Сейчас моя девочка только начинает нервничать, думать: кто же я такой, что мне от нее нужно, опасен ли я. На самом деле она меня знает и еще не догадывается, как сильно мы похожи.

Пару лет назад – толком и не помню даты – мы получили от босса задание: убрать одного говнюка, Шона Уилсона, любителя убивать, а потом трахать еще теплых, но уже мертвых девушек. Ну, кого он трахал, нас не волновало, просто об этом его фетише мы узнали, наводя справки о нем: чем занимается, как проводит время, где чаще всего бывает. Избавиться от него захотел его бизнес-партнер, возможно, такой же некрофил, но нашему братству на это плевать. Главное, чтобы платили. Одним извращенцем меньше, одним больше…

Шон не был простой задачей, он ускользал от нас, как мокрое мыло из рук. Он психопат, а такие умеют прятаться, даже если это спины пятерых здоровенных охранников. Мы долго выслеживали его, готовились, пока не подвернулся подходящий случай. Ублюдок, как голодный пес, увязался за симпатичной блондинкой в розовом платье, запретив охране следовать за ним. Девчонку спасти не удалось, я зашел как раз в тот момент, когда он расстегивал ширинку, стоя над ее трупом. Я поморщился от омерзения. Да, я психопат, люблю чужую боль, кровь, убивать ублюдков, но чтобы трахать труп… Этот чувак просто конченый извращенец. Выпустив ему пулю в висок, я даже удовольствия не получил. Быстро вложил пушку ему в руку, сделал снимок для отчета и свалил оттуда.

Девушки с большими зелеными испуганными глазами не должно было быть в том коридоре.

Ее образ должен был растаять, стереться из памяти, как удаленный из корзины файл, но ее глаза, язык тела… Она напоминала затравленного зверька, поломанную жизнью куклу. Алана – это неумело склеенная стеклянная ваза с острыми выступами, трещинами. Тронь – и порежешь руку до крови, а кровь – мой любимый нектар. Хватило долей секунд, чтобы понять – она такая же, как и я.

Нет, я не думал о ней с того дня – в нашем мире морально искалеченных людей предостаточно, – но испытал невообразимо яркие эмоции, возбуждение, какой-то новый вкус на языке, узнав, что мой образ врезался в ее память. Черт! Словно выиграл джекпот или застрелил Дерека – он меня в последнее время сильно бесил.

Мои интересы далеки от предпочтений обычных людей, но это не означает, что я целыми днями сижу в темной комнате, завешанной плотными шторами, и точу ножи под звуки органа, чтобы ночью выйти на охоту потому, что мне по ночам не дают спать души моих жертв. Вовсе нет. Я смотрю кино, слушаю музыку, хожу в кафе и рестораны, ношу обычные вещи, покупаю продукты в супермаркете, обожаю навороченные гаджеты, трахаю симпатичных девчонок, занимаюсь спортом, шлифую колесами байка дороги тех городов, где мы останавливаемся на время. И, конечно же, я пользуюсь соцсетями, ведь всемирная паутина – наше все.

Мы с Оливером сидели в баре в Чикаго, отмечая завершение заказа. Пока Оливер клеил девчонку с розовыми волосами, я бездумно листал соцсети. Сначала я прокрутил ленту вниз, но сработал какой-то рефлекс – может, феномен двадцать пятого кадра. Вернувшись обратно, я понял, что именно меня зацепило – мое лицо. Мое лицо на обложке книги, черт возьми!

Стоило нажать на фото обложки, чтобы рассмотреть внимательнее, и я лишь убедился, что на этой гребаной книге изображен именно я. Автор – Кристаллина Вуд, и название «Мой кошмар». Совпадение? Ни черта подобного! На странице этой Кристаллины полно иллюстраций из книги, и одно подарило мне стопроцентную уверенность, что образ героя срисован именно с меня. Мое худи, маска на лице, взгляд, цвет волос. А под каруселью фоток длинный текст:

«Моя дорогая Алана! Тот пасмурный день сентября так и остался бы пустым, ничего не значащим днем, если бы не ты. Ты же помнишь, как я притащилась к тебе с огромной коробкой воздушных разноцветных пирожных, а ты еще минут двадцать возмущалась, что нам не мешало бы сбросить парочку лишних фунтов? И именно в этот день я увидела у тебя рисунки этого парня. Я не знаю, кто он, но в тот самый миг я пропала, растворилась в пространстве, ведь мой мозг со скоростью света напечатал сюжет моей будущей книги! Тот день стал отправной точкой. И вот теперь она есть, живая и осязаемая! Я держу в руках свое новое сокровище с невероятно харизматичным героем, которого смогла создать лишь благодаря тебе! Спасибо тебе большое, ты моя муза, фея, мой личный бог вдохновения! Безмерно люблю тебя и преклоняюсь перед твоим творчеством!»

Я нажал на имя «Алана», и меня тут же перебросило на страницу с названием: «Творильня Аланы Флетчер».

– Кто же ты такая, Алана? – спросил я себя.

Музыка и голоса вокруг меня перестали существовать. Я, как Алиса из «Страны чудес», провалился в глубокую бездонную яму, летел и летел вниз, изучая страницу Аланы. Я ее сразу вспомнил, но поразило меня другое – я бы даже сказал, пронзило – как она смогла воссоздать настолько точно мое лицо, волосы, телосложение, если я был в бесформенной одежде, маске и капюшоне на голове?

Между нами определенно возникла особая, незримая связь.

Нет, я не рассматривал ее работы, мне стала интересна она. Сотни снимков с ее улыбающимся лицом, но я знал, что на ней маска. Она другая в жизни.

По правилам нашего братства я должен был сразу избавиться от свидетеля, но я промолчал, как и тогда…

С этого самого дня Алана стала моей навязчивой идеей. Каждая новая смерть была посвящена ей – моей музе. Я изучал ее, фантазировал, придумывал, создавал мысленные образы нашего будущего. Даже прочел эту гребаную книгу, но… в ней нет души Аланы. Если бы книгу писала Алана, я уверен, образ героя вышел бы более глубоким, а не грозным снаружи и плюшевым внутри.

Нас разделяло лишь расстояние, пока Дерек не объявил, что наша новая точка на карте «заказов» – Атланта. В мои планы входило показать моей девочке, насколько мы похожи, подчинить или… Не буду забегать вперед. Время покажет.

Глава 5
Расплата за грех

«Don’t complicate it

Не усложняй ничего,

Don’t let past dictate

Не давай прошлому говорить, что делать»

Skylar Grey – I know you

Ангел

Два дня я практически не выхожу из дома, решив полностью погрузиться в проект. Исключением становятся утренние пробежки по скверу, без них мне сложно начинать день – это своего рода ритуал.

Я никогда не была спортсменкой, раньше моя жизнь и вовсе была похожа на бессмысленный круговорот дней. Доктор Маркус Фьюри восстанавливал меня буквально по кусочкам, и именно он объяснил важность распорядка дня, ценность постоянства и соблюдения правил для внутренней гармонии. До клиники я была поломанной, но доктор Фьюри починил меня, вкрутил разболтавшиеся винтики и добавил новые. Он день за днем внушал, что я не становлюсь грязной, живя жизнью обычных людей, что Господь не накажет меня за веселье, плохие мысли, просмотр телевизора и вкусную еду.

Когда папа ушел из семьи, мне было около пяти лет. Я плохо помню его лицо: мама уничтожила все фотографии с ним, выбросила все купленные им вещи, в том числе и мои игрушки, и запретила произносить слово «папа». Эбигейл Флетчер целиком погрузилась в религию, оборвала связь с родственниками, разбила единственный телевизор, развесила по всему дому распятия. Она стала не просто верующим человеком, а настоящим фанатиком. И это отражалось на мне. В плохом смысле. За любой провинностью следовало суровое наказание.

Я ненавидела наш дом: он был похож на заколдованное место. На улице, в церкви, в магазине мама всегда была доброй, общительной и улыбчивой. Стоило зайти в дом, как он превращался в тюрьму: холодную и колючую, где нельзя было улыбаться, даже если читаешь смешной момент в книге – это означало, что мной овладевал Дьявол.

Мы читали молитвы, стоя на коленях перед распятием, порой по несколько часов, чтобы плохие помыслы и грязь обходили нас стороной.

– Молись, Алана. Больше молись, тогда Господь пощадит тебя.

В школе меня сторонились все одноклассники, кроме Джесс. До сих пор странно, что она дружила со мной, и порой я спрашивала себя: реальна ли она или Джесс мой воображаемый друг? Но Джесс тоже была изгоем из-за очень высокого роста, излишней худобы и прыщей на лице. Мы просто нашли друг друга. Рядом с Джесс я могла выдохнуть, вдоволь насмеяться над разными шутками, только с каждым годом религия сильнее порабощала меня, вонзалась в меня колючими шипами, оплетала органы изнутри раковыми метастазами. Переключаться на обычную жизнь становилось сложнее, молитвы на повторе крутились в голове, перемешиваясь со школьной программой.

– Ты пришла позже обычного, Алана.

– Прости, мама. Нас задержали после уроков.

– Я звонила в школу, ты вышла из нее час назад. Где ты была, детка?

– Прости, мама, я сейчас все объясню…

– Где ты была, Алана?

– Дома у Джесс… Ее мама встретила со школы и пригласила меня на чай. Клянусь, я пила только чай! Без сахара! Я не ела малиновый пирог! Клянусь!

– Вкусно было? Скажи, я ругать не буду.

– Очень…

– Ты только что солгала…

– Но ты же обещала не ругать меня!

– Я не стану, но ты клялась, тебе придется просить прощения у Иисуса…

– Нет! Не надо! Пожалуйста! Я не хочу в подвал! Мама, прошу тебя, только не подвал!

– Милая, это для твоего блага…

Все изменилось, когда мама заболела. Рак поджелудочной железы. Эбигейл Флетчер искренне верила, что Господь излечит ее, если она будет молиться и днем, и ночью, наказывая себя плетью.

Господь не излечил ее.

Мама умерла в адских муках через несколько месяцев. Хотя стоны и крики резко затухли, тишина стала такой громкой, что хотелось зажать уши ладонями. Мне казалось, что я оглохла и, если закричу, не услышу своего голоса.

Я просидела около маминого тела несколько часов. Несмотря ни на что, я очень любила ее и просто не представляла, как жить дальше. Мое сознание словно разделилось на две части. Я кричала на нее и обвиняла в обмане:

– Ты же обещала, что Господь излечит тебя! Ты обещала! Ты врала мне, врала!

Я плакала на ее бездвижной груди:

– Мама, мамочка! Проснись, пожалуйста! Я обещаю тебе, что никогда больше не запачкаю себя, только проснись! Я не знаю, как мне жить дальше! Не оставляй меня!

А потом снова обвиняла во лжи до самого рассвета.

Смерть близкого человека – это больно, это навсегда, это тишина, которая говорит громче любых слов, это пустота, что становится тяжелее любого груза. Что бы ты ни делал, как бы ни кричал, молился, просил – бесполезно. Ты не вернешь его. Смерть беспощадна. Смерть главнее Бога.

После похорон я узнала, что на мамином счету скопилась немаленькая сумма. Из-за болезни она не ходила в банк, чтобы перевести деньги на счет церкви, как поступала из года в год. Думаю, деньги ей переводил мой отец. Почему он не искал встречи со мной? Или… хорошо, что не искал?

То, что деньги присылал именно отец, я поняла, когда позже стал пополняться мой счет. Отправитель – аноним.

Но почему? Что мы ему сделали, что он даже не заглядывал к нам?! Зачем переводил деньги? Мучала совесть? Если мама запрещала приходить, почему после ее смерти он так и не появился?! Ни одного ответа. По нему я не скучала – для меня он родной, но посторонний мужчина.

Как я попала в клинику? Я слетела с катушек. Теперь можно все! Почти сто тысяч долларов я спустила на покупки за один день: планшет, сотовый, телевизор, модная одежда, косметика. В бургерной я заказала столько еды, что не смогла съесть за раз! Мне помогала Джесс. Одноклассники не узнавали меня в новом имидже. Я пребывала в состоянии эйфории ровно до тех пор, пока второе лицо моего сознания не дало о себе знать.