Кивнув хозяину, я привычно уселся за свой столик в уголке и увидел, что один из подавальщиков направился ко мне. Парень даже пытался улыбнуться, несмотря на то, что его лицевые мускулы явно не были приспособлены к подобным упражнениям.

– Чего принести, Коста? – не утруждая себя приветствиями, спросил он. – Есть свежее пиво, будешь?

Звучало соблазнительно, но я подумал и отказался.

– Нет, Пабло, впереди дел много, нужна светлая голова, так что давай еды, какая есть горячая, и что-нибудь безалкогольное.

– Есть свинина с капустой, годится? – подумав, предложил он. – И вчерашняя орчата. Будешь?

– Орчату после капусты? – я с сомнением покачал головой. – Давай тогда просто воды, только холодной, хорошо?

Приняв заказ, Пабло отправился на кухню, а ко мне за столик подсел Антонио. Было невооружённым глазом видно, что он хочет меня о чём-то попросить, и я даже догадывался, о чём именно.

– Коста, – откашлявшись, начал Антонио, – ты вот вчера про стригола сказал…

– Сказал, – не стал отказываться я, – а что?

– Ты сейчас очень занят? – трактирщик бросил на меня внимательный взгляд.

– Умеренно, – я неопределённо помахал в воздухе рукой, – пока не вернутся Лина и Григор, точно ответить не могу. А ты чего хотел-то? Говори, как есть, не чужие же люди…

– Может, ты мог бы его убрать, а, Коста? Неуютно как-то знать, что совсем рядом такая тварюга обитает. К остальным уже как-то притерпелись, а этот… Да ты сам понимаешь, чего говорить-то!

– Мне, конечно, приятно, Антонио, что ты столь высокого мнения о моих способностях, но отправиться в одиночку на стригола – это нужно совершенно не иметь мозгов. Вот Григор вернётся, тогда можно будет обсудить этот вопрос, если ты, конечно, сможешь его как-то замотивировать.

– Прохиндей твой дружок, – хмуро ответил трактирщик и в чём-то был прав, так как торговался Григор всегда так, словно в его предках отметились все без исключения купцы всех времён и народов. Но зато благодаря его талантам мы трое практически всегда были при деньгах: заведённая нами коллективная кубышка регулярно пополнялась очень неплохими суммами.

– Попроще что-нибудь могу взять, – небрежно бросил я, – чтобы времени понапрасну не терять.

– Тогда, может, наведаешься на левый берег, а, Коста? Я тебе адресок дам, там и надо-то всего только в дом войти и шкатулку из стола забрать. Дело пустяковой для такого, как ты.

– Мой интерес? – равнодушно спросил я, пододвигая к себе здоровенную тарелку с едой, которую принёс Пабло.

– Двадцать процентов суммы, – быстро ответил Антонио, – поверь, Коста, это очень неплохие деньги.

– Пятьдесят, – лениво отбил я подачу, – за двадцать вон пусть Пабло идёт. Был бы тут Григор, он бы в красках рассказал тебе о том, что твоё предложение чуть не оскорбительно для уважающего себя Ловчего.

– К счастью, твоего ушлого дружка тут нет, – фыркнул Антонио, – при нём я этот разговор вообще не завёл бы. Работа-то пустяковая, сам бы сходил, да времена не те нынче, сам понимаешь, вот и приходится целых двадцать пять процентов отдавать.

– Сорок, и то исключительно из уважения к твоему боевому прошлому, – я сделал вид, что действительно торгуюсь. Ни к чему Антонио знать, что я в любом случае заказ возьму: левый берег канала находится достаточно далеко от Яблоневых садов. Так что если кто-то поинтересуется, куда я направился, то ему ответят, что Ловчий Коста в ожидании друзей взял неплохой заказец на левом берегу канала. Ну а о том, что по пути – оттуда или туда, я ещё не определился – я метнусь в Яблоневые сады и закопаю таинственный изумруд где-нибудь посреди непроходимых колючих зарослей, никому не нужно знать. Я даже не уверен, что расскажу об этом Григору и Лине, точнее, расскажу обязательно, но не сейчас. Именно так поступить советует мне внутренний голос, а он пока меня ни разу не подводил и не обманывал.

– Треть, и это моё последнее слово, – твёрдо заявил Антонио, и по сердитому блеску в его глазах я понял, что дальше торговаться бессмысленно.

– Ну так и быть, – недовольно скривившись, согласился я, – исключительно из-за того, что мне нужно чем-то занять день.

– А разве избавлять Стылую Топь от порождений Изнанки – не твоя прямая обязанность? – Антонио, видимо, решил, что раз я так быстро согласился на его условия, то со мной можно разговаривать в подобном тоне. И это была большая ошибка.

– Моя, – я взглянул ему в глаза и холодно добавил, – причём взятая на себя исключительно добровольно, заметь. При этом ни я, ни мои друзья не берём с горожан ни гроша, ежедневно рискуя собственными жизнями. А ты сейчас предложил мне свой личный заказ, подчёркиваю – личный, от которого ты получаешь реальную прибыль. Улавливаешь разницу?

– Да ладно, Коста, чего ты сразу в бутылку лезешь? – моментально пошёл на попятный Антонио, сообразивший, что совершил ошибку, рассердив меня. Он достаточно хорошо знал Ловчих вообще и меня в частности, чтобы понимать: в ближайшее время я ни одного заказа у него не возьму и друзьям не позволю. – Я же пошутил! Признаю, шутка получилась неудачной, но ты же не станешь держать на меня обиду, верно? Вот адрес…

Тут он вытащил из кармана фартука мятую бумажку и положил её на стол, аккуратно прижав стаканом.

– От взятого заказа не отказываюсь, – ещё более отстранённо и неприязненно ответил я, забирая адрес, – но только потому что не в моих правилах нарушать слово, кому бы оно ни было дано. Вещи заберу, когда принесу заказ.

К нашему разговору внимательно прислушивались многочисленные посетители, и Антонио ощутимо напрягся. Не нужно быть особо одарённым, чтобы не понимать: уже к вечеру все в Стылой Топи будут знать, что хозяин «Гнутого медяка» оскорбил Ловчего, да так, что тот съезжает, а значит, в трактире вскоре станет не так чтобы безопасно.

Сочтя разговор завершённым, я встал, положив на стол монету, чем ещё раз подчеркнул, что с Антонио меня теперь связывают исключительно деловые отношения, так как раньше оплату еды трактирщик просто включал в общий счёт. Жалко, конечно, терять обжитое место, но и спускать подобные высказывания ни в коем случае нельзя. Есть вещи, которых прощать не нужно никому. Значит, просто пришло время сменить место жительства, вот и всё, и относиться к подобным переменам нужно проще, так сказать, философски.

Выйдя на улицу и миновав несколько подворотен, из которых, как ни странно, никто не выскочил, я добрался до полуразрушенного дома, где когда-то была лавка ювелира, а до недавнего времени обитала семейка переродившихся. Их мы уничтожили, и дом пока стоял пустым, чем я и решил воспользоваться.

Забравшись по скрипучей лестнице на второй этаж, откуда в случае опасности можно уйти по на удивление целой крыше, я с относительным комфортом устроился в углу на каком-то пыльном подобии кресла. Разумеется, предварительно я проверил его на наличие всякой дряни, но мебель оказалась без подвоха. Садиться на грязный пол не хотелось, а больше здесь ничего не было.

Вытащив из кармана бумажку, выданную мне Антонио, я всмотрелся в адрес и с трудом удержал нецензурный комментарий. Дом, который мне был нужен, располагался на Пиратской улице, в самом её конце. На левом берегу канала было достаточно много улиц, и большинство из них в прежние спокойные времена являлось приютом всякого рода перекупщиков. Именно там: на Пиратской, в Гномьем переулке, на улице Золотого горшка – располагались основные меняльные лавки. Значит, шкатулка, которая мне нужна, почти наверняка принадлежала кому-то из тех, к чьим жадным ладошкам прилипло немало золотых, за многими из которых тянулся кровавый след.

Ну что же, пусть все считают, что я отправился в это неблагополучное место, при этом никого не удивит, что я там подзадержался. Но сначала я, пожалуй, спрячу свою уникальную находку, с которой ещё только предстоит разобраться. Мало ли что со мной может произойти на Пиратской: будет очень обидно, если из-за неблагоприятного стечения обстоятельств я лишусь уникального артефакта.

Придя к такому решению, я ещё немного посидел, пользуясь редкой возможностью никуда не бежать, никого не догонять и ни от кого не прятаться. Потом поднялся, прислушался к окружающему пространству и, не услышав ничего подозрительного, легко взбежал по хлипкой лесенке на чердак. Оттуда через здоровенную дыру в крыше выбрался на улицу и успел увидеть, как в окно бывшей ювелирной лавки скользнули две тени, очертаниями напоминающие некрофагов. Интересно, они за мной следили? Если так, то почему не влезли раньше? Или это самое обычное стечение обстоятельств?

Можно было, конечно, задержаться и попробовать подслушать, о чём они станут говорить, но это была не самая удачная мысль. Во-первых, они могут и не начать беседовать, а во-вторых, зачем рисковать? У некрофагов прекрасный нюх, и учуять меня, если я окажусь рядом, для них пара пустяков. И тогда вместо двух дел, которые необходимо выполнить как можно быстрее, я начну снова метаться по Стылой Топи, играя в догонялки с некрофагами. Нет, это развлечение я, пожалуй, оставлю для другого раза.

Не дожидаясь появления тварей, я легко перепрыгнул на соседнюю крышу, потом ещё на одну, рассыпая за собой на всякий случай перечный порошок, а затем – сам не знаю, для чего – притаился за покосившейся кирпичной трубой. Через пару минут над крышей показалась голова одного из некрофагов.

Он с негромким шипением втянул в себя воздух и недовольно скривился, что при его и без того отвратительной внешности выглядело совсем уж отталкивающе. Зато теперь не было ни малейшего сомнения в том, что некрофаги появились здесь не случайно, иначе они не полезли бы на крышу. Значит, последили от трактира, но не напали. Возникает вопрос – почему. Вдвоём они меня, не ожидающего нападения в местах, подконтрольных стриголу, вполне могли бы застать врасплох.

Ну да ладно, об этом я подумаю потом, а сейчас надо по-тихому слинять отсюда и отправиться в Яблоневые сады, пока никто не решил, что я ему слишком сильно стал мешать в последнее время.

Скользнув тенью в чердачное окно и умудрившись не издать при этом ни одного звука, я выбрался на соседнюю улицу и, ни на что не отвлекаясь, решительно двинулся в сторону Южных ворот, за которыми, собственно, и находились знаменитые когда-то Яблоневые сады.

Удивительное дело, но до садов я добрался достаточно спокойно, лишь однажды путь мне перегородили две псины, но, увидев стилет и меч Ловчего, предпочли убраться куда подальше. Больше никто не пытался меня задержать и, судя по всему, даже не шёл по следу. Иллюзий по поводу того, что некрофаги, не обнаружившие меня в бывшей ювелирной лавке, отстанут от меня добровольно, я не испытывал. Ну что же, по-моему, эспире абсолютно всё равно, кого жрать: человека или некрофага, хотя люди, наверное, вкуснее… Господи, какой же бред иногда лезет в голову!

Глава 4

Яблоневые сады

Когда-то давно, ещё до прорыва тварей с Изнанки, эти места вполне можно было считать одной из достопримечательностей Лавернеи. Сотни, а то и тысячи яблоневых деревьев, выстроившихся ровными рядами, весной превращали этот район Стылой Топи в душистое облако белой и розовой пены. Любоваться на это зрелище, наслаждаясь непередаваемым ароматом, можно было часами, что, в общем-то, и делали съезжавшиеся посмотреть на это чудо жители страны. А осенью, когда созревали плоды, сюда начиналось паломничество торговцев, скупавших знаменитые яблоки телегами, а иногда и целыми обозами. Из каких-то делали сидр, какие-то шли на варенье и повидло, а какие-то погружали в стазис и хранили до весны, чтобы потом продавать втридорога. Но всё это осталось в прошлом, которое уже никогда не вернётся. Да и сады, если кто-нибудь и решит их возродить, придётся сажать заново. Яблони, оставшиеся от былого великолепия, погибли безвозвратно, это было понятно любому, кто их видел.