Чувство промозглости усиливается, когда ощущаю, как на меня выливается нечто ледяное, заставляя взвизгнуть от холода и распахнуть глаза, что сделать оказывается не так просто.

Еле разлепив веки, мне приходится несколько раз проморгаться, прежде чем привыкнуть к полутьме помещения. Тело трясет в ознобе, а зубы стучат друг о друга из-за жуткого холода в подвале, где я лежу на полу на голом заляпанном матрасе. Дрожащей рукой вытираю с лица и волос воду, которую на меня вылили. В каждой клеточке моего тела ощущается невыносимая боль после побоев Багровского. Взгляд падает на поднятую руку, где уже красуются красные следы синяков, что совсем скоро превратятся в лиловые. Дышать полной грудью не дает покалывание в области ребер.

– У-ур-род! – цежу, заикаясь, пересохшими губами и хриплю от гнева вперемешку с дрожью, сжимая руки в кулаки, которые чешутся проехаться по надменной роже одного из шавок Олега. – Д-да я тебя с-сейчас! – Пытаюсь приподняться на локтях, но сделать это не так просто, когда твои силы абсолютно на нуле и ты не можешь нормально управлять своим избитым телом.

– Олег Дмитрич указание дал, если начнешь нарываться, нагнуть и пустить тебя по кругу, – изрекает грубым голосом бугай со шрамом, растянувшимся от глаза до самой шеи, а я замираю, на несколько секунд переставая дышать. – Ну, вставай, че как статуя? Такую строптивую поиметь вдвойне приятно будет! – Он расплывается в омерзительной до тошноты желтозубой улыбке.

Поджав под себя ноги, отползаю, прижимаясь спиной к обшарпанной стене, и бросаю злобный взгляд на шрамистого.

– Че надо? – Несмотря на опасения быть изнасилованной этой шайкой, я не могу сдерживать себя полностью и задаю волнующие душу вопросы.

– Чтоб жизнь малиной после Америки твоей загнивающей не казалась. – Он бросает на меня презрительный взгляд, как на самое отвратительное создание на свете, и разворачивается к выходу.

– Где мой брат?! Что вы с ним сделали, твари?! – Мой голос набирает обороты всепоглощающего гнева, тормоза отказывают.

– Будь лапочкой, завали ебало! Твой паршивый акцент вызывает желание ебнуть по роже! – не оборачиваясь, говорит шрамистый и, открыв скрипящую металлическую дверь, выходит наружу, а я остаюсь одна – избитая, голодная, в холоде и страшной неизвестности, что ждет брата и меня впереди после такого «радушного» приема.

Ну зачем ты сама нарывалась?! Нужно было вести себя тихо, соглашаться на все ради Миши. Тогда бы он не пострадал и, возможно, уже был дома. Я только усугубила ситуацию, разозлила Багровского еще больше. Кому нужна твоя гордость и буйный характер, который приносит только беды? О себе не думаешь, так хотя бы ради брата постарайся быть тише! Я мысленно ругаю себя до тех пор, пока глаза не начинают слипаться от отсутствия сна на протяжении долгих часов.

Продолжая сидеть в том же положении, прижавшись к стене, клюю носом, балансируя на грани сна и яви. Все тело ломит, но вскоре наливается свинцом, Господи, как хочется закрыть глаза и очнуться в теплой постели, дома, в детстве, где не было всего этого кошмара! Хочется, чтобы мамочка обняла и приласкала, погладила мягкими руками по голове, сказала, что все будет хорошо.

Набирающий обороты шум за дверью прерывает мои фантазии, заставляя меня встрепенуться и подобраться. Звук непрекращающейся пальбы вызывает сначала дикий ужас, а затем надежду. Это могут быть враги Олега, ворвавшиеся в дом и решившие устроить расправу. Может быть, они нас с братом отпустят? Не тронут?

А что, если… это Артем прилетел следом за мной? Он мог следить за камерами в квартире, поэтому так скоро нагнал меня. Он вытащит нас с Мишей из этого ада! Мои руки дрожат, а в глазах собираются слезы от жуткого волнения, страха, предвкушения и страшной неизвестности, кто войдет в подвал.

Нет, не может быть!

Я до последнего сомневаюсь, пока тяжелая дверь не распахивается и в проеме не появляется он — мужчина, которому я отдала свое сердце, как бы сильно этому ни сопротивлялась и ни лгала даже самой себе.

Из глаз мигом начинают течь слезы, когда я смотрю на гневное лицо мужа, который пришел спасать меня, несмотря на то, что я лгала ему месяцами и скрывала правду. Князев тяжело дышит, сканируя взглядом комнату на наличие третьих лиц.

– Артем, у него Миша, мой брат. Они вырубили его, – еле шевеля дрожащими губами, умоляю спасти в первую очередь братишку, пока Арт приближается ко мне с немигающим взглядом. Он не вымолвил ни слова – неужели настолько зол? – Сначала вытащи его, – отчаянно прошу, но муж словно не слышит. – Артем, пожалуйста! – задрав голову, слезно прошу подошедшего, пока не стало слишком поздно.

Окровавленные руки Князева тянутся к моему лицу, и я протягиваю в ответ свою руку, чтобы ухватиться за мужа, как за спасательный круг, но в тот момент, когда мы должны соприкоснуться друг с другом, он растворяется прямо на моих глазах. Исчезает, как мираж, оставляя только шлейф терпкого парфюма, который мне тоже мерещится.

Вздрогнув, словно вынырнула из-под воды, оглядываюсь вокруг и понимаю, что в подвале нахожусь совершенно одна. По телу ползут мурашки от такого реалистичного видения, а сердце мигом начинает отчаянно ныть от одиночества и чувства ненависти к самой себе. Какую же я кашу заварила!

Артема здесь не было и никогда не будет. Мы предали друг друга в тот самый момент, когда он поехал за бывшей, а я вернулась сюда.

Лучше бы Багровский сразу меня прикончил. Но нет, Олег не настолько великодушен. Теперь он превратит мою жизнь в самый настоящий кошмар, откуда сбежать я больше никогда не смогу и буду вынуждена изо дня в день вариться в персональном аду.

Что для вас ад? Для меня это осознание того, что лучшие моменты жизни прошли, я никогда не смогу вернуться в прошлое и снова пережить те эмоции. Они останутся только ярким воспоминанием…

Глава 2

В помещении невыносимо холодно, я давно уже перестала чувствовать свои голые коленки, да и вообще все тело, покрытое синяками, которое нереально ноет от побоев. Изо рта идет пар, потому что нос мой заложен и совершенно не дышит; от этого приходится дышать через рот сквозь периодический стук зубов.

На мне только тот самый летний сарафан. Ублюдки забрали куртку сразу же, в качестве наказания оставив меня замерзать в неотапливаемом подвале, находящемся в доме Багровского. Воющий зимний ветер за малюсеньким деревянным окошком практически под самым потолком, стекло из которого грозится вылететь в любую секунду. «Какая ирония: мы с ним оба висим на волоске в этом доме!» – невесело ухмыляюсь про себя.

Такое ощущение, что я двинулась головой и попала в собственный кошмар, что преследовал меня долгие месяцы в США. Разве человек в здравом уме станет сравнивать себя со стеклом?

А как не сойти с ума, когда долгие часы ты находишься, балансируя между явью и забытьем, при этом ни на секунду не переставая анализировать прожитые месяцы?

Олег, без сомнения, знал, что я сделаю это. Вернусь ради брата не моргнув и глазом, ведь Миша все для меня. Похитив родного человека, бесчестный был уверен, что я плюну на собственную свободу и сдамся добровольно, лишь бы обезопасить семью. И он не прогадал: после его звонка я ломанулась в аэропорт, где мне пришлось попыхтеть, лишь бы улететь. Свободных мест на рейс не было, поэтому пришлось умолять пассажиров перепродать свой билет. Естественно, все отказывались и шарахались от меня, как от прокаженной, чувствуя некий подвох, которого, мать его, не было, когда я предлагала двойную сумму! Мне просто нужно было спасти жизнь брата!

Все прелести общения с земляками…

Однако мир не без добрых людей, и нашлась чудесная девушка, которая согласилась и даже не взяла доплату. Правда, для этого ей пришлось сдать билет, а мне – выкупить. Счет шел на минуты, меня всю трясло, как наркоманку без очередной дозы. Я понимала, что нужно улетать как можно быстрее, потому что вероятность того, что Арт узнает о моем побеге, была велика. Спойлер: он не узнал. Как выяснилось, мужу оказалось совершенно плевать на собственную жену, правда, женаты мы были недолго.

Не успела я сойти по трапу самолета в Самаре после пересадки на стыковочный рейс в Москве, меня скрутили наемники жалкого Багровского, и дальше я добиралась до барской резиденции под конвоем. К чему был этот цирк? Чтобы в очередной раз доказать свое превосходство?

Из горла вырывается сухой кашель, он нещадно дерет кожу. Не знаю, сколько часов лежу в одном положении на продавленном матрасе, пока колени поджаты к груди, а взгляд устремлен на покрытую облупившейся зеленой краской стену. Я пытаюсь согреть себя любыми путями, но отсутствие теплой одежды и элементарного одеяла не дает этого сделать. Все, что я могу – растирать бледную кожу ледяными ладонями, чувствуя боль от побоев.

Пробивающийся солнечный свет подсказывает, что наступил следующий день, который не принесет мне ничего кроме очередных страданий и самобичевания. Где Миша, пришел ли он в себя? Как его самочувствие? Радует одно: вряд ли в этом доме несколько подвалов, а значит, брат где-то наверху в теплой комнате. Перед глазами до сих пор мерещится измученное и худощавое тело Миши. Бедная мама, она, наверное, места себе не находит!

Поспать мне толком не удается, что естественно при таких обстоятельствах. Страх, что Олег или его люди заявятся, чтобы, как было сказано, пустить меня по кругу, не дает покоя, заставляя то и дело вздрагивать от каждого шороха за дверью. Нет, я не из робкого десятка и постоять за себя могу, да и девиз «слабоумие и отвага» идеально характеризует меня, но тут дело дрянь. Я маленькая и хрупкая, плюс обессиленная, не смогу сопротивляться этим здоровым быкам, что захотят грязно надругаться надо мной…

В разгар самых страшных картин, возникающих в голове, как меня зверски насилует толпа местных бандитов, пространство заполняет скрежет металла, а следом дверь распахивается с характерным тяжелым звуком. На автомате приподнимаюсь, пытаясь принять сидячее положение, мысленно вся подбираюсь и обнимаю себя руками. Под ребрами давит, из-за чего безумно тяжело дышать, но я держусь достойно, не показывая свою боль.

Неужели снова галлюцинации?

В проеме виднеется невысокий парень с короткой стрижкой и легкой примесью восточной внешности, без особых опознавательных знаков, как у остальной своры Олега в виде татуировок, шрамов и косух.

– Вставай. – Не особо приветливый голос, что не удивительно, звучит сухо, в приказном тоне.

– Зачем? – И как бы меня ни пытались сломать, запугать, унижать и избивать, непоколебимый характер Сары не изменить. Собственный голос звучит по-прежнему стервозно и уверенно, хотя внутри творятся свистопляски нервной системы, которая вопит быть осторожнее: ведь эти мужчины совсем не Артем и церемониться со мной точно не будут. Хотя тот тоже не особо и старался.

– Не заставляй поднимать тебя силой, шевели давай поршнями! – глядя прямо перед собой, хмуро чеканит он, словно беседовать ему со мной неприятно и нет никакого желания.

Хочется послать мудака куда подальше, оскорбить всю свору, поставить на место, кинуться с кулаками, но все, что я делаю, – только закрываю глаза, глубоко вдыхая и выдыхая через нос, чтобы успокоиться. «У них Миша, держи себя в руках, Сара!»

Именно поэтому я позволила себя избить, чтобы Багровский выпустил пар, отыгрался на мне, а не продолжал делать это на младшем брате. Я все стерплю, лишь бы больше волосок с его головы не упал. Сердце обливается кровью и больно щемит в груди от картины, до сих пор стоящей перед глазами, как братишка теряет сознание. Не смогу себе этого простить никогда.

Отталкиваюсь от стены и встаю сначала на коленки, а после, упираясь ладонями в матрас, поднимаюсь на ноги не без труда. Каждая гребаная косточка болит, а малейшие движения даются с неимоверным трудом и через силу. Спускаюсь на бетон высокими сапогами до колен, что жмут уже давно из-за отекшего тела.