Как такое возможно? И что Кармин тут забыл? Здесь находились только технические отсеки, а территория была огорожена высоким кирпичным забором. Для чего он полез сюда? Я просила ждать меня возле входа, потому что их не пустили со мной в клуб.

Закрыв рот рукой, глушу чертов всхлип, а в глазах непроизвольно мутнеет.

За что?

За что стреляли в самого верного мне человека?

– Мы действовали согласно регламенту. Один из них попытался проникнуть в клуб и готовился устроить стрельбу. Мы не могли этого допустить, на кону была жизнь гостей.

Я покачала головой, когда до меня донеслись эти жалкие оправдания. Кармин бы никогда не пошел на вооруженный конфликт…

Правда, если только дело не касалось дочери Давида Романо.

Запутавшись окончательно, я схватила Кармина за плечи и попыталась его приподнять. Хотела затрясти как следует – чтобы он очнулся и рассказал, как все было на самом деле и за что они так с ним…

– Как его имя?

Эльман спрашивал меня.

Но я была не в состоянии отвечать – меня трясло, я еще надеялась вернуть Кармина к жизни.

– Мы нашли у него документы на имя Валентино…

– Это Кармин! – закричала я, оборачиваясь. – Твои люди убили Кармина!

Встретившись со взглядом Шаха, я стискиваю челюсти и с яростью вытираю влажное от слез лицо.

– Где Валентино? Куда вы увели его?!

– Разве это не Валентино? – глухо уточняет Шах.

На миг в равнодушных глазах Шаха мелькает замешательство.

Я качаю головой. Да и какая разница?

Разве что Валентино был больше приближен ко мне, но дороги оба. Отца бы подкосила эта новость, он не должен ни о чем узнать…

– К счастью, нет, – шепчу, окончательно оседая на пол.

Кровь такая жидкая, она в одночасье растекается по асфальту. Ее много. Где-то далеко и глухо я слышу собственные проклятья.

Проклятья сыплются на итальянском.

На итальянском, затем на русском, и так по кругу, потому что в самые тяжелые времена мой язык не поддается контролю, а сердце стучит сильно-сильно. До боли.

Это мои люди.

Со мной так нельзя.

Это все, о чем я думаю. И еще о том, как доставить тело Кармина на родину, о чем я тоже кричу. Это важно. По-другому нельзя.

Когда меня отдирают от тела, я не сопротивляюсь, потому что объятия Эльмана мне уже знакомы. Он обхватывает меня одной рукой, тянет на себя и прижимает – крепко-крепко.

– Тихо, Ясмин. Тихо.

Я вдыхаю запах сандала и тихо плачу.

Ярость. Ее больше, чем жалости. Больше, чем крови.

Задыхаясь до жжения в легких, я даю себе обещание: нажавший на курок обязательно поплатится за это своей ничтожной жизнью.

– Я вам клянусь, он агрессивно разговаривал с нами на итальянском и пытался любыми способами проникнуть в клуб. Мужчина был агрессивно настроен, – повторяет Саид. – Вероятно, он посчитал, что госпоже Романо угрожала опасность, но это не так.

Внутри все вибрирует от гнева. И немного – от страха. Но гнев преобладает и боль, к несчастью, тоже. Коктейль чувств доводит тело до крупной дрожи, это последняя кондиция.

Комбинация этих эмоций всегда сказывалась на моей речи, и вместо запланированной речи я засыпала Саида итальянскими проклятиями.

– Ясмин, успокойся, – приказал Эльман.

И вместо слов – схватил меня крепче и насильно повел отсюда. На выход, к машине.

– Пусти меня, пусти… Я ему не верю!

Прижав меня к черному внедорожнику, Эльман схватил меня за подбородок.

Его глаза были как никогда темны, а голос – устрашающим:

– Достаточно того, что ему верю я. Поверишь и ты.

– Нет, – качаю головой, чувствуя его дыхание совсем близко на своем лице.

– Поверишь.

Он отходит от меня на полшага, не проронив ни вздоха. Как будто не дышал все это время, что, конечно же, невозможно.

– Саид – самый настоящий потрошитель. Тебе следует уволить его и наказать за это!

Эльман перебивает, пригвождая меня взглядом:

– Разве на твоего отца работают не такие же потрошители? Ты у меня наивная, Ясмин.

Я в замешательстве поднимаю глаза, чувствуя спиной холодный металл автомобиля. Сердце царапает это его насмешливое: «Ты у меня наивная», но дело было в том, что я не у него. Я не собственность.

– Это несправедливо. Он не имел права стрелять в Кармина. Он мог обезоружить его, мог нейтрализовать, но не стрелять сразу. Понимаешь, Эльман?

– Ну, довольно лить слезы по итальяшке, – произносит хлестко.

Темные глаза вспыхивают. Им что-то не нравится. Не нравятся мои слезы по другому мужчине.

А я в это время задыхаюсь от болючего ощущения, словно что-то идет не так. Не так, как я предполагала. Не так, как он обещал мне, приглашая в гости много месяцев назад.

Задыхаюсь. Задыхаюсь. Задыхаюсь.

Эльман ведет себя иначе. Более не так ласково и обходительно, каким он был со мной в те короткие и редкие встречи, когда томно приглашал посетить его дом в Петербурге.

Я запомнила его другим. И чувство, что меня обманули, тщетно не пропадало.

– Саид мне предан, и свою верность он доказал, – продолжил Эльман, наплевав на мои эмоции. – О Валентино позаботятся, я прослежу. А теперь садись в машину.

Еще полчаса назад я думала, соглашаться на условия или нет.

А теперь не сесть в машину означало отказ от нашего договора. И любое мое сопротивление будет расцениваться именно так.

– Мне нужно увидеть Валентино.

– Это невозможно. Я уже распорядился увезти его в самое надежное место. Ты сможешь с ним созвониться.

Созвониться – уже хорошо. Эльман достает из машины мою сумку с моим же телефоном, и я крепко сжимаю ее в руках.

– Садись, Ясмин.

– Пообещай, что с Валентино все будет в порядке, – шепчу одними губами. – Пообещай!..

– Обещаю, – цедит сквозь зубы. – Садись в машину, Ясмин.

Я медленно кивнула.

Эльман открыл передо мной дверь, и я забралась в полностью белый кожаный салон. Здесь было тепло по сравнению с весенней прохладой снаружи, и только сейчас я поняла, как сильно замерзла в длинной рубашке и не в своих брюках.

– Жди меня здесь.

Не знаю, для чего он это сказал, но даже если бы я хотела убежать, это не представлялось возможным – снаружи он приставил нескольких людей, а за рулем уже сидел человек Эльмана.

Я поежилась, и только живой Валентино глушил мою боль в груди. У нас было всего несколько минут на разговор, Валентино сказал, что он в полном порядке и настаивал на встрече.

Эльман вернулся быстро. Будто боялся, что я куда-то исчезну, поэтому решил вопросы так скоро. Я понимала, что это за вопросы – как доставить тело Кармина на родину и сделать это так, чтобы мой отец ни о чем не узнал, в противном случае наша связь больше не будет тайной.

– Поехали, – дает указания водителю и переводит взгляд на меня. – Валентино в безопасности, он отправится на время в другое место.

– Я звонила ему. Почему он не может быть рядом?

– Потому что в моем доме не будут жить другие мужчины, Ясмин. В твоей семье это было нормой. Со мной будет по-другому.

Я быстрым движением руки вытираю слезы и отворачиваюсь. Не знаю, что сказать. Не знаю, что будет дальше. Тело и разум получили такую встряску, что меня до сих пор трясет.

Я не маленькая девочка и знала, какие дела ведет мой отец. Но он всегда ограждал меня от крови и разбирательств. Всегда.

И еще Эльман… он совсем другой. Черт, я так и не поняла, с каким мужчиной связалась. Я знала, как вести себя с итальянским темпераментом, но здесь же огонь граничит с холодом и никогда не знаешь, в какой момент опалит, а в какой – скует инеем.

– Поболит и перестанет, – слышу совсем рядом.

Я качаю головой. Болит. Но не перестанет.

Завтра я соберу себя по кусочкам и приду в себя. Но боль точно не утихнет.

Эльман укрывает меня своим теплым, тяжелым пиджаком. Я закрываю глаза, ненадолго проваливаясь в долгожданную тьму, а через мгновения ощущаю, как лечу в пространстве. Приоткрыв глаза, вижу лицо Эльмана – сосредоточенное, серьезное, а его шея была напряжена. Я видела каждую жилку, когда открывала глаза.

Я поняла, что мы приехали и что я была в его руках.

Он нес меня в полную неизвестность. В свой дом. Туда, откуда нет обратного пути.

– Папа может выйти на связь с родственниками. Если он узнает, что я не у них, будет плохо, Эльман, – бормочу сонно.

Мы уже в доме. Здесь темно и ничего не видно, а пахнет также – сандалом. Обхватив шею Эльмана руками, я чувствую, как стресс берет свое, и я почти проваливаюсь в сонную тьму.

Но перед этим чувствую горячее дыхание и слышу опасное:

– Я уже обо всем позаботился, моя девочка.

Глава 6

Я не спала последние несколько минут. Минут пять. Именно столько времени назад я услышала приближающиеся шаги и натянула одеяло по самое горло.

А когда дверь открылась, я сразу поняла – это он.

Запах сандала. Уже слишком знакомый, почти родной. Я не открывала глаза, но напряглась всем телом.

Прошелестела обивка мебели.

Прекратились шаги.

Наступила звенящая тишина, среди которого различимо было лишь наше дыхание. Мое – прерывистое, неестественное, и его – тяжелое, опасное.

– Ты не спишь.

Не сплю.

Но отчего-то жутко боюсь открыть глаза и оказаться с этим мужчиной один на один.

В его доме.

На его территории.

Где все, абсолютно все – принадлежит ему. Я еще немножко – я, в расплату. Частично, не всецело. Не навсегда, я уверена.

Я открываю глаза, когда понимаю, что игра затянулась. Стоило возвращаться ко взрослой жизни, решать проблемы, спать с мужчиной, чья фамилия все мое детство была на устах родителей.

Шах.

Родители много о них говорили.

Шах засадил моего отца в тюрьму на долгие пять лет.

Шах виновен в тяжелых родах двойни моей матери. Шах знал о ее пороке сердца, Шах не приложил достаточных усилий для сохранения жизни моей матери, Шах хотел ее убить, потому что моя мать стала свидетелем его деяний.

Наш отец спас ее. И нас. Просто вовремя пришел, а так виновен Шах, Шах, Шах…

Отец говорил об этом не при нас, но мы с братом слышали многое. И эта фамилия въелась в сознание как настоящий ад.

– Доброе… утро.

Мой голос выходит чуть хрипловатым. Я сонно потираю глаза и поднимаюсь на постели, подтягивая одеяло к груди. Одежда была на мне, и это радовало, ведь последнее, что я помню – стальные объятия Эльмана и более ничего.

Безрассудство плескалось во мне, не иначе, ведь я доверилась человеку, который носил фамилию Шах.

Наклонив голову, Эльман произнес:

– Я не стал тебя раздевать.

– Спасибо.

– Но хотел. И хочу.

Шумно сглатываю, напоровшись на его глаза – в них моментально вспыхивает пожар.

Нет, пожарище. Даже на расстоянии нескольких метров я ощущала этот жар – и он был явно не от полуденного солнца.

– Еле сдержался? – спрашиваю в попытке разрядить ситуацию.

Но его глаза оставались серьезны:

– Был на грани. Ты же теперь у меня.

На Эльмане была надета того же цвета одежда – черного, но теперь в домашнем стиле. Неужели он не устает от этого цвета?

Я оглядываюсь. Благо, спальня была не полностью черной. Даже приятной и уютной, здесь было больше женского, чем мужского.

– Я бы хотела принять душ.

Эльман поднимается с места и кивает, но взгляда своего не отрывает. Я вдруг понимаю: так не смотрят на девушек, которые симпатичны. Так смотрят на тех, кого долго ждали. Выжидали терпели, предвкушали.

«Как давно тебе плевать?»

«Давно».

От этого осознания под одеялом вмиг становится жарко, но без него, боюсь, останусь пеплом…

– Одежду на первое время ты найдешь в гардеробной, – произносит он. – На днях тебе привезут то, что ты закажешь. После душа спускайся вниз, – велит тоном, не терпящим сопротивления.

Вместе с его уходом пропадает сандал.

И я дышу чуть свободнее.