– Знакомьтесь, уродцы, это шрапнельный фугас с системой растяжек! – женщина весело рассмеялась. – Удачи!

А дальше мы пошли по коридору, зачищая офисные помещения от всего живого. У Макгонагол обнаружилась связка гранат. Я старался не заглядывать в комнаты, куда заходила женщина. Граната, взрыв, контроль. И снова. Граната, взрыв, контроль. На чёрной коже очень плохо была видна кровь. Но её запах шёл за нами по пятам. Запах крови и кислый запах пороха.

Я ни в кого не стрелял. Я никому не угрожал. Я тихо шёл следом за женщиной, которая при мне убила уже десяток человек. Мужчины, женщины. Никто из них, кроме охранника на входе, не был вооружён. Никто не сопротивлялся. Кто-то успевал попросить о пощаде. Я старался не запоминать лица. Это было нетрудно, кровавое месиво на месте лица или шея с осколками черепа врезались в память гораздо лучше.

При этом она ласково и нежно справлялась о моём самочувствии, её дыхание было спокойно, и я был уверен, что под забралом мотоциклетного шлема лишь лёгкая улыбка.

Помимо операционного зала в банке ещё были офисные помещения. Я не знаю, какую угрозу представляли банковские работники существу, которое может голыми пуками раздавить человеку череп, но Макгонагол не стеснялась использовать гранаты и вообще вела себя так, словно зачищала военную базу.

После очередного залитого кровью помещения, где в крови ползала молодая девушка, которой выстрел из дробовика оторвал руку, я не выдержал.

Хаоситка на несколько секунд остановилась, перезаряжая дробовик. Я достал пистолет и взвёл курок.

– О, мой мальчик, ты решил, что готов бросить мне вызов? Ты настолько самонадеян? – всё это Макгонагол произнесла, так и не обернувшись. В её голосе звучало веселье.

– На колени, профессор, и не делайте глупостей. Поверьте, с такого расстояния я не промахнусь.

Женщина весело хихикнула и начала двигаться. Потекла, закрутилась, словно исчезла, и…

Нет, разумеется, если бы я действительно был настолько глуп, что попытался бы держать эту тварь на прицеле, тут бы всё и закончилось. Только я смог её удивить. Дуло пистолета смотрело мне в рот. Забрало я поднял минутой раньше.

– И что это значит? – спросила она, совладав с лицом. Я успел увидеть звериную ярость, которую смыла улыбка.

– Хватит смертей.

– Ну так может остановишь меня? Раз для тебя это важно? – ответила женщина с усмешкой.

– У меня калибр не тот. И мне одиннадцать. Будь у меня огнемёт, я бы попробовал. Хагриду снесли башку, а потом он ожил, – честно признался я. Говорить, уперев ствол в зубы, было неудобно, но я старался.

– О, мой мальчик, я люблю людей с принципами. Но принципы свойственны молодости. Ты ещё пересмотришь свои взгляды.

– Странный довод. И психологически мне сорок. Минерва, мы ровесники. Этот ваш варп изнасиловал мне мозг, у меня активирована лобная кора. Так что давайте безо всяких «вырастешь – поймёшь». Если я вам нужен, то хватит бойни. Или я вышибу себе мозги, а вы – ищите другого Гарри.

– Кхорн требует жертв. И лишь те, кто приносит жертвы с истовостью и открытым сердцем, может заслужить его награду! Мальчик, твоя душа уже принадлежит Хаосу, и лучше тебе возрадоваться и служить ему так, как он того требует!

– Моя душа не принесена в залог, а отдана в дар. Без условий и требований. Я сам могу выбрать, как мне служить хаосу. И не его рабе мне указывать! – прорычал я в ответ.

Господи! Я сказал такую пафосную херню на полном серьёзе? Главное – не уточнять тот важный момент, что я просто был обдолбан в розовые слюни.

– Хаос требует жертв! – Макгонагол зарычала, её лицо постарело, а глаза засветились.

– И что ты жертвуешь хаосу? Патроны в твоём дробовике? Их жизни тебе не принадлежат! Ты их не жертвуешь, ты их обрываешь!

– Хорошо, что ты предлагаешь? – снова внезапно успокоилась профессор.

– Убивайте военных. Они хоть могут в ответ стрелять! Этот ваш Кхорн ведь требует битв? Вот и бейтесь. С равными.

– Даже оборванные жизни питают богов!

Я застонал. Религиозный фанатик с дробовиком: господи, что может тут пойти не так?

– Тогда сосите хуй! – меня трясло от нелепости ситуации и злости. – Биллионы жизней, что так и не сбылись! Им даже не дали шанса состояться! Чем не достойная жертва?

Минерва расхохоталась.

– Хм… Думаю, мы вернёмся к этому вопросу. Но ладно. Я выполню твою просьбу, Гарри. Давай убивать военных. И полицейских. Может, это утолит мой голод?

– Стоп! Нет, я не…

– И да, ты мне должен мальчик, крупно должен. Не вырывай кусок тёплого мяса из зубов хищника!

Женщина поднялась с пола и двинулась по коридору, не оборачиваясь. Я побежал следом.

Коридор в очередной раз вильнул, и Минерва, отбросив в сторону дробовик, сорвалась с места. Я без особого энтузиазма последовал за ней.

Мы оказались в комнате с огромной сейфовой дверью.

На полу дёргался охранник. Тяжёлый армейский ножик, которым сейчас играла женщина, разглядывая панель доступа, был испачкан в крови. И, судя по всему, несколько мгновений назад этим ножом она перерубила охраннику шею. Так что голова держалась на позвоночном столбе и нескольких мышцах.

По полу снова текли алые потоки.

Хаоситка принялась вбивать коды доступа на небольшой клавиатуре. Раздался тревожный писк. А потом коридор за нами перегородила стальная плита.

Я облегчённо выдохнул. Сейчас нас повяжут, перед этим пустив какой-нибудь усыпляющий газ, а меня вернут Дурслям, после того как я объясню, что эта женщина меня похитила. На лицо наползла счастливая улыбка. От полноты чувств я даже погладил плиту ладошкой, а потом плюхнулся на мешок с деньгами и вытянул ноги. Сейчас дадут газ, и…

– Никогда не понимала этих технократов! – голос Макгонагол был скорее сердитым, нежели расстроенным. – Вечно выдумывают всякую чепуху.

– Ага, вот уроды, да? Даже если мы теперь попробуем выжечь дверь термитом, то сожжём весь воздух и умрём от удушья! – я излучал позитив и рассматривал Минерву. Минерва рассматривала сейфовую дверь.

– Ага, вот и я том же, так что придётся по старинке!

– Профессор, сомневаюсь, что нам поможет взрывчатка. Точнее, поможет, но нас размажет взрывной волной, и…

Женщина подошла к сейфу. Схватила руками край двери, упёрла ногу в стену. И начала тянуть. Её тело начало раздуваться, затрещала одежда, мышцы, словно змеи, ползли под кожей. Что-то протяжно заскрежетало.

Я уронил челюсть. И решил уточнить.

– Профессор, всё забыл поинтересоваться. А что вы преподаёте? А то варп в моей голове как-то упустил этот момент, и я…

– Трансмутацию живого и неживого, – произнесла женщина, повернув ко мне голову. Повернув в обратную сторону. Голос её скрипел.

Дверь корёжило, но открываться она не спешила. Минерва расслабилась, перевела дух, стащила с головы шлем и утёрла лицо тыльной стороной ладони. Потом снова упёрлась ногами в стену, страшно зарычала и дёрнула. Что-то хрустнуло, и я искренне понадеялся, что сама Макгонагол. Рычание усилилось, и ещё один рывок привёл тяжёлую конструкцию в движение.

Дверь с грохотом упала. К моему восторгу – прямо на хаоситку, что не успела отпрыгнуть в сторону. А металла в ней было тонн десять.

Я поднялся на ноги и с интересом заглянул под эту самую дверку. Она лежала плотно, и из-под неё текла кровь. Но больше дохлого профессора меня интересовала сама дверь. Я ведь человек с воображением и эрудицией и знаю, что проще пробить стену, чем выломать паутину прутьев из бетона.

Но, судя по всему, дело было не только в физической силе. Торчащие из двери пруты представляли собой странную смесь живого и неживого. Металл переходил в куски шевелящейся пульсирующей плоти. Которую, судя по всему, и рвала на части Макгонагол. Надеюсь, ныне почившая. Регенерировать из лепёшки фарша не по силам даже демону!

Я достал из кармана батончик шоколада и начал его жевать, разглядывая помещение хранилища. Квадратная комната, все стены которой покрывали небольшие дверцы ячеек. Желание что-то трогать и рассматривать у меня так и не появилось. Но в само хранилище я залез, а потом написал на стене кровью профессора «сдаюсь». Продублировал надпись на русском. Стрелками показал, где прячусь. Улёгся на мешок с деньгами, не снимая шлема, и приготовился ждать.

Только вот моим планам на спасение не суждено было сбыться. Почему я так подумал? Запах жжёной плоти. Словно кто-то кинул кусок куриной кожи на раскалённые угли. Я поспешно сдёрнул шлем и перевернулся на бок. Ну, вдруг это газ дали? Не хотелось бы захлебнуться в собственной рвоте.

Запах усилился. Но кроме тошноты я ничего не ощутил. А потом дверь дёрнулась. И вместе с тошнотой меня накрыл приступ острейшего любопытства. Я подошёл и стал с интересом изучать происходящее. А посмотреть было на что.

Из-под двери торчала рука. Точнее, обугленные остатки руки. Куски кости с ошмётками обугленного мяса.

И эта рука слабо дрожала. А ещё кровь, что натекла ранее, пришла в движение и стала медленно течь в обратном направлении.

От кисти шёл дымок, а металл и камень вокруг раскалились добела.

Что-то зашипело, и я крутанулся на пятках. Может, всё же пустили газ?

Но это был не газ. Стальная сейфовая плита тоже стала красной, а у самого пола – просто белой. Я опустился на корточки, от жара стало тяжело дышать. А потом в плите возникла крохотная щель, из которой появились чёрные капли. Жидкость шкворчала и пузырилась. Запах горящей плоти стал таким, что меня вырвало съеденным батончиком. Я похвалил себя за предусмотрительность и вовремя снятый шлем.

А тем временем дверь перестала раскаляться. Жидкость, что прожгла себе путь в ней, чернильной тенью протянулась от плиты к торчащей из-под двери руке. Жидкость светлела, и вскоре я понял, что это тонкий поток крови. Он всё лился и лился. Кажется, это была кровь всех недавно убиенных.

Дверь снова дёрнулась, а потом металл пошёл трещинами, ржавея. Рывки стали всё чаще. И в какой-то момент сейфовая дверь просто развалилась на куски. И под этики кусками шевеление стало ещё активнее. А куски двери, судя по всему, начали гнить.

И из этого жуткого месива неожиданно поднялась… У меня было много эпитетов. Правда, не слишком цензурных. Не, умом я понимал, что это была профессор Макгонагол. Костяк обрастал плотью. На нём болтались какие-то тряпки. Даже сапоги уцелели. А кровь всё текла и текла. Блевать было уже нечем, но я пытался.

Сколько продолжался этот ужас, понять было сложно. Время я не засёк.

– Мальчик мой, тебе плохо? – неожиданно спросила Минерва. Кожи у неё всё ещё не было. А в левой глазнице торчало крохотное глазное яблоко. Голос её напоминал скрип.

– Да, шоколадкой отравился, – огрызнулся я.

– Ох, тебе бы умыться. Только, боюсь, фляга моя пострадала, – в голосе женщины было огорчение и искреннее участие.

А меня скрутил очередной спазм.

Минерва продолжала обрастать плотью. Кожа стремительно регенерировала. Выглядело это так, словно кто-то облил Макгонагол кислотой, записал на видео, а потом включил запись в обратном направлении.

Не без интереса я поднял взгляд на хаоситку. Ну… что могу сказать, будь мне года на два больше, у меня бы могла случиться эрекция. Ну разумеется, если бы меня возбуждали сваренные в кипятке женщины. Нет, безусловно, в других обстоятельствах Минерва бы очень эффектно смотрелась. Спортивное тело, аккуратная грудь второго размера. Приятный обвод бёдер. Только вот всё впечатление портила кожа, которая слезала кусками, и капли лимфы.

– Профессор, чисто для справки, не подскажете как вас, если что, убить?

На этот вопрос Макгонагол лишь расхохоталась и принялась рыться в той отвратительной горе камней, из которой она вылезла. При каждом движении тонкая кожа лопалась, обнажая мышцы, но кровь тонким ручейком продолжала течь по полу, и раны моментально затягивались… Чтобы открыться вновь.