Брайан кивает с вежливым интересом, но я замечаю, как его взгляд скользит к золотым швейцарским часам на запястье – мимолетное, почти незаметное движение. Я слишком хорошо знаю этот ритуал. Мои свидания с мужчинами его типа всегда имеют четкие временные рамки – еще полчаса светской беседы, два бокала шампанского, и он начнет перебирать пальцами по столу, закидывая удочку на продолжение вечера в более интимной обстановке.

Перевожу взгляд на Тайлера, и что-то внутри меня – та часть, которая всегда жаждет хаоса – принимает решение.

– Можешь присоединиться к нам, – предлагаю я, наблюдая, как зрачки Брайана расширяются от удивления. Мой голос звучит непринужденно, но сердце колотится о ребра. – Мы с тобой так давно не виделись. Наверстаем упущенное.

В этой фразе столько недосказанного, и по тому, как напрягаются плечи Тайлера, я вижу – он уловил каждый оттенок.

– С удовольствием, – отвечает Тайлер с опасной полуулыбкой. Он пододвигает стул так близко к моему, что наши колени почти соприкасаются под столом. От этой близости по коже бегут мурашки, и я опускаю руки на колени, чтобы скрыть дрожь.

Следующие пятнадцать минут превращаются в первобытное состязание альфа-самцов, упакованное в цивилизованные обертки разговора о бизнесе. Брайан, расстегнув пиджак и откинувшись назад с деланной непринужденностью, рассказывает о своей коллекции яхт – "только вчера завершил сделку по 'Морской богине', сорок восемь метров, отделка красным деревом". Тайлер, сохраняя ленивую позу, парирует историями о своих архитектурных проектах в Дубае – "шейх настаивал на инновационной конструкции, которая бросает вызов законам физики". Воздух между ними потрескивает от тестостерона и скрытой агрессии.

Я мило улыбаюсь, наблюдая за этим спектаклем и потягивая игристое, холодное и колкое, как моё удовлетворение от происходящего. Бокал запотевает под моими пальцами, и я прижимаю его к шее, позволяя холоду пробежать по коже. Краем глаза замечаю, как Тайлер следит за этим движением, его взгляд задерживается на пульсирующей точке под моим ухом.

Брайан перехватывает этот взгляд, его челюсть напрягается. Когда он снова заговаривает, в его голосе проскальзывает нетерпение:

– …а в прошлом квартале мы увеличили показатели на тридцать процентов, несмотря на рецессию.

– Впечатляюще, – произносит Тайлер, не отрывая глаз от меня, в его тоне столько же искренности, сколько в рекламе зубной пасты.

Наконец Брайан сдается. Я вижу это по тому, как резко он выпрямляется, как его пальцы стискивают салфетку, прежде чем аккуратно положить ее рядом с тарелкой.

– Николь, мне жаль прерывать наш… увлекательный разговор, – он лжет так же искусно, как я изображала интерес к его финансовым успехам, – но у меня неотложный звонок с Токио. – Он бросает многозначительный взгляд на часы. – Биржа открывается. Буду ждать тебя в машине.

Скользнув взглядом по Тайлеру, он добавляет:

– Возьми столько времени, сколько нужно для… воспоминаний.

– Конечно, Брайан, – я касаюсь его руки, позволяя пальцам задержаться на мгновение дольше необходимого. Привычный жест, призванный уверить его в моем интересе. – Я ненадолго.

Когда Брайан поднимается, я ловлю взгляд проходящей мимо официантки и замечаю любопытство в ее глазах. Интересно, насколько очевидна наша драма для посторонних?

Когда Брайан уходит, атмосфера мгновенно меняется. Словно кто-то выключил фоновую музыку в многолюдном зале.

Тайлер меняется в лице так резко, что это почти захватывает дух. Напускное дружелюбие и светская маска испаряются. Его глаза темнеют, в них плещется что-то первобытное, собственническое.

– Этот старик серьезно? – его голос тих и опасен. Он наклоняется ближе, так что я чувствую тепло его дыхания на своей коже. – Николь, он же годится тебе в отцы.

Его слова – как пощечина, но где-то внутри меня разливается темное удовлетворение. Я задела его за живое. Я имею над ним власть.

– А тебя это каким боком касается? – я откидываюсь на спинку стула, скрещивая ноги, намеренно создавая дистанцию. Изучаю его реакцию из-под полуопущенных ресниц, словно ученый, наблюдающий за экспериментом.

Тайлер сглатывает, его кадык движется под загорелой кожей. По тому, как он сжимает кулаки, я вижу, что он борется с собой.

– Ты с ним трахалась? – спрашивает он, и за этим вопросом скрывается настоящий страх.

– Тайлер, это просто мой ухажер, – я растягиваю слова, наслаждаясь его явным дискомфортом. Провожу пальцем по краю бокала, создавая низкий вибрирующий звук. – Мы ещё не спали.

Делаю паузу, наблюдая, как его плечи начинают расслабляться, и добавляю:

– Пока.

Это слово повисает между нами, как брошенный вызов. Его глаза вспыхивают, и что-то в его взгляде заставляет мой живот сжаться в тугой узел.

– Никаких "пока", – он подается вперед так резко, что стол между нами слегка вздрагивает, бокалы издают тихий звон. Его голос снижается до интимного шепота, который проникает под кожу. – Ты с ним больше не увидишься.

Это не просьба. Это заявление, требование, почти угроза. И вместо того, чтобы почувствовать негодование, я ощущаю волну жара, поднимающуюся от ключиц к щекам. Часть меня, та примитивная часть, которую я так старательно подавляла годами, отзывается на его властность с предательским трепетом.

Но я не та наивная девочка, которая растворялась в его взгляде пятнадцать лет назад. Я смеюсь – громко и неприкрыто, запрокидывая голову так, что мои волосы скользят по спине. Мой смех привлекает внимание соседних столиков, но мне плевать.

– Прости, что? – я подаюсь вперед, сокращая расстояние между нами до опасного минимума. – Ты кто такой, чтобы мне указывать?

– Я тот, кто не даст тебе продаваться за дорогие безделушки, – он кивает на мой браслет от Cartier, сверкающий на запястье. – Ты достойна большего, Николь.

Его слова бьют точно в цель, задевая те сомнения, которые я прячу глубоко внутри себя каждый раз, когда позволяю таким, как Брайан, покупать мне дорогие подарки в обмен на мое общество.

– Большего? – мой голос холодеет, превращаясь в лед. Я наклоняюсь еще ближе, так что могу видеть крапинки янтарного цвета в его карих глазах. – Например, быть отвергнутой парнем, который поцеловал меня, а потом заявил, что "не верит в эксклюзивные отношения"?

Я вижу, как удар достигает цели – его зрачки расширяются, на лице мелькает тень боли и вины.

– Или ты забыл, что сказал мне пятнадцать лет назад? – продолжаю я, мой голос едва слышен, но каждое слово отточено как лезвие.

Воспоминание пронзает меня, как раскаленный прут. Его слова, сказанные с непринужденной жестокостью самовлюбленного идиота, разрушили что-то важное внутри меня – способность доверять, отдаваться чувствам без оглядки, верить в любовь.

Тайлер смотрит на меня, и в его глазах – целая гамма эмоций: сожаление, тоска, злость. Его зрачки расширяются, поглощая карамельный цвет радужки, и на мгновение я вижу в них отражение той боли, которую сама носила в себе годами – сырую, пульсирующую, незаживающую. Он судорожно втягивает воздух, его пальцы на столе сжимаются в кулак.

– Я был идиотом, – произносит он наконец, голос звучит надломленно, с хрипотцой. – Незрелым засранцем, который не понимал, что перед ним.

В его признании столько искренности, что моё сердце на секунду сбивается с ритма. Где-то в глубине души просыпается та девочка, которая верила в вечную любовь и писала его имя на полях тетрадей. Но я научилась закрывать эту часть себя на семь замков.

– А сейчас типа понял? – я наклоняюсь к нему через стол, так близко, что чувствую терпкий аромат его одеколона – цитрусовые ноты, кедр и что-то неуловимо мужское.

Официанты скользят между столиками, где-то звенят бокалы, смеются люди, но мы с Тайлером словно заключены в невидимый пузырь, где существуем только мы и наше болезненное прошлое.

– Послушай, Тайлер, – я понижаю голос до интимного шепота, от которого его взгляд фокусируется на моих губах. – Ты мог иметь меня тогда, когда я была наивной дурочкой, готовой любить тебя бескорыстно. Я готова была на всё ради тебя.

Каждое слово – как маленький нож, который я вонзаю в наше общее прошлое, вскрывая гнойники старых обид.

– Сейчас цена выросла, – продолжаю я, постукивая ногтем по скатерти в такт своим словам. – Я научилась ценить себя.

Под столом моё колено случайно задевает его ногу, и я не торопюсь отодвинуться, проверяя его реакцию. Тайлер тоже не отстраняется, наоборот – почти незаметно подается вперед, усиливая контакт. Волна жара прокатывается от точки соприкосновения, и я ненавижу себя за то, как моё тело предаёт разум.

– Продавая себя? – его глаза сужаются, в них вспыхивает что-то опасное. Желваки играют на его скулах от сдерживаемых эмоций.

– Обменивая своё время на адекватную компенсацию, – поправляю я, выпрямляя спину и расправляя плечи. Шелковое платье скользит по коже при этом движении, напоминая о своей дороговизне. – Экономика проста – даю то, чего хотят мужчины, беру то, что хочу я. Никакого самообмана насчет "большой любви".

Я произношу последние слова с намеренной горечью, и вижу, как что-то меняется в его взгляде – будто захлопывается дверь, а затем снова приоткрывается, но уже с другой стороны.

Тайлер прищуривается, его скулы каменеют. Он смотрит на меня так пристально, словно пытается заглянуть за маску, которую я так тщательно выстраивала все эти годы. В полумраке ресторана тени подчеркивают резкие черты его лица.

– Ты же не такая, Николь, – говорит он тихо, но с такой уверенностью, что у меня перехватывает дыхание. – Я помню тебя другой. Девушку, которая верила в людей.

В его словах столько уверенности, что мне становится страшно. Страшно от того, что он всё еще видит во мне ту, кем я перестала быть давно – или думала, что перестала.

– Той девочки больше нет, – отрезаю я. Прочищаю горло и добавляю с намеренной жестокостью: – Ты приложил руку к её уничтожению.

Я оглядываюсь на выход, где где-то за дверями в черном "Бентли" ждет Брайан – предсказуемый, безопасный, не имеющий власти над моим сердцем. Затем возвращаю взгляд к Тайлеру, чьи глаза темнеют от едва сдерживаемых эмоций.

Выбор, который я должна сделать, кажется простым. Но почему тогда мое сердце бьется так, словно пытается вырваться из клетки ребер?

– Спасибо, что избавил меня от скучного окончания вечера с Брайаном, но мне пора, – говорю я с фальшивой легкостью.

Хватаю свой бокал и допиваю шампанское одним глотком. Пузырьки обжигают горло, но это хороший ожог – он помогает сосредоточиться, вернуть контроль. Я аккуратно ставлю пустой бокал на стол и поднимаюсь, расправляя складки платья.

Делаю шаг в сторону выхода, но Тайлер оказывается быстрее. Он встаёт одним стремительным движением и хватает меня за руку чуть выше запястья – не грубо, но настойчиво. Его пальцы обжигают кожу, посылая волны тепла по всему телу.

– Я не отступлю, Николь, – его голос низкий, с тем решительным тембром. – И не позволю тебе быть с ним или с кем-то подобным.

Несколько любопытных взглядов уже обращены в нашу сторону. Я чувствую, как краска заливает шею, поднимаясь к щекам.

– Отпусти, – мой голос ледяной, но внутри всё горит. – Ты потерял право указывать мне, с кем быть, ещё в школе. Я не твоя собственность.

Выделяю последнее слово, вкладывая в него всю накопленную обиду. Воздух между нами сгущается, становясь почти осязаемым. За соседним столиком женщина что-то шепчет своему спутнику, косясь на нас.

Тайлер не отпускает мою руку, но его хватка смягчается, превращаясь почти в ласку. Он проводит большим пальцем по моему запястью, по тому месту, где бешено бьётся пульс, и этот интимный жест вышибает воздух из лёгких.

Его глаза темнеют, в них плещется что-то опасно притягательное. Голос становится глубже, интимнее.

– Дай мне шанс. Один настоящий шанс.

В этот момент мир вокруг словно замирает. Я слышу только стук собственного сердца и его дыхание. Его взгляд – открытый, уязвимый – обжигает меня. Я вижу в его глазах то, что он не может высказать словами: сожаление, желание, надежду. И что-то еще, глубокое и настоящее, от чего внутри разливается опасное тепло.