Я доверчиво подхожу ближе, но позже понимаю, что зря. Эльман протягивает ко мне ладонь и сжимает мою левую руку – ту, на которой сверкало дорогое кольцо от Андреа в честь помолвки.

– Это тебе больше не пригодится, Ясмин.

Все происходит в считанные секунды: Эльман с легкостью стягивает мое колечко с безымянного и лишь после этого разжимает пальцы, отпуская меня.

– Я бы сняла его сама.

Сердце тревожно екает, когда взгляд Эльмана вспыхивает… ревностью?

На кухне раздается грохот бьющейся посуды, и я резко поднимаю взгляд.

Там стоит женщина. Низкого роста, чуть полная, лет сорока пяти. Она смотрит на нас безотрывно, жутко пугая меня своим стеклянным взглядом.

– Не бойся.

Эльман поднимается с места и за руку ведет меня к барной стойке.

– Это Айя, домработница, – сухо произносит Эльман. – Она приходит по утрам на несколько часов. Готовит завтрак, убирает дом и уходит.

Я поздоровалась, но Айя не сразу ответила мне – она замерла, разглядывая меня как самый ценный экспонат, лишь через время очнувшись и пожав мне руку.

А когда Эльман уехал, то она призналась:

– Извините, что напугала вас разбитой посудой. Я и сама удивилась, когда вас увидела. Я ведь уже и не ждала.

– Чего вы не ждали? – уточняю у нее.

Посмотрев в сторону выхода, Айя произносит:

– Уже и не ждала, что после трагедии в этом доме кто-то появится.

Весь день я не нахожу себе места.

Эльман уехал, дав понять, что сегодня все решится с Андреа. Значит, и с нами тоже все решится. Значит, сегодня я стану его…

Меня пробрала дрожь. Айе не стоило говорить о трагедии, теперь же я думаю об этом каждую минуту. Приготовив для меня завтрак, Айя спешно покинула дом. Особенно ей не понравилось, что я стала расспрашивать ее о том, что за трагедия случилась в жизни Эльмана. Она ведь проболталась, а мне интересно узнать об Эльмане побольше. Почему он так серьезен? Почему живет закрытой жизнью? Почему в его гардеробе преобладает черный цвет?

Перед своим уходом Айя сказала, что слишком дорожит доверием господина Шаха и молила меня не расспрашивать Эльмана о трагедии. Она извинялась за то, что не смогла сдержать себя в руках и буквально вывалила на меня это.

С множеством вопросов я осталась одна в большом доме. На Сицилии мы с папой жили в таком же не менее роскошном доме, только там было все по-другому – уютнее и теплее, и там всюду чувствовались женственные мамины руки.

Рассматривая гостиную, я поймала себя на мысли, что мне не нравятся эти темные плотные шторы в пол. Я беру в руки смартфон и листаю на маркетплейсе интересные варианты. Чудом нахожу рулетку в кладовой, измеряю необходимые параметры и делаю заказ в один клик, перед этим отыскав адрес для доставки по своей локации.

Вот и все. Новые шторы приедут через два дня. Эльману должно понравиться, они не слишком броские, зато благородного бежевого цвета. Не черные – уже слава богу.

Время близилось к двум, и по мере изучения дома мне захотелось сделать еще с десяток заказов с декором интерьера, но пока решила остановиться на шторах и понять, как прореагирует сам Эльман.

Еще около часа я составляла список необходимых вещей, хотя искренне не понимала, для чего. После того, как проблема по имени Андреа исчезнет, я смогу сама выезжать из дома, ездить за покупками и даже в шоппинг-центры. И работать. Я обязательно должна работать, папа всегда говорил, что женщина должна быть самодостаточной.

Сделав короткий звонок брату, я убеждаюсь, что здоровье папы уже лучше, а они убеждаются, что мне удалось надежно спрятаться и я вне зоны досягаемости Андреа.

А к вечеру я не выдерживаю и разрешаю себе посмотреть, как выглядит кабинет Эльмана. У Айи были большие стеклянные глаза, когда она увидела меня – должно быть, трагедия была настоящим потрясением для нее в том числе.

Обещая себе ничего не трогать и ни к чему не прикасаться, я делаю несколько шагов по темной обители – здесь, правда, преобладало коричневое дерево и такого же цвета мебель из кожи, и в целом было уютно.

Запах сандала напоминает мне, что Эльман был здесь совсем недавно.

Множество документов, закрытый ноутбук на столе с изображением яблока, пиджак на спинке стула – это все, что открывается взору. Может, я преувеличивала, и Шах простой любитель черной одежды?

– Да-ша…

Читаю по слогам и шепотом, будто это что-то секретное.

Но будь это так, папка с этим названием не лежала бы на виду среди прочих документов. Но папка, конечно же, выделялась. Черное дерево, настоящее. Открыть не решаюсь, но провожу по поверхности и замечаю пыль – ее открывают редко.

Даша.

Прокрутив на языке это имя, я оглядываюсь и решаю уйти.

Чем больше я узнаю – тем больше запутываюсь. Если трагедия Эльмана связана с некоей Дашей, то я наверняка не хочу об этом знать. Это уже слишком для нашей связи без любви. Не уверена, что мне это интересно, поэтому радуюсь, когда Эльман набирает мне на сотовый и не спрашивает, а просит приехать.

– Хочу тебя увидеть, – произносит он. – Тебя привезут ко мне.

– В «Рефлекс»? Это не опасно? Там будет Андреа…

– Это моя территория. На ней тебе нечего бояться.

Времени переодеваться не было, машина уже ждала. Посмотрев на себя в большое зеркало, я увидела свои блестящие и чуть безумные глаза – я совершенно не понимала, откуда в этой девушке было столько смелости связаться с Шахом. Но ведь правду говорят, что жизнь не дает испытаний больше тех, что человек может выдержать.

С этой мыслью, поправив неисправимо кудрявые волосы, я с радостью выбираюсь на свежий воздух и сажусь в ожидающий автомобиль.

Артур уже ждал за рулем, и я тихо выдохнула. Будь за рулем Саид, я бы его уничтожила. Перед глазами все еще стояли те кадры… У Кармина не было жены и детей, он был сиротой, которого отец подобрал еще юношей и устроил работать на себя.

За одного лишь Кармина папа меня уже не простит.

Не простит.

Поэтому теперь у меня нет другого выхода кроме как молчать.

Когда автомобиль останавливается у заднего входа в клуб, в груди екает. Мы в секрете. Все в секрете. Для меня недопустимо приехать сюда через главный вход, недопустимы откровенные встречи с Эльманом.

Я попадаю в его объятия только когда мы сокрыты от чужих глаз. Артур передает меня ему и скрывается на улице, а крепкие длинные пальцы Эльмана обхватывают голую кожу на моей талии.

Брови его тут же недовольно сводятся на переносице.

– Эта одежда не для улицы, Ясмин.

– Мне тепло, не переживай…

– Только я могу смотреть на тебя в этой одежде, – отрезает он, сжимая меня крепче.

Я натягиваю на себя улыбку, но внутри отчаянно не понимаю трагедии в том, что я оделась как привыкла.

– Я из Италии, Эльман. Там тепло и солнечно, а мужчины не позволяли себе большего, я всегда так одевалась.

– Мне плевать, как ты одевалась там, моя девочка, – произносит он, наклонив голову. – Ты приняла мои условия. Я дал тебе подходящую одежду. С этого дня одежда Сицилии остается там же, где твое право выбора. Поняла?

Я опускаю голову, оставляя ладони на плечах Эльмана. Буквально держусь ими за него.

Если честно, не нахожу ответ моментально.

Теряюсь.

Возможно позже, когда я пойму характер этого холодного мужчины, я смогу ему противостоять, а сейчас меня выбрасывает на берег как рыбу на сушу, и я задыхаюсь.

– Ты поняла, Ясмин? – повторяет вкрадчиво.

– Вообще-то в нашем уговоре речь шла о верности, – говорю ему, поднимая взгляд. – Верность – это когда трахает один мужчина, и другие мужчины трахать не могут. А одежду, позволь, я буду выбирать сама!

Хочется еще добавить, что я не та послушная девочка, с которой он ласково говорил в первый день, но заставляю себя промолчать.

Выбравшись из оков Шаха, я устремляюсь вглубь клуба, но внутри моментально теряюсь и не знаю, куда идти. Здесь уже достаточно многолюдно и музыка бьет по ушам.

– Пошли за мной, – цедит сквозь зубы Эльман и хватает меня за талию, выбивая из легких почти весь воздух.

Я напряжена, и он это сильно чувствует. Ограничение свободы больно бьет по моему чувству защищенности, и я долго не могу прийти в себя. Эльман заводит меня в кабинет, усаживает на диван и пока не трогает. Он тоже на взводе, я отчетливо это чувствую.

Звонок чуть сбивает накал, Эльман начинает переговоры с собеседником о том, что «Рефлекс» будет наиболее защищенным местом – здесь есть охрана, а люди будут гарантировать гуманность Андреа. Звучит немного жестоко, и я убеждаюсь, что Шах именно такой. Справедливость и нежность – не про него.

Разговор завершается тем, что Эльману докладывают о возведенной защите возле клуба. Все готово. Только меня немного трясет.

– А если что-то произойдет? – спрашиваю его. – Тогда во всех новостях будут говорить о том, что в твоем клубе была перестрелка с итальянской мафией.

– Все чисто. Клуб не принадлежит мне по документам.

Я больше ни о чем не спрашиваю, потому что понимаю, что здесь не совсем чисто и дальше пойдет разговор о махинациях. Мне к этому было не привыкать, поэтому мне все равно, чем на самом деле занимается Эльман, главное, что он защитит меня от вынужденного брака.

– У нас есть время, – произносит тихо.

Под пристальным взглядом Шаха я откидываюсь на спинку дивана, не пытаясь как-то исправить то, что и без того короткая льняная юбка задирается еще выше. Я хочу показать ему, что его «не норма» для меня – норма.

Эльману нравится то, что он видит.

Но не нравится мой посыл.

– Дома – пожалуйста, – прищуривается он. – Но, если наденешь еще раз, порву и выброшу.

– Этот комплект подарил мне брат.

– Плевать.